Страница 6 из 17
Макки вздохнул.
Пока, однако, следовало смириться с ущербностью доклада урива и лаклака о положении на Досади. Могущественные властители Федерации говачинов поместили людей и говачинов на изолированную и не внесенную в реестр планету. Местоположение Досади неизвестно, но известно, что на этой планете проводятся запрещенные эксперименты над лишенным свободы населением. Агенты настаивают, что это соответствует действительности. Если информация подтвердится, то Конфедерация сознающих покроется несмываемым позором. Конечно, люди-лягушки прекрасно обо всем осведомлены; они не позволят позору открыться и скорее решатся исполнить угрозу, о которой сообщали агенты, – взорвать и уничтожить без следа плененную планету вместе с населением и уликами.
Макки вздрогнул от отвращения.
Досади – планета, населенная мыслящими существами, сознающими. Если говачины приведут в исполнение свою угрозу, то живой мир превратится в раскаленный газ и горячую плазму из атомных частиц. Где-то, возможно очень далеко отсюда, кто-то увидит в небе яркую вспышку. Вся трагедия займет не больше стандартной секунды – даже мысль об этой катастрофе займет больше времени, чем она сама.
Но если это случится, если другие сознающие получат неоспоримые доказательства того, что подобное случилось… Ах, тогда это будет невероятное потрясение для всей Конфедерации. Кто станет пользоваться люками перескока, зная, что может невольно попасть в зону какого-то тайного эксперимента? Кто станет доверять соседу, если внешность, язык и обычаи соседа отличаются от его собственных? Да, тогда в глотки друг другу вцепятся не только люди и говачины. Именно этого боятся все сознающие и мыслящие. Билдун отлично это понял. Угроза этой таинственной Досади была угрозой для всех.
Макки никак не мог отделаться от страшного видения, прочно засевшего в его мозгу: взрыв и вспышка, гаснущая в космической тьме. Если же Конфедерация узнает об этом в тот самый миг, когда мир Досади рассыпется, словно скала, в которую ударила молния, то какие оправдания можно будет привести в пользу отсутствия разума, способного предотвратить столь преступную катастрофу?
Разум?
Макки покачал головой, открыл глаза. Незачем думать о жутких перспективах. Наслаждаясь такой знакомой обстановкой квартиры, он позволил полумраку спальни овладеть его чувствами.
Я чрезвычайный агент Бюро, и у меня есть работа, которую я должен сделать.
Это помогло. Да, о Досади надо думать именно так. Решение проблемы часто зависит от мотивации к успеху, от совершенства навыков и большого количества источников. Бюро Саботажа обладало такими источниками и такими навыками.
Макки поднял руки над головой и несколько раз повернул свой массивный торс. Собако-кровать предусмотрительно подлаживалась под его движения. Макки тихо свистнул и зажмурился от яркого утреннего света, хлынувшего в комнату, когда, повинуясь свисту, открылись жалюзи. Макки широко зевнул, соскользнул с кровати и шагнул к окну. Знакомый вид под куполом неба, похожего на пятнистую синюю бумагу. Макки смотрел на шпили и крыши Главного Центра. Здесь находилось сердце организации, откуда Бюро протягивало свои щупальца по всей вселенной.
Он снова прищурился от света и глубоко вдохнул.
Бюро. Вездесущее, всезнающее, всеядное Бюро. Единственный оставшийся в Конфедерации сознающих источник неорганизованной властной силы. Здесь жила норма, по которой определяли душевное здоровье. Каждый выбор, который делали здесь, требовал особой деликатности. Общим врагом было нескончаемое стремление сознающих существ к абсолютному. Практически ежечасно сотрудники Бюро задавали себе вопрос:
«Что будет, если мы допустим необузданное насилие?»
Ответ был чрезвычайно осознанным:
«Этим мы докажем свою бесполезность».
Правительство Конфедерации сознающих работало, потому что, как бы оно себя ни определяло, все участники верили в то, что общая справедливость достижима. Правительство работало, потому что БюСаб находился в самой его сердцевине, как ужасный Цербер, который мог относительно безнаказанно напасть на любой отдел власти. Правительство работало, потому что сохранились места, где оно не могло действовать без помех. Обращение к Бюро делало индивида таким же могущественным, каким его делало обращение к самой Конфедерации сознающих. И все сводилось к циничному эффективному поведению тщательно отобранных щупальцев БюСаба.
Сегодня утром я не особенно чувствую себя щупальцем Бюро, подумалось Макки.
Ему было уже немало лет, и по утрам он часто испытывал подобное ощущение. Но у него оставалось отличное лекарство, которое он всегда использовал, – он погружался в работу.
Макки отвернулся от окна и направился в ванную, к экрану, запрограммированному для индивидуальных процедур утреннего туалета. Психозеркало на дальней стене отражало тело Макки, одновременно исследуя состояние его здоровья. Глаза подсказывали, что он по-прежнему плотный, мощный мужчина небольшого роста из вида человека разумного, рыжеволосый, с крупными чертами лица – настолько крупными, что можно было невольно заподозрить абсолютно невозможное кровное родство с лягушачьим народом говачинов. Настроение не отражалось в зеркале, как и психологическое состояние вообще, хотя психика и ум считались в Конфедерации самыми острыми из разрешенных орудий.
Когда Макки вышел из ванной, включился Схематизатор Дня.
СД настроил тональность в соответствии с рисунком движений Макки и его психофизическим состоянием.
– С добрым утром, сейр, – пропел СД.
Макки, оценив свое настроение по тону СД, подавил возмущение. Конечно, он зол и озабочен, но кто бы чувствовал себя по-другому в такой ситуации?
– С добрым утром, тупой неодушевленный предмет, – рявкнул Макки, надевая бронированный тускло-зеленый свитер, который выглядел как совершенно обычный предмет одежды.
СД терпеливо ждал, пока голова Макки покажется из горловины бронесвитера.
– Вы хотели, сейр, чтобы я напомнил вам о совещании в Дирекции Бюро в девять часов по местному времени, но…
– Из всех глупостей… – Макки перебил СД. Он уже давно подумывал о том, чтобы перепрограммировать чертову штуковину, однако понимал, что это абсолютно бесполезно: машина всегда сбивалась. Он не стал сдерживаться и просто произнес ключевые слова, не скрывая эмоций:
– Теперь послушай меня: никогда не пытайся задушевно болтать со мной, когда я в плохом настроении! Мне нужно всего лишь напоминание о совещании и ничего больше. Когда ты оглашаешь список задач, не пытайся внушить мне, что они соответствуют моим желаниям. Понял?
– Ваша инструкция записана, и новая программа составлена, сейр, – ответил СД и продолжил сухим будничным тоном: – Есть еще одна причина упомянуть об этом совещании.
– Отлично, продолжай.
Макки натянул зеленые шорты, а поверх них бронированный килт из того же материала, что и свитер.
СД продолжал:
– Я упомянул совещание, сейр, так как у меня есть новые данные: вас просили не присутствовать на нем.
Макки, как раз наклонившийся, чтобы надеть беговые сапоги, выпрямился и, поколебавшись, сказал:
– Но они все же хотят провести решающую встречу со всеми говачинами, сотрудниками Бюро?
– Об этом нет никаких сведений, сейр. Говорится только о том, что вы должны немедленно отбыть на задание, которое уже обсуждалось с вами ранее. Сообщение по коду Дживи. Говачин из неустановленного филума попросил, чтобы вы немедленно прибыли на его родную планету, на Тандалур. Вам предстоит дать некие юридические консультации.
Макки обулся и снова выпрямился. Он вдруг ощутил на своих плечах все бремя прожитых лет, как будто никогда не проходил курсов гериатрического лечения. Дживи – это совершеннейший провал. Он будет предоставлен сам себе, если не считать связи с тапризиотом-наблюдателем. Этот тапризиот будет преспокойно сидеть здесь, в тепле Главного Центра, пока он, Макки, будет рисковать своей уязвимой шкурой. У такого тапризиота всего одна задача: зафиксировать смерть Макки и записать все ее подробности – все движения, все мысли и все воспоминания. Это послужит информацией для следующего агента, который тоже будет под наблюдением и т. д. и т. п. БюСаб славится умением именно так избавляться от головной боли. Бюро никогда не сдается. Однако астрономическая стоимость тапризиота-наблюдателя приводила любого здравомыслящего оперативника к единственному выводу: шансы были отнюдь не в его пользу. Не будет никаких почестей, никаких воинских похорон павшего героя… Вероятно, даже родственники не смогут проститься с его прахом.