Страница 138 из 139
- Она входит в твои планы? - прямо и несколько жёстко спросила Ира, пристально глядя в глаза. Лицо её на минутку застыло и стало похоже на маску.
- Нет, - сказал Феликс. - Но... должен заметить, она, по-своему, хороший и таланливый человек... Рисует хорошо. Достойна уважения.
Ира опустила взор и молча кивнула.
Феликс отодвинул бокал.
- Знаешь, я не хочу назад, в прошлую жизнь. Эта жизнь меня совсем не привлекает. Хочу чего-то нового. Мне нужен прыжок ... в будущее.
Феликс говорил сейчас уверенно и открыто то, что сформировалось в нём уже давно, и он никак не мог высказать это.
- В таком случает, что планируешь в жизни?
- Пока на завод. Автомобильные запчасти сваривать. Севка обещал помочь. Буду работать и готовиться. А следующим летом...
- Я думаю - ты поступишь...Слушай, у меня к тебе будет просьба. Я своего отца нашла. Он болен. Сначала он с язвой лежал, а сейчас что-то с лёгкими... Отец его, то есть дед мой, Виктор Фёдорович, помер не так давно в больнице. После инсульта он не так долго прожил. Получается, больше никого у моего отца нет. Ну... я рассказала ему о тебе. Он хочет увидеть тебя. Ты мог бы прийти, просто прийти...
- Хорошо. Почему нет? Если это хоть как-то поможет твоему отцу.
***
Мир заполонило свежее после дождя утро. Деревья чёрными стволами отражались в нежных зеркалах луж.
То, что они в ранний пасмурный час встретились на вокзале, ехали вместе в электричке рука об руку, имело для Иры большое значение и очень её волновало. Оловянные капли и мелкие листочки подрагивали на вагонных стёклах.
Когда они шли, держась за руки, по мокрой дороге появилось пылающее ядро солнца. Бережные лучи заблистали в придорожной траве. Вскоре их встретило стройное многоцветье леса с тёмно-синими и оранжевыми тенями.
Николай Викторович Каштаринский в последнее время проживал в загородном доме врача Лазаревского. Это был знакомый Надежды Ивановны, мамы Иры, ещё по занятиям у Манежиной...
Николай Викторович лежал на кровати под грушей - весь худой, измождённый, но лицо было красивым. За ним торжественным сверкающим иконостасом стоял лес. Тонкие бледные руки, казавшиеся прозрачными, лежали поверх одеяла. Строгая пожилая женщина, мать хозяина, давала больному лекарства по часам и делала уколы.
Они познакомились. Отец Иры какое-то время расспрашивал Феликса. Ему трудно было говорить, он много кашлял и тяжело дышал.
- Я долгое время работал на опасном производстве, - говорил Николай Викторович. - Тогда к этому относился беспечно. Главной была безопасность страны. Сейчас это дало свои плоды...
Какое-то время они перекидывались отдельными фразами, а потом отец сказал:
- Ира, Феликс. Самое главное, что вы молодые, строите свою жизнь. Пусть всё у вас получится. И ещё. Один философ говорил: "Дружба навеки и посмертно". Пусть и у вас так будет. Я вам книжечку одну дам... Она хоть и старая, но полезная. Почитайте на досуге.
Николай Викторович поцеловал Иру и пожал Феликсу руку.
Лазаревский вынес плотный газетный пакет и передал Ире. Снабдил грушами, виноградом и даже двумя круглыми, будто полосатые мячи, арбузами. Потом предложил подкинуть до ближайшей станции.
- У него хроническая обструктивная болезнь лёгких, - сказал Лазаревский, когда они ехали в машине. - Органы испытывают кислородное голодание, появляется кашель, одышка.
- А что нужно для лечения? - спросил Феликс.
- Сейчас важна дорогостоящая терапия кислородом, искусственная вентиляция лёгких.
***
За вагонным окном зелёный цвет смешивался с лимонным и вишнёвым. Ира грустно глядела на раннюю осень.
Когда наскучило смотреть на проносящиеся за окном поля, Феликс предложил:
- Ир, а давай посмотрим книгу, которую твой отец передал. Интересно, что там?
Ира хлопнула себя ладошкой по лбу:
- Тьфу, совсем забыла!
В пакете была старая книга.
Тихон Устименко. "Рабство и свобода". Издательство "Федерация", 1933.
- Ух ты, какой раритет! Тридцать третий год! - воскликнул Феликс.
- Это же тот самый Устименко, любимый философ моего деда. Найти сейчас его труды почти невозможно. Я читала одну его книгу. У Устименко есть учение о проблеме личности, о посмертном существовании человека...
- В общем - мистик, эзотерик. Интересно. Я слышал ещё об одном таком - Данииле Андрееве.
Ира листала книгу, а потом передала Феликсу.
- Феликс, знаешь, что я подумала. Эта книга была бы очень интересной нашему учителю. Помнишь, Спасова Яна Дмитриевича.
- Ну как же не помнить. Один из лучших учителей. Конечно помню. А что с ним сейчас? Жив, здоров?
Ира печально посмотрела на Феликса.
- Не знаю. Виновата, давно не приходила к нему. Всё эти дела университетские, а о Спасове совсем забыла. А он ведь тоже одинок, как и папа...