Мертвый сезон

– Благодарю, – сказал тот, но остался стоять и стоял до тех пор, пока сам Павел Кондратьевич не уселся на стоявший у стены кожаный диван. Было довольно странно видеть его сидящим на диване для посетителей, в то время как одетый в полосатую спортивную куртку Аршак продолжал преспокойно восседать на хозяйском месте за письменным столом в предельно свободной и даже развязной позе.

– Докладывай, Петр Иванович, – сказал мэр, закидывая ногу на ногу, – что там у тебя стряслось.

Полковник откашлялся, зачем-то полез во внутренний карман кителя, вынул оттуда мятый листок бумаги и стал докладывать, поминутно заглядывая в шпаргалку, хотя все это он уже вполне доходчиво излагал Аршаку своими словами буквально четверть часа назад.

– Турист, – сказал он, – отдыхающий. Поселился вчера вечером в отеле "Дельфин". Взял одноместный люкс. Буквально через час после приезда спустился в ресторан, будучи уже пьяным, заказал графин водки и графин коньяка...

– Ого, – вполголоса заметил мэр.

– Так точно, – кивнул полковник. – Однако выпить заказанное не успел – принял буквально одну рюмку и поплыл. Придрался к официантке – якобы та его обсчитала, устроил громкий скандал, затеял драку, перебил бог весть сколько посуды, расколотил зеркало в вестибюле. Угрожал сотрудникам милиции оружием и кричал, что он тут всех в бараний рог согнет, начиная от официанток и кончая... гм... э...

– Мэром, – закончил за него Аршак, уже откровенно посмеиваясь.

Павел Кондратьевич заметно вздрогнул.

– Ничего смешного, – сказал он с достоинством. – Угрожать сотрудникам милиции оружием, угрожать террористическим актом против главы исполнительной власти – это тебе не шуточки. За это сажать надо, причем надолго.

– Пистолет был газовый, – тихонько, будто извиняясь, произнес начальник милиции.

– А? – не понял мэр. – Что? Газовый? Ну и что, собственно? В общественном месте да в закрытом помещении... Паника, давка... Люди могли погибнуть!

– Незаряженный, – со вздохом глубокого и искреннего огорчения добавил полковник. – Фактически пугач. И разрешение на ношение имеется...

– Так, – веско сказал мэр после продолжительной паузы, в течение которой он, судя по некоторым признакам, боролся с бешеным раздражением. – Нечего скалиться! – прикрикнул он на Аршака, который, развалившись, как перед телевизором, с нескрываемым наслаждением наблюдал за происходящим. – Как я и говорил, это ни капельки не смешно. Глупо – да, не спорю. Ну, так за время пребывания Петра Ивановича на его нынешнем посту к глупостям уже можно было привыкнуть... Ты зачем меня вызвал?! – напустился он на полковника, который от неожиданности едва не выронил свою шпаргалку. – Если я из-за каждого мелкого хулигана буду с места срываться, знаешь, что тогда будет? Я свое нынешнее кресло потеряю к чертям собачьим, не говоря уже о губернаторском! Мне же работать некогда будет!

– Простите, Петр Кондратьевич, – пролепетал полковник, – но обстоятельства... Во-первых, он из Москвы...

– Ну и что? – грубо перебил его мэр. – Москва большая. Двенадцать миллионов человек, и все, по-твоему, в курсе наших дел? Все работают на... гм... на контору, да?

– При нем обнаружена крупная сумма денег, – гнул свое полковник. – Десять тысяч долларов и еще почти тысяча в российских рублях. Прямо в кармане, в бумажнике. На шее цепь чуть ли не в два пальца толщиной, все пальцы в гайках...

– В чем? – брезгливо переспросил мэр, делая вид, что не понял.

– В перстнях, – терпеливо перевел Скрябин.

– Вот и выражайся по-русски! – прикрикнул Чумаков. – В этом кабинете уголовников нет!

Скрябин бросил быстрый вороватый взгляд на Аршака, который, низко опустив голову, выковыривал грязь из-под ногтей разогнутой канцелярской скрепкой. Аршак, как будто почувствовав его взгляд макушкой, немедленно поднял голову и улыбнулся полковнику сладкой как мед и очень неискренней восточной улыбкой.

Эта немая сцена не ускользнула от внимания мэра. Павел Кондратьевич слегка запнулся, словно зацепившись за какое-то невидимое глазу, но вполне реальное препятствие, сердито пожевал губами, огладил ладонью усы и буркнул, адресуясь к Петру Ивановичу:

– Ладно, продолжай.

– Ну, что тут особенно продолжать, – отдуваясь и снова извлекая на свет божий свой мятый, весь во влажных пятнах носовой платок, проворчал тот. – В общем, с виду – типичное мелкое хулиганство. Эти москвичи считают, что, если у них деньги из заднего прохода сыплются, им тут все дозволено, а мы для них вроде холуев... Однако, учитывая обстановку... И вообще, уж очень много он ругался да грозился. Ворье, говорит, политические интриганы. Я, говорит, вас всех насквозь вижу, я вам покажу, как Россию чернож... гм... – Он покосился на Аршака, но тот сделал вид, что не услышал, снова с головой уйдя в выковыривание из-под ногтей несуществующей грязи. – В общем, покажу, говорит, как Россию инородцам по дешевке распродавать. Короче, я решил, что будет нелишне проверить, что он за птица. В конце концов, после того, что тут было, одна несчастная проверка – это как-то... Несерьезно, в общем. Подозреваю, что за нами приглядывают, и приглядывают пристально. Вот он, может, и есть такой соглядатай...

– Хорош соглядатай! – фыркнул мэр. – В первый же вечер нажрался до белых лошадей и пошел права качать. Несерьезно это, Петр Иванович.

– Ну, на свете чего только не бывает, – возразил полковник. – В конторе тоже люди работают. Мало ли что... Не рассчитал человек силы, или, к примеру, нервный срыв у него... У них ведь работа – врагу не пожелаешь. Я бы, например, не взялся.

– Тебе бы и не предложили, – пренебрежительно сказал Чумаков, а Аршак, не поднимая головы, коротко усмехнулся – похоже, в этом вопросе он был полностью согласен с мэром. – Нервный срыв, говоришь? Ну, допустим. Только, если это так, его отсюда должны быстренько отозвать и отправить куда-нибудь на Диксон, белыми медведями командовать. В общем, повторяю, это все несерьезно. Враг, про которого известно, что он враг, никакой опасности для нас не представляет. Даже наоборот. Через него можно гнать в Москву такую дезинформацию, что они уже через месяц сами успокоятся и нас в покое оставят. А что ты там плел про какие-то результаты проверки?

– Послали запрос в Москву, – ответил полковник. – По неофициальным каналам, разумеется. Ну, мало ли... Кто такой, откуда, чем жив... Может, он вообще в федеральном розыске...

– Тоже верно, – согласился мэр. – Лишняя галочка в отчетности тебе, Скрябин, не помешает.

– А кому помешает? – осторожно съязвил слегка воспрянувший духом Скрябин. – Отчетность должна быть налицо и в полном порядке. О нас ведь не по работе, а по отчетности судят...

– Если бы о тебе судили не по отчетности, а по работе, ты бы давно на нарах парился, – заметил Чумаков. – Скажешь, нет?

– Один я, что ли? – смелея прямо на глазах, огрызнулся полковник.

– Че-го? – раздельно переспросил мэр, будто не веря своим ушам. – Вон ты как заговорил! А не хочешь ли...

– Э! – властно окликнул спорщиков Аршак, поднимая голову от своих ногтей. – Брэк! Что такое, слушай? Зачем ругаетесь? Что, дел других нет, слушай? Отчетность, подотчетность, хулиганство-шмулиганство... Хорошо, если хулиганство! Если, как ты говоришь, нервный срыв – еще лучше, слушай! С дураками и пьяницами приятно дело иметь, они все время как на ладони. Слушай, Аршак знает, что говорит.

Спорщики притихли и с одинаковым выражением хмурой покорности стали слушать кавказца.

– Одно забываете, – продолжал кавказец, – что в конторе ни дураков, ни пьяниц не держат. Правильно говоришь: после такого прокола его сразу должны отсюда забрать, пока он нам все остальное про себя не выложил. Если к вечеру он пропадет – хорошо, лучше не бывает. А если нет?

– Да куда он пропадет, – буркнул Скрябин, – из камеры-то...

– Отпустить надо, слушай, – сказал Аршак. – Зачем человека в камере держать? Человек рожден для свободы, как птица для полета. Кто сказал, не помню...