Страница 53 из 55
– Но ведь я его оттолкнула...
– А должна была обнять? – Надя сразу приняла сторону Кости. – Между прочим, я тоже видела, как он хватал тебя за руки. И как полез в карман... А потом погас свет.
– Оборвалась линия электропередачи, – сказал Костя.
– Я на минуту даже испугалась, что у меня случилось что-то с глазами, – призналась Надя. – А потом услышала голос Кости: «Бежим!» Лавр схватил меня за руку, и мы побежали. Раньше я встречала в книгах такое выражение: он услышал дыхание смерти. Сегодня я его услышала...
– Минутку подождите! – Костя поднял палец. – Слышите голоса? У меня всего один фонарь, но кто хочет, может идти со мной.
– Мы все пойдем, правда же, – проговорила Тоня.
Жители верхних улиц поселка собрались у лесосклада. И у всех в руках были разнокалиберные фонари, а кто-то догадливый разводил костер.
Огонь вскоре занялся, и в его свете стали видны фигуры сидящих на бревнах и стоящих людей. По мере разгорания костра они стали тушить принесенные с собой фонари.
Причем те, что сидели, были в основном мокрые и грязные, кутались во что попало, чуть ли не в куски брезента, а те, что стояли – в одежде сухой и наспех наброшенной, – взирали на сидящих со скорбными, жалостливыми лицами.
– Левченки погибли, – тихо перечислял кто-то, – у них дом завалился на спящих, а следом грязью накрыло... Меркурьевы, Иванченко...
– Да откуда вы знаете? – недовольно выкрикнул кто-то. – Темнота же, ничего не видно!
– Скоро помощь подойдет. Военные подъедут на вездеходах. Два вертолета обещали, – проинформировал Костя.
Из двора, в котором жил заместитель директора совхоза по производству Зеленский, вышли сам директор, его зам, двое представительных людей в куртках с большими буквами МЧС, видными даже в неярком свете костра, трое милиционеров, военный в форме подполковника танковых войск...
– Леонид Петрович, – окликнула директора одна из женщин, но тот лишь устало махнул рукой.
Тоня, прислонившись к ближайшему забору, где ее оставил Костя, сейчас следовавший за группой начальства, поневоле слышала странный разговор, происходивший в такое тяжелое для жителей поселка время, вроде и неподходящее для иных разговоров, кроме обсуждения свалившегося на Раздольный бедствия.
Парочка сидела, тесно обнявшись, голова к голове, и шепталась, но не так тихо, чтобы Тоня не могла их слышать.
– Ты прости меня, подлую, – говорила женщина, – сколько крови я тебе попортила, и ради чего? А когда произошло несчастье и я подумала, что ты... что с тобой могло случиться что-нибудь страшное, то и мне, оказывается, тоже жить было бы незачем! Хочешь – верь, хочешь – не верь, но я теперь из дома ни ногой! Никто мне, кроме тебя, не нужен! И родить попробую...
– Правда? – счастливо выдохнул мужчина.
– Доктор сказал, что может получиться. Только весь срок на сохранении пролежу. Но ты ведь меня дождешься?
– Я дождусь вас – тебя и дочку.
– А если будет мальчик?
– Мальчика лучше не надо. Вдруг уродится в отца, такого невидного, неудалого...
– Не говори так! – Женщина прикрыла ладошкой рот мужчине. – Ты у меня самый лучший: добрый, хозяйственный, а еще у тебя есть кое-что, на что другие мужики не глядя свою красу бы променяли!
– Ты меня тоже прости, – проговорил мужчина. – Я ведь тебя убить хотел.
– Значит, заслужила! – сурово сказала женщина.
Они поцеловались и опять зашептались, но теперь так тихо, что Тоня ничего больше не слышала.
«Вот ведь как случается, – думала она, – мы с Надеждой умирали от страха только из-за предполагаемой опасности, а Ира, выходит, не испугалась занесенного над головой топора. Мало того, сидит теперь и планирует жизнь со своим несостоявшимся палачом...»
Она стояла у забора как неприкаянная. Надя с Лавром опять куда-то подевались. В темноте она их потеряла и теперь стояла, почти бездумно глядя на огонь, и чувствовала себя ужасно одинокой.
– Титова, вот ты где! – сказал из-за плеча Костя, трогая Тоню за руку. – Говорят, тебе повезло. Сель задел только кусочек твоего участка – пару соток огорода.
– Небось поломал мои деревянные скульптуры... Бассейн залил... А дом Нади?
– Ну, он же и в самом деле намного ниже твоего. Думаю, вряд ли что уцелело. А уж от теплиц точно остались одни воспоминания. Сейчас подойдут вездеходы, можно будет поехать посмотреть...
– Бедная Надежда, а она только-только жить собралась, новоселье отметила.
– Значит, не судьба, – пожал плечами Костя. – Да если подумать, ей здесь и делать нечего. А что, окрутить этого красавчика – ей раз плюнуть. И мужем он будет для нее как раз подходящим. Что она скажет, то и сделает.
– Откуда ты все знаешь?
– У меня, между прочим, высшее юридическое образование. И я знаю, что такое логика, психология... Или ты думаешь, я всю жизнь сторожем проработал?!
– Чего ты злишься? – удивилась Тоня. – Разве я хоть раз дала понять...
– Может, чего другого и не дала, а понять дала, вот именно. Со дня своего приезда! Считаешь, я тебе не ровня? Между прочим, с твоим мужем мы в одном университете учились, только он немного помоложе... И предки у меня такие, что только гордиться можно. Отец – моряк, капитан первого ранга. Юнгой в войне участвовал... А мать – известная певица. Дед – академик...
– Костя, ты что, остановись! Откуда ты взял, что я к тебе как-то не так относилась? Я вообще никого не видела, когда приехала. От каждого стука вздрагивала. Месяц, наверное, спала вполглаза, все время ко всяким стукам прислушивалась. Даже Джека в дом брала, чтобы он спал возле моей кровати. Только он пес молодой, беспокойный, ночью ему побегать хотелось, а не у хозяйкиной кровати лежать... Ты думаешь, и мне надо из поселка уезжать?
– Еще чего, тебе замуж надо выходить, детей рожать... Тебе вон скоро двадцать девять стукнет...
– Ну и что же? – рассердилась Тоня. – Ты вообще по сравнению со мной старик!
– Ишь ты, задираешься: старик! Но кое-что я еще могу?
Тоня покраснела. Хорошо, что было темно и никто ее смущения не увидел. Этот Костя, он как скажет!
– Считаешь, я должна верить слухам?
– А что слухи говорят?
– Говорят, и в самом деле кое-что можешь.
– Юмористка! Кто ж в таких делах на слово верит?.. Слушай, да ты вся дрожишь!
– Я замерзла.
– Конечно, легкая курточка, а под ней – синтетический свитерок.
Он бесцеремонно расстегнул ее и в самом деле легкую куртку и проверил. Затем, сбросил с себя что-то теплое, на меху, и набросил ей на плечи.
– Пойдем поближе к огню, а то простудишься.
Он раздвинул толпу людей и подвинул Тоню к костру, придерживая за плечи. Она не стала вырываться, как когда-то, а без сопротивления дала себя обнять.
И вдруг вспомнила Людмилу – ту, к которой недавно ходил Костя. Где ее-то дом? Вверху, внизу.
«Хорошо бы внизу, да?» – съехидничал внутренний голос.
И тут же она увидела Людку. Та смотрела на них с Костей с другой стороны костра. Костя, оказывается, тоже ее видел, но не отодвинулся от Тони ни на миллиметр.
– Что, прошла любовь, завяли помидоры? – развязнее, чем хотелось бы, спросила Тоня.
– Не может пройти то, чего не было, – прямо в ухо сказал ей Костя, отчего по телу Тони побежали жаркие мурашки. – Не наезжай на меня, Тошка... Ничего, если я тебя буду так называть? Ты можешь оказать мне милость и в честь моих сегодняшних заслуг считать все мои прежние похождения – болезнью, которая закончилась без особых осложнений?
Откуда-то с перевала донесся звук сирены.
– Что это, «скорая помощь»? – спросила Тоня.
– «Скорая», – кивнул Костя.
– Кому-то стало плохо?
– Нет, кто-то вылез из грязи. Надо же, есть такие люди, которые нигде не тонут.
– Ты так говоришь... Тебе совсем не жалко?
– А чего я должен его жалеть, если он тебя чуть не погубил!
– Так ты хочешь сказать, что это...
Тоня дернулась под его рукой.
– Я должна помочь.
– И без тебя помогли. Твоя подруга с этим... ясенем!