Страница 25 из 40
Вот честно, если бы я только что с ним познакомилась, то влюбилась бы в него без памяти! Девочки любят влюбляться в своих преподов. Но на нашем курсе в основном преподавали женщины, были пара мужчин — но они уже старики. Поэтому Ростислав Андреевич как нельзя лучше подходил на классного учителя, в которого можно влюбиться. Похоже, Марина и Настя со мной согласятся. Эти девочки сейчас с вожделением смотрят на Теплякова и задают ему наводящие вопросы!
Маша особо не слушает отца, наверняка, слышала эти истории тысячу раз. Чертит в тетради фигуры и думает о чем-то своем. Вижу, что моя рука дрожит, я прямо как на иголках сижу. Как еще выдержать час?
Но как-то выдержала. Минут через десять свыклась с фактом, что слишком близко знакома с лектором, и успокоилась. Что тут поделаешь? Неожиданности они такие. Благо мы может к ним адаптироваться.
На короткой перемене Маша спросила меня:
— Почему ты так испугалась, когда увидела фазера?
— Просто не ожидала. Неужели у него есть время на студентов?
— Он оставил только страховое право, потому что ему нравится преподавать, — пожимает плечами. — Но ты реально испугалась. Что он тебе сделал? — смотрит на меня внимательно.
— Ничего, Маш, просто…
— Что между вами происходит? — спрашивает в лоб.
— Ничего не происходит.
— Скажи мне ладно, если он тебя чем-то обидит? Я ведь знаю, какой он монстр.
О да, нежный монстр.
— Не волнуйся, твой папа очень любезен со мной.
На второй паре по страховому праву мы безостановочно записывали материал. Интересные истории кончились, и Тепляков нещадно мучил нас терминами. Хотя надо отдать ему должное, объяснял он вполне доходчиво. К одиннадцати дня моя рука уже отваливалась. Впереди большая перемена, потом еще две пары английского.
Когда прозвенел звонок, Ростислав Андреевич сказал:
— Все свободны. Теплякова и Короткова останьтесь.
Студенты дружно потянулись к выходу, разминая на ходу затекшие руки.
— До свиданья, Ростислав Андреевич, — кокетливо сказала Марина, проходя мимо него. — Спасибо за интересную лекцию.
— И вам спасибо. Всего доброго, — кивнул он.
Вот жаба, эта Марина! Была б ее воля, запрыгнула бы на него прямо в аудитории.
— Пойдем сейчас обедать, — сказал Тепляков, когда зал опустел.
— Па, еще рано, — капризно сказала Маша. — У нас с Ксюшей были другие планы.
— Какие? Пойти на площадку соседнего универа? — спрашивает с усмешкой.
Попал в яблочко. Именно туда собиралась потащить меня подруга. К Токареву.
— Да, — вздернула носик Маша.
— Хорошо, идите.
Вот так вместо обеда с классным мужиком я сижу на холодной лавке, смотрю на игру каких-то придурков и пытаюсь согреться еле теплым кофе. А ведь могла бы наслаждаться обществом Теплякова в более приличном месте. Хлюпаю носом и кутаюсь в шарф.
Наконец, Токарев соизволил подойти к своей девушке.
— Привет, — целует Машу в губы.
— Хэллоу, Короткова, — небрежно кивает мне.
— Ага, и тебе привет.
Тимур прижимает Машку к стенке и что-то говорит ей на ухо. Пора идти на английский иначе опоздаем. Теперь целуются. Даже завидно немного. Вряд ли мне выпадет такая честь — поцеловать Ростислава прямо на улице. А хотелось бы, не знаю почему… Заявить на него права. Сказать противной Маринке, что он мой, чтобы отвалила.
Да, очень хотелось.
— 26-
На следующий день Ростислав Андреевич позвонил мне и сказал, что заедет за мной после четырех.
— Куда мы поедем? — спрашиваю.
— В клинику.
— За-ачем? — роняю на пол карандаш, которым усердно рисовала стрелку.
— Делать тебе коррекцию зрения. Мне надоело, что ты прячешь свои красивые глазки под очками. Хочу их видеть.
— У меня всего минус два.
— А будет стопроцентное зрение. Это абсолютно безопасная процедура. Завтра будешь видеть все сама.
— Ну хорошо, — сдаюсь.
Конечно, я бы хотела сделать эту операцию, но видела конские цены на нее. Моим родителям такое не по карману.
Надеваю джинсы, белую водолазку и усердно чищу кроссовки. Догадываюсь, что он приведет меня в какую-нибудь претенциозную клинику. Не хочу, чтобы он стеснялся меня, поэтому усердно работаю над внешним видом.
Спускаюсь к нему после телефонного звонка и сажусь в тачку. С некоторых пор оглядываюсь по сторонам, боясь увидеть поблизости Машу. Уже дважды она нас почти застукала. Ой-ей-ей.
— Почему ты стоишь? — спрашиваю.
— Потому что жду поцелуй.
Несмело тянусь к нему губами и чмокаю в щеку.
— Это что? — спрашивает недовольно. — Это разве поцелуй? — хватает меня за шею и впивается ртом в мои губы. — Вот поцелуй.
А потом трогается с места, довольный собой.
— Вот спасибо, съел весь блеск для губ, — ворчу.
— Твои губы по-прежнему блестят. Я их как следует обслюнявил, — смеется.
— Почему ты не сказал, что ведешь у нас страховое право? — спрашиваю с укором.
— Хотел сделать сюрприз. Посмотреть на твое лицо.
— И как, доволен?
— Было трудно одновременно рассказывать материал и думать о твоей бразильской попке.
— Ничего она у меня не бразильская, — смущаюсь.
— Большая и упругая. Все как я люблю. Эй, чего нахохлилась? — тянется ко мне рукой и треплет по щеке.
— Боюсь делать коррекцию. Вдруг они сожгут мне роговицу, и я останусь слепой?
— Не говори ерунды. Там работают профессионалы, которые сделали тысячи таких операций. После клиники я побуду с тобой, — берет мою руку и сжимает пальцы. — Все пройдет, как надо. И да, перед процедурой зайдешь к гинекологу, она поможет подобрать тебе контрацепцию.
О, ехали, ехали и приехали! Обещал презервативы, но, похоже, я их так и не дождусь.
— От них толстеют, — недовольно буркаю.
— Тебе не нужно пить гормональные таблетки. Есть масса других продвинутых контрацептивов. Врач тебе все расскажет.
Немного помолчав, спрашивает озадаченно:
— Кстати, почему ты не пользуешься моей картой?
— Не знаю, неудобно как-то.
— Неудобно ей, — хмыкает. — А ходить в старых кроссовках удобно?
— Поняла, — убираю из его поля зрения вышеупомянутые кроссовки и вздыхаю.
Ростислав с кем-то говорит по телефону, а я смотрю в окно. О моем здоровье давно уже никто не печётся. В обычных поликлиниках можно разве что открыть больничный, но явно не получить квалифицированную помощь. Поэтому даже не хожу туда.
Мне приятно, что он проявляет заботу обо мне, пусть и для себя старается тоже (хочу видеть твои красивые глазки… защита от залёта), все равно это подкупает.
Заходим в клинику «Семейное здоровье» и идем сперва к гинекологу. Ростислав остается ждать в коридоре. Гиня расспрашивает меня о женском здоровье, цикле и о том, когда начала половую жизнь. Отвечать: «2 дня назад» не стала и сказала, что с 19 лет. Она удивленно приподняла брови и всучила мне какие-то супер-пупер свечи, которые надо вставлять перед сексом. Потом отпустила на все четыре стороны.
— Ну что? — подрывается с дивана Ростислав Андреевич, когда видит меня. — Все хорошо?
— Да, — демонстративно кладу упаковку свечей в рюкзак.
Он кивает и указывает направление, куда дальше идти. На процедуру идет вместе со мной и держит за руку, пока врач не осмеливается ему сообщить, что он чертовски мешает персоналу работать.
Меня уложили на кожаное кресло, под яркий свет лампы и принялись издеваться над моими глазами: что-то в них капать, приподнимать веки, осматривать. Присутствие Ростислава меня успокаивает. Я знаю, что он в кабинете, потому что ощущаю запах Н24, который вызывает у меня эйфорию. Даже обезболивать меня не надо, все стерплю, потому что мозг выделяет колоссальное количество эндорфинов в его присутствии.
Запахло горелым — это прижгли лазером мою роговицу. Мне жутко, хочется вскочить и убежать отсюда с криком, но терплю. Жжётся. Неприятно, но опять же терпимо.
Через несколько минут мне наложили на глаза повязку и передали в руки Теплякову. Иду медленно, точно слепая. Он ведет меня за руку, заранее предупреждая об опасностях: