Страница 1 из 17
Сергей Катканов
Христианум Империум, или Ариэля больше нет. Том III
Часть первая. Император и Северин
Глава I, в которой мы знакомимся с Северином, сыном сержанта
Северин был сыном отставного сержанта Белого Ордена. Его мать умерла, когда он был маленьким, они жили вдвоём с отцом, которого Северин очень любил. Отец был ветераном драконьей войны, после победы вышел в отставку и вернулся к своему ремеслу кузнеца. У них был маленький домик и кузница рядом с ним.
Отец был человеком очень одиноким, а потому любил поговорить с маленьким сынишкой, рассказывая ему порою совсем недетские истории. Благодаря отцу годам к десяти Северин знал историю драконьей войны во всех деталях, он и сам уже мог рассказывать о любом из сражений этой войны в таких подробностях, которые могли быть известны только их участнику. Отец много раз рассказывал об одном и том же, но Северину никогда не надоедало его слушать. Информация от бесконечных пересказов закреплялась, оживала, выстраивалась в стройной последовательности и становилась как бы своей, родной. И пепельный марш, и штурм апостольской горы, и битва под Бибриком стали для Северина частью его собственной судьбы, хотя он родился уже после войны. Он никогда в жизни не встречался с великими героями Стратоником и Марком, но ему казалось, что он хорошо с ними знаком и знает, как они говорят, как улыбаются, как дерутся. Он, наверное, мог бы с ними встретиться, но не стремился к этому. Кто он, чтобы разговаривать с такими людьми? Ему нечего было им сказать, во всяком случае, пока.
А вот императора Дагоберта он однажды видел. Перед богослужением у храма собралась толпа народа, ожидали прибытия императора. Отец по такому случаю надел свой старый сержантский плащ, на который в этой толпе никто внимания не обратил бы, но на отцовском плаще сверкал стальной крест первопоходника, увидев который люди почтительно расступались. Такие кресты были большой редкостью, из участников первого похода под руководством Стратоника в живых осталось всего несколько десятков человек, и отец Северина был одним из них. В тот день Северин впервые увидел легендарный стальной крест на груди отца. Отставной сержант не любил привлекать к себе внимание, за свои заслуги ничего для себя не требовал и знаки уважения со стороны земляков принимал с большим смущением. Но раз уж его сынишка так сильно захотел увидеть императора, ветеран решил надеть знак своего отличия, без которого в первый ряд было, конечно, не пробиться.
Вот появились императорские гвардейцы в белых плащах с пурпурным кантом. Люди почтительно расступались перед ними, образовав в толпе коридор, на самом краю которого стоял ветеран с сыном. Старому сержанту вопреки своему обыкновению пришлось крепко упереться и даже немного поработать локтями, чтобы не дать оттеснить себя из первого ряда. И вот, наконец, появился император. На нём была обычная одежда рыцаря Белого Ордена, только плащ – с широкой пурпурной полосой по краю. Поступь императора была воистину царственной, его осанка уже сама по себе говорила о его монаршем достоинстве, а его красивое мужественное лицо отражало такое благородство, какого Северин раньше и представить себе не мог. Северин смотрел на императора как заворожённый, ему казалось, что он видит перед собой не человека, а некое существо высшего порядка. На мгновение Северину даже показалось, что императора окутывает лёгкое матовое свечение, особая аура власти, а может быть ему это и не показалось. В тот момент он почувствовал, что нет большего счастья на земле, чем служить императору, и ведь все они, подданные его величества, служат ему, каждый по своему, а значит они живут в удивительной стране, и дышать воздухом этой страны – уже счастье, а находиться рядом с императором, получать приказы лично от него – это уже такое счастье, какого достойны лишь избранные. Тогда Северин осознал, что его жизнь принадлежит императору, и он готов отдать за него всю свою кровь до капли. Пусть его величество никогда даже не узнает о существовании Северина, это не имеет значения, он с радостью станет одним из безвестных его слуг.
Северин посмотрел на императора так, что от его взгляда мог вспыхнуть императорский плащ. Дагоберт не смотрел по сторонам, но почувствовал взгляд восхищённого ребёнка, бегло взглянул на него и едва заметно одобрительно улыбнулся. Северину показалось, что его сердце сейчас выскочит из груди, тем временем император, немного замедлив шаг, посмотрел на отца Северина, который стоял за спиной у сына, положив ладони на его плечи. Встретившись глазами с ветераном, император улыбнулся уже заметнее и слегка склонил голову. Сержант в ответ поклонился императору вместе с сыном, а когда они выпрямились, Дагоберт уже прошёл дальше.
В тот день Северин не проронил ни слова, душа его была наполнена таким восторгом, который не позволял говорить, затворяя уста. На следующий день восторг не прошёл, но к нему примешалось лёгкое ощущение тревоги, которая всё усиливалась. То, что он пережил, увидев императора и встретившись с ним взглядом, нельзя было просто так положить в копилку памяти, как прекрасную, но вобщем-то бесполезную драгоценность. Он чувствовал, что его жизнь теперь должна измениться, что эта встреча его к чему-то обязывает, но он не знал, к чему, отсюда и происходила тревога. Наконец он решил поговорить с отцом.
– Папа, почему ты никогда не говорил мне, что знаком с императором?
– Потому что я и сам об этом не знал. Я помню его с того самого дня, когда он появился в лагере Стратоника. Тогда он был простым рыцарем Ариэлем. Но он был рыцарем, а я – сержантом, то есть слугой. Потом в течение всей войны я всегда был рядом с ним, но во втором ряду. Мы никогда не общались. Рыцари вообще редко общаются с сержантами, дружбы между ними не может быть. Один раз он отдал приказ лично мне. Я выполнил его приказ. Он остался доволен. И всё. Я был уверен, что вообще не существую для него, но оказалось, что он меня помнит. Я был удивлён этим не меньше, чем ты.
– Каким он был тогда?
– Не таким, как все. Единственным в своем роде. Когда он появился в нашем лагере, сразу на него никто внимания не обратил. Приплёлся какой-то бродячий рыцарь, кому до него было дело? Мессир Стратоник, человек суровый, встретил его насмешливо. Но тут случился бой и, увидев, как фехтует рыцарь Ариэль, все сразу прониклись к нему большим уважением. Это было не просто хорошее владение мечём, а нечто совершенно нереальное. По полю боя он скользил так, что, кажется, переставал быть видимым. Должно быть, он и под дождём прошёлся бы сухим, отбив мечём все капли. Наши, увидев это, ахнули, Ариэль сразу стал для них персоной. Потом я понял, что мастерство мечника – не главное, что делает его удивительным. Он был поразительно красив благородной рыцарской красотой. Если бы кто-нибудь решил написать портрет идеального рыцаря, его надо было бы писать с Ариэля. Такая красота – это не просто внешность, она отражает благородство души. Глаза его были бездонными. Я иногда украдкой наблюдал за ним и видел, что он смотрит на этот мир, совсем, как ребёнок. А потом на дне его глаз рождалась ярость льва. А потом я видел в них скорбь мудреца. Этот человек – целый мир, но миры бывают разные. Иной мир не больше моей кузнецы, а иной – размером с огромную империю. Душа Ариэля – это вселенная, и за десять жизней не побывать в каждом её уголке. Я видел это уже тогда, когда он в нашей маленькой армии продолжал оставаться рядовым рыцарем, не занимая никакой должности. И уже тогда я не мог понять, как он с этим живёт. Когда стало известно, что рыцарь Ариэль – это на самом деле принц Дагоберт, меня это не только не удивило, но даже успокоило, потому что всё встало на свои места. Вот что я скажу тебе, сынок: император Дагоберт – это и есть империя, потому что его душа вмещает в себя всю империю целиком, а возможно там ещё и место остаётся.
Ветеран достал кувшин вина, налил большую кружку и залпом выпил. Северин смотрел на него почти с таким же восхищением, с каким недавно смотрел на императора.