Страница 20 из 22
– Не знаю и знать не хочу, – пробормотала я.
Наконец, мы вышли к моей лестнице слез (нет, по-моему, звучит отлично!). Застыли друг напротив друга в нерешительности. Тот момент, когда пора прощаться, но вы не можете, потому что между вами висит что-то важное, что должно произойти, а оно не происходит.
– Тамариэль, насчет этих листочков. Можешь помочь? Ты предлагал…
– Разумеется. Займусь переводом.
– Спасибо огромное!
С этими словами я отдала пергаменты. Тамариэль осторожно, как дикий волк, протянул руку к листкам. Внимательно прочитал все имена. Глаза его будто стали еще темнее, когда парень оторвался от чтения и посмотрел на меня темно-карими глазами:
– Я выполню твою просьбу. Но ответь мне…Зачем тебе понадобилась семья дракона?
– Мне стало интересно, – я съежилась под пристальным прокурорским взглядом, – Так я смогу узнать и о самом похитителе. Хоть немного.
– Мне казалось, ты ненавидишь драконов, – он поднялся ко мне на ступеньку ближе, – И вдруг такой интерес.
– Это важно для меня, – я внимательно следила за его движениями, – И нужно же чем-то заняться.
– Учти, тебе это ничем не поможет вырваться отсюда, – в его словах я почувствовала скрытую угрозу. Идеальный слуга не может допустить ошибки. Не может упустить пленницу господина.
– Знаю, – с вызовом ответила я, – Но раз уж я здесь, нужно побольше почитать о том, с кем имею дело. Еще когда я была маленькой, дедушка рассказывал мне сказки про драконов! Конечно, я хочу узнать о них побольше. Это не поможет мне сбежать, но поможет внутренне. Мне иногда страшно здесь. А знания…Это всегда сила.
«Зачем я так перед ним распинаюсь? Он не поймет меня. Он всего лишь столетний чурбан, в котором осталось так мало человеческого, что он не сможет мне посочувствовать. А уж тем более – понять».
Однако, лицо его как-то изменилось. Смягчилось, может быть.
– Я сделаю.
– Ладно, тогда я пойду к себе. Пока! – и, не дождавшись его ответа, зашла в комнату. Все здесь было прибрано, постель заправлена. Мне определенно это нравится!
Пока я переодевалась в ночную рубашку – у меня было заведено ужинать уже в ней – то вспоминала взгляд Тамариэля. Ростки человечности нужно пестовать и пестовать в его грубой, каменной душе, и тогда случится чудо, ростки пробьют камень, и, как знать? Может, зацветут цветы. Ведь усмехнулся он моей шутке, да еще и пошутил сам!
Тамариэль так несчастен здесь, просто не подает вида. Закрылся ото всего человеческого, чтобы быть идеальным спутником реликтового ящера.
В задумчивости я присела на стул перед туалетным столиком. Мое лицо грустно хмурилось в зеркале, между бровями обозначилась едва заметная складочка. Чтобы успокоиться, стала расчесывать волосы, любуясь, как переливается свет от пламени свечи.
Мне нужно быть сильной, не раскисать, не думать о плохом. Вспомнила, как я мечтала о том, чтобы попасть в сказку, удивительную историю, подобно тем, которые переживают герои в книгах.
Вот, попала, в качестве пленницы в заколдованном замке. Мало того, что драконы существуют, так еще и свечи здесь не сгорают, а кровать заправляется сама собой. Все это напоминало мне «Красавицу и Чудовище», только вот вместо Люмьера, Коксворда, Мадам Поттс и Чипа у меня есть портреты предков и Тамариэль. Последний точно не такой обходительный, как Люмьер, не такой всезнающий, как Коксворд, не такой заботливый, как Мадам Поттс, и уж точно не весельчак, как маленький Чип.
Но ведь можно подружиться с ним? Меня не назовешь душой компании, я не люблю шумные посиделки, да и друзей у меня не очень много. Хватает Леры, да и Паши.
Однако, недостаток общения дает себя знать . А раз тут только Тамариэль, придется налаживать мосты. Главное – быть дружелюбной и мягкой. Я была уверена, что справлюсь с этой задачей.
А потом…Кто знает, вдруг он будет ценить нашу дружбу настолько, что поможет мне сбежать? Не верю, что он не знает, где выход, просто не хочет подводить своего господина. Немного ободренная такими мыслями, я задула свечи и залезла под одеяло, засыпая с непривычным чувством умиротворения.
11 год н.э, 384 года, замок в горе
Дракон
Хочет узнать о семье.
Почему?
От нее исходит свет.
Удивляюсь.
Ей не повезло. Месть…
Скоро, уже очень скоро.
Напали на след. Жду.
Крылья болят. Летать чаще.
Тоска.
20** год, 7:45, дом Алевтины
Алевтина–2
Так странно испытывать любые чувства и знать, что они относятся ко мне. Ощущаю отклик моего тела. Шевелю мизинцем, губами, языком. Пробую ухом, сначала правым, потом левым. Они мне пока не подчиняются
Могу дышать, говорить, двигать настоящими руками и ногами! Десять минут я осторожно гладила ногти. Щупала плечи, наматывала кончики волос на указательный палец. Теперь у меня есть своя голова! Моя, и ничья больше!
Нет. Если бы это была моя голова, я бы покрасила волосы в алый цвет и подобрала яркую помаду в тон. Из зеркала на меня смотрело ничем не примечательное бледное вытянутое лицо с тусклыми русыми волосами и провалами карих глаз. Скучно, посредственно. Я не такая. Внутри я другой человек! Яркий, особенный. Уникальный.
Тело принадлежало Алевтине, я же всегда была альтер-эго в самых темных уголках подсознания. А теперь, раз я контролирую этот набор мяса, костей и волос, пришло время жить так, как я хочу. Все эти 16 лет мне доводилось отстраненно наблюдать за поражениями и победами Алевтины, оставаться в тени, когда она получала все самое лучшее.
Сейчас моей тюремщицы, до омерзения правильной и скучной, нет. Есть я.
Это тело мое, и я могу делать что хочу.
Какая скучная у Нее одежда. Сплошь пастельные цвета. Мне нравится черный, красный, фиолетовый. Зеленый тоже сгодится. В нетерпении разворошив ящики шкафа, я нашла черный джемпер. В корзине с грязным бельем завалялись единственные черные джинсы. Придирчиво осмотрев и даже понюхав их, заключила, что носить можно. Аля всегда была слишком уж чистоплотной.
Волосы я зачесала в высокий хвост. Похожа на нормального человека. Я теперь – человек!
– Алечка, тут дедушка с тобой хочет поговорить, – мама нетерпеливо постучала в дверь.
– Сейчас, – я открыла ей и взяла трубку.
Голос у старика был взволнованный, при этом сухой и даже надменный, как офисная бумага. Не будь я так уверена в себе, подумала бы, что он знает.
Нет! это не может быть правдой, Паша обычный человек. Никто не заметит подмены. И не подумает об этом.
Потом пришлось поговорить с Лерой, лучшей подружкой Алевтины. Девчонка оказалась ужасной прилипалой и не умолкала ни на секунду! Надо будет с ней поссориться! Уже через четыре минуты ее бесперебойного шепота у меня странно гудела голова. Гул все нарастал, и я то и дело прикладывала руки ко лбу, темечку, чтобы понять, взорвусь я сейчас, или у меня есть время. Боль переместилась в виски, и была такая сильная, что я мечтала лишь о том, чтобы голова треснула как спелая тыква.
Сославшись на неизвестные дела, поскорее закончила наш глупый диалог и отключилась. Сейчас осенние каникулы, однако на студентов, как мой старший брат Артур, это не распространялось. Да и родители продолжали работать. Как только все ушли, я вышла из комнаты. Теперь могу касаться этих стен – руки не ее, мои!
Взяла старую любимую кружку Али – некогда белая, а теперь серая, с объемным кроликом в центре. Едва заметные трещины избороздили круглые ушки, от оранжевой морковки в зубах отпал зеленый кончик. Этой вещи лет десять, не меньше. Разумный человек давно бы избавился от хлама, но только не Алевтина Золотарева, нет-нет.
Покрутив страшную кружку со всех сторон, я разжала руки, и кролик, совершив несколько веселых переворотов, сломал себе шею. По кухне разлетелись и отрикошетили к мусорному ведру белые осколки. Пол был в крошечной пыли, а морковка улетела за холодильник. Кухню сотряс еще один непонятный, мерзкий звук, похожий на предсмертный хрип задыхающегося кролика. Но я видела, зверек уже мертв. Приложила руку к своей груди, и с изумлением поняла, что звук исходит от меня. Это был смех.