Отпускник

— Ну, конечно, как нашей естествоиспытательнице было не запрыгнуть на такое естество?! — засмеялась Рика. — Нимфоманка ты чертова! А вчерашний кандидат?

— С этим, вообще, цирк! Прикинь, ментом оказался… посидели с ним в кафе минут пятнадцать, потом пошла в туалет и не вернулась… Достала меня эта карусель… — пожаловалась она, — вторую неделю, каждый вечер по свиданкам бегаю… уже чувствую себя падшей женщиной.

— Да, интересная у тебя жизнь… — позавидовала Рика, — не то, что в моем говно-алтайске! — она хитро улыбнулась и спросила ехидно, — а с сегодняшним, не хочешь познакомить? Я б ему отсосала сладенько… всё, какое-то развлечение. Тебе жалко, что ли, сестричка? От него не убудет…

— Жалко у пчелки! Все бы вам лесбам, сосать, да лизать… раскатала губёнки блятские… обойдешься!

— Не, ну а чё, сразу лесба… — продолжала ехидничать Тигренок, с удовольствием наблюдая реакцию Миры, — нормального-то мужика я с удовольствием оминетчу… трахаться, конечно, с ним не стану, а отлизать себе, дам с удовольствием. Лизуны из них, так себе, но этому Никите, так и быть, дам.

— Нужна ты ему, мокрощелка узкоглазая!

— А ты, прям, не узкоглазая? Да шучу, шучу… ишь, как вскинулась… сдался он мне, сто лет в обед!..

Девушки засмеялись.

— Ловлю себя на мысли, что мне нравится быть ревнивой стервой! — констатировала Мира. — Ну так, что будешь с Артуром общаться? Жалко же, такой агрегат простаивает…

— Да ну тебя, с Артуром твоим, что я не пробовала, что ли с мужиками?.. бесят они меня и всё… Мне бы девочку… хорошенькую, умненькую… вроде тебя, Скорпиоша. Да где ж такую найдешь в нашем сраном Горно-Алтайске?..

— Не понимаю я твоих проблем! У вас туристки со всей страны тусуются, только свистни!

— Эх, Скорпиоша, ну почему вы, натуралы, к нам так презрительно относитесь?

— Да почему презрительно…

— Да потому! Если ты влюбилась, это нормально, а мне, значит, любви не надо, голым сексом обойдусь… с туристками… со всей страны…

Уже приготовившаяся оправдываться, Мира, вдруг заметила на хорошенькой мордочке Тигренка хитрую улыбочку.

— Вот, зараза крашеная! — сказала в сердцах. — Опять развела!..

Жигуленок, замигав поворотником свернул на Золотодолинскую.

Глава 2

21 июля, вторник.

Мне часто снился неприятный сон. То есть, начинался-то он замечательно. Полеты во сне. Это очень приятно парить над землей, над лесом, над домами… Даже над высоковольтной линией приятно парить. Однако потом, летные способности внезапно начинали убывать. Полет становился все ниже и ниже, а то и вовсе превращался в затяжные прыжки. Оттолкнешься от земли и летишь с полминуты, потом опять… И, как назло, в этот момент меня начинали ловить, какие-то странные изменяющиеся существа — то ли люди, то ли звери. Пытались схватить за ноги, укусить или чего им там надо было… Иногда от них удавалось вырваться и улететь, запрыгнуть из последних сил куда-нибудь на дерево или на крышу дома, а иногда не удавалось… Тогда я просыпался с ощущением тревоги, учащенным сердцебиением и испариной на лбу.

В этот раз, плохого финала не случилось. Я еще парил высоко, когда телефонная трель оборвала сон. Сорвавшись с дивана, я бросился в коридор, еще слабо соображая, что делаю. Схватил телефонную трубку, но это была не Мира. Какая-то пожилая тетка, ошиблась номером и спрашивала клинику Мешалкина. Мне все время звонили, почему-то тетки и почему-то по утрам и спрашивали эту клинику. Наверное, наши телефонные номера с утра были похожи друг на друга.

Мешалкина… по балде бы тебе мешалкой, дура криворукая. Этого я ей, конечно, не сказал, будучи от природы вежливым. Лишь буркнул, что квартира, и нахлобучив трубку на аппарат, поплелся в туалет. Потом перебрался в ванную. Умылся, почистил зубы и тут как раз позвонила Мира. Голос ее был бодр, будто и не уезжала вчера (верней уже сегодня) от меня в три часа ночи.

— Приветик, зая, проснулся уже?

— Так точно, кролик!

— Кролик? — на другом конце хихикнули, — который «братец»?

— Нет, который из Плейбоя!

— С ума сошел? Там все девки сиськастые, куда уж мне… Слушай меня внимательно! Слушаешь?

— Почтительно внимаю!

— Где автоматические камеры хранения на ЖД вокзале знаешь?

— Думаю, что найду. Даже при всей скудности умишка.

— Тебе нужна ячейка, с номером пятнадцать! Не восемь, как на бирке ключа написано, а пятнадцать! Все понял?

— Не понял! Это шутка?! Разъясните диспозицию!

— Никитосик, кончай придуриваться, я тебя умоляю. Просто подойди к ячейке с номером пятнадцать, открой ее и возьми оттуда сумку. Сделаешь?

— Да сделаю, сделаю! Сейчас только с Глафирой схожу погулять, и поеду. И не обзывайся Никитосиком!

— Ладно, медвежонок, я буду паинькой! Ты после того, как сумку заберешь, домой?

— Ну, да, домой, наверное… а куда надо?

— Домой и надо. Езжай и жди меня там. А я вам еще позвоню! — смешно скопировала она интонацию Жоржа Милославского, — я о-чень настойчивая!

***

Пекинесиха Глафира радостно облаяла меня, едва отпер дверь в тетушкину квартиру. Ей трудно было обходиться без людского общества, и она рада была всякому, даже и такому полупостороннему субъекту, как племянник хозяйки. На ее счастье, дни заточения были уже на исходе — тетушка приезжала, завтра. Это, правда, вызывало необходимость ее встречать. Два дня подряд ездить на вокзал, совершенно не улыбалось, но выхода не было.

Я нацепил на Глафиру поводок, и мы вышли во двор. Избегая маленьких детей и других собак, которые почему-то все оказывались кобелями и мечтали понюхать ей под хвостом, мы брели по относительно безлюдным местам. Собак в этот раз удалось избежать, но дети нам встретились. По счастью, они не обратили на Глафиру внимания. Мальчишка лет десяти и две девчонки поменьше, были заняты важным делом. Вооружившись пилой, парень пилил отвалившуюся толстую ветку старого тополя, а девочки сосредоточенно наблюдали. Когда мы поравнялись, ветка была уже распилена и мальчишка, бросив пилу, начал обламывать на ней сучки. Тем временем, одна из девочек завладела инструментом и тут же резанула себя по руке, по счастью не до крови.

— Руку себе отпилишь! — укоризненно сказал я ей.

— Нет! — лаконично возразила она.

— Шалаш хотим построить! — деловито пояснил парень, — Кстати, если Вам нужны палки, приходите! Мы отпилим несколько штук.

С сожалением, я был вынужден отказаться от заманчивого предложения и пошел дальше.

Глафира трусила впереди, увлеченно обнюхивая обочину дорожки, то и дело пристраиваясь по своей надобности. Накопившуюся за полсуток мочу, она расходовала экономно, стараясь обделать, как можно больше мест. Мимо прошагали молоденькие, но уже вполне оформившиеся девчонки, из-под коротких платьиц мелькали загорелые ножки. Весело посмотрели на собачонку, сказали что-то друг другу, засмеялись, я задумчиво проводил их взглядом. В кустах спал бомж, рядом лежал пластиковый пакет с нехитрым скарбом. Собака, наконец, сделала свое основное дело и потеряла интерес к прогулке.

Вернувшись домой к тетушке, я достал из морозилки пакет сосисок, оторвал три штуки и положил размораживаться в микроволновку. Две затем порезал на кусочки и смешав с вареным рисом, вывалил полученное блюдо в собачью миску. Одну сосиску цинично съел сам, вприкуску, с найденным в холодильнике, черствым куском хлеба. Я чувствовал неловкость, от вынужденной необходимости объедать бессловесную животину, но жрать шибко хотелось, а дома тема еды, как обычно, не была раскрыта. Пока Глафира благодарно чавкала, я полил цветы. Выполнив, там образом, родственный долг, запер дверь и отправился прямиком на остановку.

***

Маршрутки одна за другой проносились мимо, даже не пытаясь тормозить — свободных мест в них не было и в помине. Минут через двадцать, когда я уже начал скучать, к остановке, наконец, плавно подрулил длинный, оранжево-голубой автобус.

Удачно! Заодно и сэкономлю. Автобус двадцать девятого маршрута шел прямо до ЖД вокзала и проезд в нем стоил всего восемь рублей, против двадцати в маршрутках.