Страница 15 из 16
За ночь происходило по две-три сработки системы на разных участках заставы. Пока тревожная группа выдвигается на третий участок, срабатывает двенадцатый. Тревожным группам удавалось задерживать часть нарушителей, но анализ показал, что силами нарядов задерживается не более 12 процентов нарушителей. Стало очевидно, что в сложившихся условиях охранять границу традиционными методами мы не можем.
Я стал размышлять: если на сработки больше нельзя полагаться, то какую тактику пограничники могут противопоставить группам нарушителей? Появилась идея выставлять на рубеж прикрытия границы наряды: засады, секреты. Причем не только на берег пограничной реки Пяндж, но и на острова. В советское время за выход на острова можно было получить серьезный нагоняй – поток в Пяндже бурный, может запросто унести, и такие случаи были, поэтому начальство требовало соблюдать меры безопасности и исключить выходы на острова. Но именно на островах можно было увидеть все, что происходит на речной поверхности, в то время как берег местами покрыт густыми зарослями трехметрового камыша, плотным кустарником, зарослями акации и облепихи.
Изучив местность, я выявил точки, где наиболее удобно пересекать реку, причаливать, выходить на берег: отмели, перекаты, заводи. Именно там и предполагалось размещать засады и секреты. Свои соображения я доложил начальнику пограничного отряда полковнику Рамилю Муллаянову и начальнику штаба подполковнику Михаилу Борисову. Те, оценив ситуацию, одобрили идею.
Вскоре первые наряды были выставлены на берегу и островах. И почти сразу же пошли первые результаты. Если прежде из-за камышей пограничники не видели передвижения контрабандистов, то теперь, напротив, наряды, спрятавшись в засаде, видели нарушителей, а те их – нет.
На руку сыграло и то, что удалось выявить систему разведки контрабандистов в отношении пограничников. Какой-нибудь пастушок шляется вдоль системы, следит за маршрутами движения нарядов. Или бача (мальчишка по-таджикски) подойдет к солдату на вышке: «Арбуз-сигареты надо?» – завяжет беседу и заодно узнает пару-тройку подробностей об организации службы. Старичок-бахчевник отмечает время движения дозоров… Главари контрабандистов полученную таким образом информацию накапливали, анализировали и выбирали наиболее безопасное место и время для прорыва. Когда наши наряды исчезли из их поля зрения на островах, эта система сломалась.
А еще мы начали совершенствовать систему маскировки охраны границы – стали особое внимание уделять введению противника в заблуждение относительно наших действий, используя для этого демонстрацию, имитацию и дезинформацию. Например, на участках, которые не являлись вероятным направлением движения нарушителей границы, наряды выставлялись с меньшей плотностью, но при этом такой пограничный наряд имитировал действия нескольких нарядов: пограничники в наряде передавали друг другу радиостанцию и имитировали ведение радиопереговоров нескольких пограничных нарядов разными голосами, «раскрывая» при этом свое расположение относительно выделяющихся на местности предметов; подобное сопровождалось якобы «случайным» нарушением мер маскировки этими нарядами: в одном месте – огонек сигареты, в другом – свет фонарика, еще где-то – освещение местности осветительным патроном… Со стороны складывалось впечатление, что целые толпы пограничников находятся на участке.
На тех же участках, где ожидались попытки прорыва нарушителей, наоборот, стремились достичь полного сокрытия наших действий: это и молчание в радиоэфире – радиообмен только на запасных частотах с использованием сигнальных таблиц – сокрытие передвижения и расположения пограннарядов; доходило до того, что к месту несения службы пограничники по несколько сотен метров выдвигались по-пластунски. Конечно, в такие наряды назначались наиболее подготовленные пограничники.
Все это сочеталось еще и с дезинформацией и осуществлялось по единому плану начальника заставы. План маскировки стал как сценарий пьесы, которую пограничникам следовало убедительно «разыграть» на участке в течение суток, увязывая все действия по времени, месту и содержанию.
Следующим шагом стало ведение разведки в отношении боевиков, «вычисление» потенциальных нарушителей. Если они нас видят, значит, и мы можем их видеть! Первым делом я потребовал у подчиненных как следует вести журналы наблюдения:
– Поднялся на вышку, заметь основные объекты, запиши, кто и когда прошел мимо, что и когда произошло. Увидел пастушка с отарой – запиши. Старик ходит, якобы корову ищет – запиши. На той стороне кто-то поднялся на холм и ведет наблюдение – запиши… Особое внимание в ночное время. Кто-то мигнул фонариком, дал на афганской стороне очередь трассерами, зажег костер – тут же докладывайте обо всем на заставу. Это вполне могут быть условные сигналы нарушителям.
Вскоре я получил массу полезной информации. За сутки в журналах наблюдения заполнялось по 12–15 страниц, от секретов дежурные по заставе получали множество докладов. Каждый день около 11.00 дежурный по связи и сигнализации приносил мне все эти данные. Я начинал их изучать и анализировать, дифференцируя по времени и направлениям. В результате складывалась такая интересная событийная картина! Пришло яркое и четкое осознание, где и когда наиболее возможны нарушения. И план охраны границы на сутки составлялся на основе вот такой оценки обстановки. Противостояние бандформированиям стало осмысленным, напряженным и одновременно интересным…
Теперь статистика и анализ позволяли сосредотачивать в местах возможных переправ усиленные наряды, получать результат. К тому же ребята тогда служили толковые и ответственные, поняли, что к чему. Сами стали замечать все необычное, докладывать об этом мне. Например, как-то вышел на связь старший наряда, несшего службу на вышке в районе плато Халкояр, и на ломаном русском языке доложил:
– Товарищ капитан, я думаю, на моем участке в тылу скапливаются нарушители, готовятся к прорыву. Три человека стоят на обрыве, наблюдают за границей. Машут руками.
– Почему ты так думаешь?
– Здесь появился зеленый мотоцикл.
К тому времени было известно, что такой мотоцикл имелся у Мухтадо Джалолова. От вышки до нарушителей было километра три, поэтому нарушителям казалось, что их не видно, но пограничник в бинокль сумел рассмотреть эту важную деталь. Скрытно к месту предполагаемого прорыва выдвинулась тревожная группа и задержала нарушителей – это была одна из групп Мухтадо Джалолова.
Наихудшая ситуация сложилась на «Среднем Пяндже», где и вовсе оставалось 18 военнослужащих. Начальник отряда решил усилить ее, взяв с других застав по одному-два солдата. С моей заставы «Тугул» я отправил Владимира Переломова.
Переломов был из последнего советского призыва – осени 1991 года. В учебном центре он получил специальность «мастер по электросигнализационным приборам» и прибыл к нам на «Тугул». Когда я впервые увидел его, то первая мысль была: как этот человек вообще смог оказаться в пограничных войсках?! Прежде в пограничники отбор был не хуже, чем в ВДВ. Брали только самых крепких, сильных и толковых. А тут передо мной стоял низкорослый, тощий как скелет воин, весивший сорок восемь кило вместе с автоматом и сапогами. Казалось, его могло сдуть любым порывом ветра!
Такой воин – сам по себе еще и потенциальный объект неуставных взаимоотношений. Более крепкие сослуживцы так и норовили отвесить подзатыльник Переломову и дали ему саркастическое прозвище «Бурелом». Ко всему прочему с Владимиром постоянно возникали проблемы в дозорах и других нарядах. У него вечно были стертые ноги, он то и дело отставал, опаздывал, чем раздражал сослуживцев. Тревожная группа бегом прибывает к месту нарушения – одного военнослужащего не хватает. Кого? Переломова! Где он? Отстал! Словом, не солдат, а ходячее ЧП! Поэтому когда встал вопрос – кого отправить на «Средний Пяндж», его фамилия прозвучала первой.
Застава «Средний Пяндж» отличалась одним из наиболее протяженных участков в отряде – 25 километров. Правый фланг, до КПП «Нижний Пяндж» – 10 километров, левый фланг – 15 километров. Ко всему прочему, большая часть участка представляла собой пустынное раскаленное на солнце плато без единого деревца. Нести службу там было настоящей мукой из-за жары, которая летом переваливала за сорок градусов в тени. Поскольку никакой тени не было, с 11.00 до 15.00 передвижения по открытой местности были запрещены – с целью избежать тепловых ударов.