Страница 8 из 10
Битва была жаркая, но Лудильщиков таки одолел ту гору, что Евдокия приготовила и теперь сидел, отдуваясь и решал — добить, в смысле доесть последних «супостатов», или пусть остатки блинов ретируются на кухню.
После сытной трапезы Ваня подумал, что неплохо было бы с артефактами поработать. А то столько различных идей у него возникает, но на их реализацию так мало времени.
Только, похоже, отдохнуть и развеяться ему в тот день не суждено было. Только Иван в мастерскую спуститься успел с новыми игрушками (да и проверить не мешало бы, как там идут дела с пропиткой специальным зельем заготовки под конденсатор влаги для внутреннего водопровода — проект еще летний, но у Ивана до него руки не доходили — всё пришлось на Родиона скинуть), как прибежал истопник Гришка. Он по причине близости его печей к входной двери в особняке привратником подвизаться был вынужден — слышит стук, лицо в умывальнике наскоро вместе с руками моет, платье парадное поверх своей одежды накидывает да бежит гостей встречать. Так у них в доме повелось ещё с тех времен, когда со слугами были непонятки и неразбериха, а потом Иван посчитал такой расклад забавным. Посему должность привратника Гришка сохранял за собой и по сей день, несмотря на тихое бубнение Игната по этому поводу в те моменты, когда мажордом думал, что хозяин его не слышит.
Сообщил, значит, взволнованный Григорий, что господина графа ожидает посланец «от самого государя». Пришлось идти. Слава богу, конечно же, не от царя был посыльный, "всего лишь" из министерства иностранных дел. Сам Изместьев, министр государев, о нем вспомнил. Приглашал к себе на собеседование по поводу возможной должности в его ведомстве. Правда, приглашение не сказать, чтобы срочное, но на следующей неделе, в приемные часы нужно будет у министра появиться, в идеале предварительно уведомив. Пришлось ответ писать, в котором пообещал, что будет непременно. Ушел посыльный.
Иван обратно к своему занятию вернулся, но не тут-то было. Снова Гришка скребется: письмо принесли от его доброго знакомого сеньора Джакомо. Причем письмо срочное, Ванин новый знакомый приглашал его завтра на званый вечер. А срочность была обусловлена тем, что на сем мероприятии будет личность, с которой Лудильщикову очень полезно будет познакомиться и которая завтра покидает Петербург.
Пока ознакомился, пока ответ составил, что непременно будет присутствовать на званом вечере у баронессы Стейбниц, пока вызвал сына Евдокии, Прошку, и заинструктировал его, чтобы тот ответ точно по адресу стрелой доставил, уже время к обеду подошло.
После трапезы только поднялся из-за стола — снова нелегкая Гришку несет. Теперь уже какой-то крупный китайский чин в гостиной господина графа дожидается. Пришлось идти, общаться. Сей мандарин пришёл не просто так, а как и подобает по китайско-придворному этикету — с подарками. Так что молчаливые носильщики споро выставили перед нашим героем два сундука с дарами. Внутри которых оказались различные шелка, фарфор, да прочие роскошества. Вобщем, ничего интересного, разве что пара заколок, «отгоняющих дурные мысли», да кувшин, что мог поддерживать фиксированную температуру на выбор (как охлаждая, так и поддерживая в горячем состоянии), интересны были. Нужно будет сегодня в них поковыряться, промелькнула в голове у Вани мысль, пока он с почтительным и благодарным видом выслушивал «опись получаемого». Но не ради подарков пришел китайский бюрократ, самым главным на этой встрече оказалось ещё один свиток (как-то у них всё это неорганизованно получилось не могли за один раз всё передать? Иван уже и позабыл весь понятный только истинным китайцам «светский» хаос, что в Пекине происходил). В этот раз послание было от самой императрицы Цыси, в котором пурпурным по бежевому ему, как наследному бо империи Цинь, предписывалось оказать содействие в организации посольства. Поинтересовался, какая нужда у достойного чиновника в графе Лудильщикове?
— Нет, нужды никакой нет, особняк для посольства уже приобретен и теперь в самом спешном порядке переделывается. Это просто знак внимания повелительницы своему бо. Ну, заодно, похоже, прояснился такой спешный вызов от Изместьева. В конце декабря через Портальные Врата из Пекина в Санкт-Петербург должен прибыть сам великий и чрезвычайный посол, Хуан Бохай, старый Ванин знакомый.
Договорившись с пришедшим придворным навестить строящееся посольство (так скажем — оценить ход работ), Иван проводил гостя до порога. Очень уж хотелось нашему герою те Портальные Врата как следует пощупать. Ведь одна из вершин мастерства артефакторов, как ни крути, и с практической точки зрения — ему бы такие врата ой, как пригодились. Те же кицуне стали бы куда ближе, да и усадьба его Пекинская в хозяйском пригляде нуждается, да и к родным хорошо было бы короткий путь проложить. Правда, Лудильщиков обоснованно опасался, что он попадет в ситуацию, подобную басне о лисице с кувшином, вроде вот оно лакомство, а не достать. Явно артефакт великой ценности, и меры безопасности должны быть соответствующими. Разрешат ли иноземцу, пусть и с китайским титулом, подобную диковину изучать? Большой вопрос, ответ на который можно будет получить только на месте.
Вышел Лудильщиков на крыльцо вместе с важным гостем, провожая, а там, перед домом, человек сто китайцев в несколько рядов стоят. И разом все склонились чуть не до земли да так и застыли. Ясно дело, это они своему мандарину честь отдают, но окружающим разъяснить подобное сложно. Прохожим-то кажется, что китайцы нашему Ване в ноги падают.
Рядом с домом графа Ивана Лудильщикова.
В одном из домов на Малой Конюшеннной улице у окна, незаметно выглядывая из-за занавески, стояла респектабельная женщина и со все нарастающей паникой взирала на творящееся на улице «возмутительное безобразие».
— Порфирий Иванович, вы видите это?!
— Да, дорогая, я прекрасно это вижу! — смиренно согласился с женой её такой же респектабельный мужчина, что уже вернулся от окна, снова устроился в кресле и потянулся за недочитанной газетой.
— Как был прав мой папенька, когда говорил, что стоит одному китайцу появиться на улице, как они тут же заполонят всю округу! А ведь таким достойным молодым человеком казался!!!
— Ваш батенька слишком долго служил на Дальнем Востоке, да и какой наш сосед китаец? Рассейский он подданный, который просто на чужбине отличился, когда мы помощь Ханьской империи оказывали. А на лицо русак — русаком.