Страница 59 из 89
Я стащила куртку, просунула один рукав сквозь решетку и привязала его к другому рукаву. Так хорошо.
Я сделала глубокий вдох и нырнула в мутную воду. Не холодно, но и не особенно тепло. Свитер Евдокии помог бы мне выиграть немного времени. Шерсть сохраняла тепло, даже когда была мокрой. Я поплыла вниз вдоль стены. Темнота и кирпичи. Никаких потайных ходов, никаких туннелей, никаких труб с крышками, которые можно было бы открутить.
Кровь стучала у меня в ушах. Я должна была повернуть назад, иначе у меня кончится воздух. Я развернулась на сто восемьдесят и стала выныривать на поверхность. Надо мной жидкое небо обещало свет и воздух. Я оттолкнулась сильнее. Мои легкие отчаянно нуждались в кислороде.
Я вынырнула на поверхность и глотнула воздуха.
— … он так себя считает?
Это была тюремная камера, предназначенная для содержания оборотня. Серебро в решетке удержит его от того, чтобы прикоснуться к ней. Воды было слишком много, чтобы оттолкнуться от дна и попытаться протаранить решетку. Даже если бы мне каким-то образом удалось вырвать прутья решетки, что было чертовски маловероятно, решетка упала бы на нас, и мы бы утонули под ее тяжестью. В моем сознании возникла кошмарная картина того, как решетка падает на меня и толкает глубоко в темную воду. Нет уж, спасибо.
Фонари только сыпали соль на рану. Можно было с определенностью осознать, насколько безнадежной была ситуация.
«Ты хочешь, чтобы с тобой обращались как с животным, я буду обращаться с тобой как с животным». Спасибо, Хью. Так рада знать, что тебе не все равно.
Я могла бы это сделать. Я готовилась к этому всю свою жизнь. Гастек замолчал.
— Я полагаю, эта модная униформа не поставляется с устройством для телепортации?
— Не смешно.
— Девушка может надеяться. — Я нырнула и развязала шнурки на левом ботинке. За ними последовали на правом ботинке. Я вынырнула на поверхность, чтобы глотнуть свежего воздуха.
— Что ты делаешь? — спросил Гастек.
— Облегчаю нагрузку. — Я нырнула, осторожно стянула левый ботинок, вынырнула, ухватилась за решетку и перекинула шнурки через перекладину. Я завязала узел и оставила ботинок подвешенным, затем проделала то же самое с правым ботинком. — Я устану через час или два, а мне понадобятся ботинки, если мы выберемся отсюда.
Я сняла ремень, продела его сквозь прутья и закрепила в петле. Гастек поднял брови. Я просунула руку в петлю и ухватилась за решетку. Ремень удерживал меня, без трепыхания в воде.
Лицо Гастека вытянулось.
— Как думаешь, как долго он продержит нас здесь?
— Понятия не имею.
Он вздохнул и начал снимать ботинки.
***
Я НЕПОДВИЖНО ВИСЕЛА в воде. Время ползло незаметно. Я понятия не имела, как долго мы здесь пробыли. Мы по очереди ныряли, чтобы найти выход, но ничего не нашли. В конце концов, мы прекратили это дело. Когда-то, пока мы ныряли, закончилась магическая волна. Теперь шахту освещали четыре тусклые электрические лампы. Тусклый и водянистый свет казался угнетающим, просто еще одна форма пытки.
Мы использовали куртку Гастека и его пояс, чтобы сделать две петли, для удерживания его в вертикальном положении. С двумя опорами мы могли бы спать. Слабое утешение, но это было уже что-то.
Некоторое время назад у меня пересохло во рту, и я отпила немного из своей фляги и передала ее Гастеку.
— Ты всегда носишь с собой флягу?
— Сила привычки. Можно многое пережить, если у тебя есть фляга и нож.
Он сделал глоток и передал ее обратно.
— Что произойдет, когда у нас закончится вода?
— Будем пить эту. — Я кивнула на темную воду, заливающую шахту.
— Она не кажется чистой, и даже если это так, она не останется такой надолго.
— Люди, умирающие от жажды, не выбирают.
Мы висели в воде.
— Что ты сделал с Натараджей? — спросила я. Гастек удивленно моргнул.
— Я задаюсь тем же вопросом. Он просто как бы исчез. — Гастек вздохнул.
— Мы никуда не торопимся, — сказала я ему.
Он поднял взгляд к потолку, задумался и пожал плечами.
— Почему нет? Натараджа всегда любил бесконтрольное управление. Я никогда не понимал, почему его вообще назначили главным. Он выглядел впечатляюще, но имел очень мало общего с управлением офиса. Я курировал исследования и разработки, а Малрадин занимался финансовыми аспектами. Год назад поведение Натараджи стало еще более непредсказуемым. Он бродил вокруг, бормоча что-то себе под нос. Он убил то чудовище, которое держал как домашнее животное.
— Виглес? Его гигантскую змею?
— Да. Подмастерье обнаружил ее части, разбросанные по всему верхнему этажу. Отчет был направлен в главный офис. Прибыл высокопоставленный член «Златого легиона» и провел небольшое расследование. Натараджа исчез. Нам сказали, что его отозвали.
— Ты думаешь, его отозвали?
Гастек пожал плечами.
— Какой смысл строить догадки? Малрадин и я были оставлены, деля ответственность за офис до тех пор, пока один из нас не «отличится» или не будет назначена замена. Я полагаю, что теперь вопрос об отличии является спорным. Он мертв, а я здесь. — Последнее слово он выплюнул.
Сейчас он спал. Мне тоже было лучше поспать. Я закрыла глаза и представила, что нахожусь на пляже с Кэрраном. Это был такой приятный сон…
***
НАША ФЛЯГА иссякла. В ней было достаточно воды более чем на два дня, если тщательно дозировать, а мы разделили ее пополам. Мы были заключены здесь более чем на двадцать четыре часа. Вероятно, ближе к сорока восьми. Мы начали пить воду, окружающую нас, и она не так хорошо оседала в моем желудке.
Вода в шахте несколько часов назад стала холоднее. Температура на самом деле не изменилась, но вода высасывала тепло тела примерно в двадцать пять раз быстрее, чем воздух. Мы мокли достаточно долго, чтобы по-настоящему это почувствовать.
Я умирала с голоду. Мой желудок превратился в бездонную яму, наполненную болью. Мне хотелось пнуть себя за то, что я не наелась чего-нибудь вкусненького тем утром, пока была в Крепости, но это отняло бы слишком много энергии. Я должна была беречь каждую каплю. Виси в воде. До конца. Выживай.
Когда меня пробрал холод, я отстегнулась от пояса и поплыла. Напряжение сожгло те скудные запасы энергии, которые у меня оставались, но от этого мне стало теплее. Пока снова не началась дрожь.
— Мы здесь умрем, — сказал Гастек.
— Нет, — сказала я ему.
— Что заставляет тебя так говорить?
— Кэрран придет за мной.
Гастек рассмеялся — резкий кислый звук.
— Ты даже не знаешь, где мы находимся. Мы можем быть на другом конце страны.
— Это не имеет значения. Он придет за мной. — Он вывернет планету наизнанку, пока не найдет меня… и я бы сделала то же самое для него.
Гастек покачал головой.
— Ты должен заставить себя выжить, — сказала я ему.
Он не смотрел на меня.
— Я не собираюсь умирать в этой дыре. Кэрран придет за мной, и мы выберемся отсюда. Так все не закончится, Хью не выиграет. Мы переживем это. Однажды я собираюсь вонзить свой сломанный меч прямо ему в горло.
Гастек пристально посмотрел на меня. Его голос был хриплым.
— Позволь мне повторить. Нас телепортировали в какое-то неизвестное место, вероятно, за тысячи миль от всех, кого ты знаешь, возможно, на другом континенте. Человек, который поместил нас сюда, вероятно, тоже телепортировался, забрав с собой информацию о нашем местоположении, так что никто из наших знакомых не имеет даже малейшего представления о том, где мы можем быть. У нас нет возможности общаться с внешним миром. Даже если бы мы могли каким-то магическим способом общаться с теми, кого мы знаем, мы бы ничем не помогли, потому что мы не знаем, где находимся. Мы плаваем в холодной, мутной воде.
— На самом деле здесь довольно тепло.
Он поднял палец.
— Я еще не закончил. У нас нет еды. Мы здесь уже, по меньшей мере, сорок восемь часов, потому что муки голода, которые я испытываю, теперь не так сильны. Прямо сейчас наши тела сжигают те скудные запасы жира, которые у нас есть, что приведет к тяжелому кетозу, который, в свою очередь, приведет к ацидозу крови, что ведет к тошноте и диарее. Вскоре последуют слабость, обмороки и головокружение. Поскольку наш мозг лишен необходимых питательных веществ, у нас начнутся галлюцинации, а затем мы будем страдать от катастрофических поражений органов, пока, наконец, не умрем от остановки сердца. Это жестокая и мучительная смерть. Махатма Ганди выжил в течение двадцати одного дня, когда проводил кампанию за независимость Индии, но, учитывая, что мы находимся в воде, и наши тела усваивают питательные вещества ускоренными темпами, я даю нам максимум две недели.