Хищник (ЛП)

— Скажи мне, что ты знаешь, что делать, Арман. Каждый день, когда мы не выходим на промысел и не достигаем нужных показателей, мы бросаем деньги на ветер. А это, между прочим, наличка из наших с тобой карманов.

— Думаешь, я не понимаю этого? — возмутился он.

— И каково же решение?

— Пока у меня его нет. Но я работаю над этим. У нас есть кое-какие связи, чтобы договориться с другими поставщиками. Но, увы, все не настолько просто, как ты думаешь. Сейчас слишком жесткий контроль, и все боятся. Уже нельзя все решить с помощью бабла, как раньше.

— Придется решить. — Я посмотрела на свой безымянный палец. Уже несколько дней я не носила перстень, совершенно по него забыв.— Уладь эту проблему, пока все не полетело к чертям.

У нас оставалось достаточное количество наркоты, чтобы протянуть до конца недели, но ни дня больше. Если все не будет улажено в кратчайшие сроки, я не знала, что говорить девочкам. Я бы что-то лгала им, это уж точно. Правда лишила бы меня доверия с их стороны. На данном этапе они рассчитывали на определенный объем работы. Они надеялись на постоянный доход. Если я буду не в состоянии обеспечивать этого, они уйдут от меня. Кроме того, была вероятность, что они сбегут от меня и сообщат о нашей деятельности полиции, раньше, чем я успею остановить их. Нельзя было допустить ничего из этого.

— Я работаю над этим, — заключил Арман, — через несколько часов я свяжусь с тобой и сообщу последние новости.

Он повесил трубку, а я продолжала смотреть на свой мобильник.

За годы моей работы в «Ачурди» проблемы возникали постоянно. С девочками, с объектами, с аукционами. Но ни разу не случалось ничего столь глобального и сокрушительного для нашей деятельности.

Из-за стеклянной двери раздалось мое имя.

Мне казалось, что я вела себя тихо.

Очевидно, я ошибалась.

— Иду! — крикнула я в ответ, направляясь к раздвижной двери.

Я чуть не рассмеялась от того, насколько иронично это прозвучало.

Я была уверена, что спустя несколько минут со мной произойдет именно это (Примеч. Игра слов «coming» — идти/кончать).

Глава 32

Бородач

Лицо Лейлы возникло на дисплее, в то время как моя небритая рожа отсвечивала в маленьком квадратике в углу экрана. Ранее мы не позволяли себе частых сеансов по видеосвязи, в первую очередь потому, что я не хотел, чтобы она видела мою комнату. Любая малейшая деталь могла намекнуть на мое местоположение, поэтому я был крайне осторожен. Но уже неделю я находился в Майами, а венесуэльский бордель, куда меня водил Диего, был закрыт за антисанитарию. Целую неделю меня не касалась ни одна из телочек. И если никто не мог отсосать мне, то секс по видеосвязи был лучшей альтернативой.

— Ты скучаешь по мне? — поинтересовалась Лейла, касаясь губами экрана.

— А по мне? — вмешалась стриптизерша. Она прикусила свою губу, которую я терзал всего неделю назад. Они у нее настолько пухлые, что, кажется, словно жуешь жевательную резинку.

Они обе валялись на кровати рядышком друг с другом. Я мог видеть изголовье кровати, светло-серые стены, узоры на простынях под девчонками. Но то, что я действительно хотел увидеть, было скрыто под одеялом.

— Черт возьми, да, — ответил я, бросив взгляд на свой член, который уже был наготове.

Теперь, я уже знал, куда повернет этот разговор, и какие следующие два вопроса мне зададут. Они полюбопытствуют, когда я вернусь домой, и когда у них будет возможность меня навестить. Во время последнего разговора Лейла пыталась копнуть еще глубже, расспрашивая меня о моем детстве, о том, сможет ли она познакомиться с моими друзьями и о прочем дерьме. Она явно видела во мне нечто большее, чем просто игрушку для секса. Это выглядело так, словно она хотела отношений.

Я не хотел выслушивать расспросов. Чертовски не хотел быть связанным с одной женщиной, а тем более с двумя, которые шпилят друг друга. Мне хотелось оборвать сеанс связи, вернуться в тюрьму и насладиться криками. Но когда я был в Майами, мой член нуждался в том, чтобы быть внутри них. В задницах, ртах, кисках — но я мог довольствоваться тем, что есть. Других вариантов не было.

Поэтому я не гнушался тем, чтобы звонить им несколько раз в неделю, вести переписки, в процессе которых Лейла забивала мой почтовый ящик их интим-фотками.

— Что на тебе надето? — спросил я.

Лейла склонила телефон так, чтобы я мог увидеть ее сиреневый кружевной лифчик. Затем камера скользнула еще ниже, демонстрируя мне ее пупок и трусики в цвет.

— А на тебе? — обратился я к стриптизерше.

На ней была черная комбинашка, сквозь тонкую ткань были видны ее розовые соски и киска. Она коснулась себя, и я почти ощутил вкус соков на ее пальцах.

— Ради всего святого, — прорычал я, когда Лейла вновь направила камеру на их лица, — иди и вылижи ей пизду.

— К кому ты сейчас обращаешься? — уточнила стриптизерша.

Это, мать вашу, не имело никакого значения. Я просто хотел видеть язык, ласкающий киску, и пальцы, терзающие влагалище.

— К тебе, — выпалил я, помогая им разобраться с ролями.

— Ты слышала это? — спросила стриптизерша, как только ее губы коснулись живота Лейлы.

Понадобилось мгновение, чтобы я понял, что она говорит не со мной.

— Ты кого-то ждешь? — поинтересовалась у нее Лейла.

— Нет, — ответила стриптизерша, отстранившись от Лейлы, — я пойду и посмотрю, кто это.

— Что происходит? — вмешался я.

— Кто-то ломится в дверь, — пояснила Лейла.

— Какого хрена швейцар не сообщил тебе о визите?

На лице Лейлы читалось волнение.

— Понятия не имею.

— Он не мог никого просто так пропустить. Это идет в разрез с чертовыми правилами здания. Я уверен. Лейла...

Она не смотрела в камеру, но как только я обратился к ней, вернулась ко мне.

— Звони на стойку и поинтересуйся, почему он не поставил тебя в известность.

— Постой, кажется, я что-то слышу.

Телефон продолжал двигаться вместе с ее рукой, то приближая, то удаляя ее лицо, прежде чем она снова собралась, давая мне лучший обзор.

— Лейла, она хоть надела что-нибудь?

— Халат, — ответила она спустя несколько секунд.

Ее глаза судорожно гуляли по комнате, зрачки расширились, а дыхание участилось, выдавая то, как сильно она напугана.

— Что там, мать вашу, творится? Ты видишь что-нибудь? Слышишь? Скажи мне.

Фрагменты интерьера замелькали на дисплее, что означало, что Лейла куда-то идет. Дверь в спальню, коридор, кухонный стол...

— Боже, — ахнула она.

Я вскочил с кровати, мое сердце билось так, как никогда в последнее время.

— Лейла, слушай меня. Немедленно вернись в свою спальню и позвони гребаным копам.

— Бородач.

— Введи меня в курс дела, чтобы я понимал, чем могу помочь. Скажи мне, что...

— Бородач, — ее голос был преисполнен ужаса, — чтобы ты не решил, не звони в полицию.

— Лейла...

Меня прервал самый истошный, самый совершенный крик. Не мог утверждать исходил ли он от Лейлы или от стриптизерши, но он захватил мой слух, и я перестал метаться по комнате. Один единственный звук сказал мне так много. Я услышал боль, отчаяние, сопротивление и страх.

— Лейла, ответь мне.

— Бородач, — крикнула она.

А потом ее телефон отключился.

Я нашел ее имя в списке своих контактов, выслушал четыре гудка, прежде чем был перенаправлен на голосовую почту. Я повторил это еще раз и еще, и на четвертый раз гудков уже не было, только просьба оставить сообщение. Кто бы ни пришел к ней, он отключил ее мобильник.

С трясущимися, как черт знает у кого, руками я полез в интернет, чтобы найти номер основного телефона в доме Лейлы. Швейцар или еще кто-то, находящийся в зоне лобби, должен был ответить. Но этого не произошло.

Я уставился на свой мобильник, ощущая дискомфорт из-за того, что кипело внутри меня. Затем я переместил свой взгляд на сумку, лежащую на полу, зная, что в ней есть связка ключей, которые помогут мне попасть в квартиру Лейлы. Она дала мне ее, когда я навещал их в последний раз.