Страница 39 из 51
– Федор Георгиевич! Нужна твоя помощь. Мог бы ты несколько патрулей отправить на контейнерную станцию в речпорт? Да, потом объясню, при встрече. Машинку одну надо задержать и людей проверить. Ага. Темно-зеленая, номера… погоди… номера ББУ 57-91. Только уточнение: надо ее взять и отбуксировать к выезду из станции. И пусть твои меня там дождутся, я с водителем поговорить хочу.
Победно взглянув на Самойлова, я сунул трубку в карман.
– Ну, можно и так… – смущенно выдавил тот. И добавил безмолвно: «Я о таком варианте даже не подумал, если честно!»
Ясен пень, ты не подумал! Вы же тут маги все, в кого ни плюнь! И я туда же с вами! Совершенно забыл главный принцип управленца: бо́льшую часть своей работы можно (и нужно!) поручать другим людям! Глеба хотя бы извиняет, что с прикрытием уровня второго лица княжества он никогда не работал. А меня? Услышал раз от Самойлова, что жандармов привлекать нельзя, и поверил. А почему нельзя, собственно? Объяснять придется? Так в чем проблема? Кто они и кто я?
Эх, Игорь Сергеевич, Игорь Сергеевич! Пора собственные мозги включать, а не на чужие надеяться!
Глава 14. Московский негоциант
Генерал-аншеф, точнее, его люди, сработали на пятерку с плюсом. Уже через двадцать минут после звонка я (Самойлов повез нашего хакера в управу) стоял у темно-зеленой машины. Вокруг было полно жандармов, Фочин пригнал целых пять экипажей. На земле, со скованными за спиной руками, сидели двое. Неприметные молодые люди: средний рост, среднее телосложение, славянская внешность. Короткие стрижки и очень практичная одежда, будто униформа: массивные черные ботинки, штаны со множеством карманов и темно-зеленые, в тон машине, футболки.
– Личность пробили? – кивнул я старшему жандарму, крепкому такому мужику с усами на пол-лица.
Тот при виде меня вытянулся в струну, но махом вернулся в позицию «вольно», едва я махнул рукой. Ну вот! А я мялся помощь запрашивать! Идиота кусок!
– Сделано, господин обер-секретарь! Вот! – протянул он мне лист распечатки.
Из текста следовало, что оба молодчика являлись работниками частного охранного предприятия «Амур-батюшка». Любовь к использованию в названиях фирм имени великой реки в этом мире была так же сильна, как и в моем.
Из написанного следовало, что Самойлов оказался прав – наживка. Но я все же спросил задержанных, отметив про себя, что невольно подражаю тону следователя:
– С какой целью тут катались?
В лицо эти двое меня не знали, явно принимая за какое-то жандармское начальство. Да и вообще вели себя ребята очень уверенно, не выказывая ни капли страха.
– Контракт у нас, – твердо ответил один, видимо, старший в паре. – Сказано было патрулировать контейнерную станцию на предмет подозрительной активности. Мы и патрулировали. А тут налетели жандармы, повязали!.. За что? Мы законов не нарушали! Свяжитесь с диспетчером, он все подтвердит!
Усач тут же едва слышно доложился, что да, дескать, с охранным предприятием уже связались, и там подтвердили сказанное задержанными. Следом он задал вопрос: сколько, по мнению господина обер-секретаря, требуется удерживать молодых людей? И какой вид нарушения следует вписывать в протокол задержания?
– Везите в управу, пусть дают пояснения. И начальство их туда же вызывайте. У них следует выяснить о лице, давшем контракт на охрану контейнерной станции. После отпускайте. Копии протоколов – мне на электронную почту. Факт задержания объяснить проверкой личности: люди работали на месте проводимой княжеским двором операции.
Жандарм взял под козырек и поспешил исполнять указания, а я отошел в сторонку, ожидая приезда Самойлова. В принципе, всей этой суетой с задержанием мы достигли только одной цели – не засветили «базу» Алмаза. Хотя понятно ведь, что в контейнерах дальше-то можно и поискать. А вот в остальном – полный облом! Никаких следов после допроса начальства «Амура-батюшки» мы не получим, это к бабке не ходи. Скорее всего, заказ был сделан через подставное лицо и след никуда не приведет. По крайней мере, к истинному заказчику слежки.
И что мы имеем в сухом остатке? Нас пасут. Даже не так принципиально – меня или Самойлова. Если прав он и за вчерашней стрельбой стоит Арцебашев, то логично предположить, что и слежку заказал он. Или не слежку, а наживку. И хоть никого больше на контейнерной станции жандармы не обнаружили, это не значит, что никого не было. Могли поодаль находиться, ждать активных действий или специально оговоренного сигнала.
А если не Арцебашев? Чего я уперся в версию Глеба? Вдруг стреляли в меня? Скажем, еще одна попытка моего двойника уложить меня в кому? Не, стоп, он же после стрельбы «приснился». Значит, точно не он! Москвичи? Но стрелка – простите мой французский – уже забита, встреча состоится буквально через час. Зачем им пальбу устраивать? Слежку – да, могли. Просто чтобы убедиться, что я никуда не убегу.
Или якуты? Заказали стрельбу, чтобы не убить, а надавить, слежку – для дополнительного прессинга, а сами назавтра встречу предложат? Поторопить подельника на пути выполнения взятых им на себя обязательств…
Или, например, за всем этим стоят потрошители, но не Арцебашев, а «купец», как его назвал итальянец? Просто не согласованная с «адвокатом» акция? Про обер-секретаря он не знал, хотел устранить Самойлова, узнав о его освобождении. А когда не вышло и всплыло мое присутствие, заказал слежку? Ну-у, теоретически… А-а-а! Уже ум за разум заходит от этих версий! Толку от моих умствований? Подозревая всех, я не могу выделить никого!
В районе пупа что-то будто дернулось, и я, понемногу начиная привыкать к такой системе оповещения, как дар, прикрыл глаза и сосредоточился на разноцветном смерчике. Это походило на рефлексы водителя, у меня даже один раз казус такой случился: шел пешком по обочине дороги, услышал позади звук мотора и, вместо того чтобы оглянуться, мазнул взглядом по всем трем зеркалам заднего вида, в реальности отсутствующим.
Так и сейчас: нет чтобы оглядеться – чье внимание привлекла моя персона? – я посмотрел на узел дара. И заметил, что его вращение усилилось против обычного, а доминантным цветом стал черный. А черный у нас – это…
«Цветной смерч стрелка стал полностью черным и распался в дым…»
Но тогда основным цветом был голубой – защита. А черный – что, смерть? Применение атакующего аспекта? Надо, блин, дядь Ваню допросить с пристрастием, который цвет чего означает!
Черный жгут выстрелил влево этаким крохотным протуберанцем, и я, одновременно открывая глаза, послушно сделал шаг в указываемую им сторону. В землю в том месте, где я только что стоял, не вонзилась тяжелая пуля. И не расцвел огненным цветком гребаный пульсар – я, похоже, теперь всегда его так называть буду, спасибо, Михайло Генрихович! Ничего не произошло, что можно было бы расценить как угрозу моей жизни или нападение. Только чуть изменился угол зрения, и в фокус попала фигура человека, которого я до этого не видел: он был скрыт спинами жандармов.
Мужчина тоже смотрел на меня. Он был не в форме – в штатском. Обычный костюм-двойка, но сидел на нем будто шитый по заказу. Среднего роста, рыжеволосый, возрастом, пожалуй, лет тридцати пяти плюс-минус. Скулы широкие, монголоидные, глаза с тех же краев – миндалевидные, но зеленые. Импозантный мужик. Рыжий якут? Обрусевший ассимилированный японец? Почему я так пристально в него всмотрелся? Что привлекло мое внимание к этому человеку? И почему дар просто вопит об опасности?
Да к черту! Пойдем и спросим! Кто тут главный, в конце-то концов?
Я решительно приблизился к мужчине и, не тратя времени на приветствия, спросил:
– А вы у нас?..
Да, мой двойник мог его знать, но тут уж я отбрешусь как-нибудь. Зато вопрос у меня правомочный, как говорят юристы. Что делает в месте, полном жандармов, штатский, который к тому же совершенно откровенно на меня пялится?
– Евсеев, – без тени смущения и с весьма дружелюбной улыбкой представился рыжий. – Федор Андреевич. Дежурный от дружины быстрого реагирования. Вот, приехал взглянуть, на что наше начальство аж пять патрулей дернуло.