Страница 30 из 44
Лейтенант выполнил просьбу и вместе с вселенским метеоритом доставил в Америку не одного, а шестерых инуитов: мальчика Миника, шести или семи лет, его отца Кессу, молодого человека Уисаакассака и семью – Нукту, его жену Атангану и их дочь, 12-летнюю Авиак[69]. На борту «Хоуп», когда она пришла в Нью-Йорк, была устроена плавучая выставка: за 25 центов каждый желающий, а их за два дня набралось 30 000, мог поглядеть и на могучий метеорит, и на полярных жителей.
Затем северных гостей разместили в подвале музея, где они в самом скором времени заболели. Доверенное лицо Морриса Джесупа – Уильям Уоллес, старший смотритель строений музея, был назначен попечителем несчастных. С октября по февраль инуиты жили то в его доме, то в музее, то лежали в госпитале. В феврале 1898 года Кессу скончался, и Миник остался сиротой.
В марте умерла Атангана, в мае – Нукта, вскоре ушла из жизни и девочка Авиак. Уисаакассак летом был отправлен в Гренландию. Что касается Миника, то жена Морриса Джесупа предложила провести социальный эксперимент – посмотреть, как образование преобразит маленького дикаря, и его оставили в США. Уильям Уоллес и его жена Ретта, имея собственного одиннадцатилетнего сына Вилли, усыновили мальчика. Все любили его, а Джесуп, искренне желая ему добра, настоял на том, чтобы нового американца назвали Миник Пири Уоллес.
О судьбе новоиспеченного американца написана великолепная книга «Отдайте мне тело моего отца – Жизнь Миника, нью-йоркского эскимоса». Автор – Кенн Харпер, проживший многие годы в Арктике. «В 1986 году [книга]… получила враждебный отклик со стороны Музея естественной истории, настроенного хранить эти печальные события в тайне». В течение многих лет книгу было непросто купить – заказы на нее принимали лишь несколько магазинов в Канаде, но в 2000 году она была переиздана и стала доступной. Кроме того, существует статья Харпера «Дело Миника – роль Американского музея естественной истории» в журнале Polar Geography за январь – март 2002 года. Кстати, в том же номере размещено исследование Патриции Хантингтон о метеоритах мыса Йорк, цитируемое нами в предыдущей главе. Обе работы охватывают более века, и тональность их схожа: и Харперу, и Хантигтон удалось показать те изменения, которые происходят в культуре. Восторгов от деятельности Пири давно не слышно. Но если Хантингтон говорит об этом сдержанно, то Харпер обрушивает на Пири жестокую критику. Одна из глав его статьи называется «Мошенничество». Вот несколько строк из нее.
«Роберт Пири вел прибыльный бизнес, связанный с арктическими мехами и бивнями нарвалов и моржей, которые он получал в торговле с инуитами. Он нанял агента по продажам в США, но прикрытием для ввоза в страну большей части товаров служили Арктический клуб Пири и Американский музей естественной истории. Моррис Джесуп был президентом этих двух организаций.
Пири изрядно усердствовал, чтобы упрочить свою репутацию благодетеля музея. Большая часть его усилий была направлена на то, чтобы скрыть разработанный обходной путь, доставляя товар под видом подарков для музея, хотя в то же самое время подальше от глаз общественности… ему щедро платили за его “подарки”».
Харпер приводит не одно доказательство своих обвинений, в частности, рассказывает: «Торговому агенту удавалось оставаться анонимным, хотя он и был высокопоставленным лицом и состоял в родстве по супружеской линии с контр-адмиралом Колби Честером… руководившим в 1909 году якобы беспристрастным подкомитетом из трех человек, который был назначен Национальным географическим обществом, чтобы установить, дошел ли Пири до Северного полюса»[70].
Харпер продолжает: «…Пири извлек выгоду из продажи не только образцов животных, но и людей. В 1896 году он достал из могил черепа и тела инуитов, умерших во время эпидемии предыдущей зимой, и привез их останки в Нью-Йорк. Записи музея показывают, что Пири не пожертвовал эти образцы… музей купил у него 3 скелета (мужчины, женщины и ребенка), 3 черепа и 1 свод черепа[71]».
Приличный доход приносил торговцам обмен с аборигенами не только Северной Гренландии, но и Арктической Канады, Аляски, Русского Заполярья. Этот не совсем честный бизнес вряд ли стоит называть мошенничеством. Но Харпер возмущается не самим фактом торговли, а ее скрытыми путями. К тому же взаимовыгодный обмен с местным населением – дело все-таки не полярных исследователей. Трудно представить себе, что норвежцы Нансен или Амундсен, швед Норденшёльд, итальянец герцог Абруццкий, русские – адмирал Фердинанд Врангель или барон Эдуард Толль – занялись бы подобным обогащением.
Наверное, правильнее в этой главе сказать о другом – о неприкрытом, неприличном лицемерии Пири и его уродливой бесчеловечности. Уродливой, ибо она постоянно сопровождалась все тем же лицемерием и к тому же сентиментальностью. Привезя шесть инуитов в Штаты, он, как пишет Харпер, умыл руки. Люди, словно рабы, были проданы и бывшего хозяина больше не интересовали. Но продавец делает вид, что переживает:
Когда я работаю над этой рукописью, у меня перед глазами предстают мои эскимосы… Из памяти всплывает много знакомых лиц.
Пири перечисляет человек пятнадцать, и среди них:
Нукта – мой верный охотник и погонщик собак… Кессу, он же Насмешник, – охотник на моржей…
Это их счастье, что они, не имея никакой собственности, не возбуждают жадность европейца; там, где они обитают, никто, кроме них, не сможет обеспечить себя средствами к существованию; и их, вероятно, оставят в покое в том краю, который был назначен им Творцом, не смущая понятиями белых о Боге, праве и нравственности, и не заразят пороками и болезнями…
Монолог звучит кощунственно, ибо по милости Пири Нукта вместе с женой и дочерью давно умерли в застенках музея, и Кессу, оставив Миника сиротой, тоже покинул бренный мир.
Для Пири инуиты – расходный материал. Вот его низкие откровения:
Меня часто спрашивали – какую пользу эскимосы приносят миру? Они слишком далеко, чтобы представлять какую-то ценность для коммерческих предприятий, более того, у них отсутствуют амбиции. У них нет литературы, нет, строго говоря, никакого искусства. Они ценят жизнь так же, как лиса или медведь, – исключительно на основании инстинкта. Но давайте не будем забывать, что эти люди, надежные и выносливые, еще докажут свою ценность для человечества. С их помощью мир откроет полюс.
Миник
В то время, когда другие инуиты умерли, Миник был тяжело болен, но благодаря заботе Уоллесов поправился.
Он посещал школу, любил спорт, особенно футбол; Уоллес купил ему велосипед, мальчик катался на коньках, верхом на пони. Он занял третье место на соревнованиях по плаванию, обожал ловить змей. Миник очень привязался к «тете Ретте» – так он называл свою приемную мать.
В 1898 году Миника привели на похороны отца, устроенные приемными родителями и сотрудниками музея. Но, как выяснилось через несколько лет, обряд был постановочным, фальшивым.
Уоллес в 1909 году рассказал, что произошло: «Этим вечером по приказу некоторые из нас собрались в саду музея… принесли старую колоду, имеющую длину человеческого тела. Ее обернули одеждой, с одной стороны прикрепили маску, и все было готово.
Для фиктивных похорон были выбраны сумерки, поскольку существовало некоторое опасение привлечь слишком много внимания, что могло бы навлечь гибельное расследование. Да и мальчику было гораздо труднее раскрыть хитрость. Участники похоронной процессии знали, что действовать нужно быстро и тихо, так что, когда начали вспыхивать фонари, Мене[72] привели в сад. Имитацию тела положили на землю, а сверху по эскимосскому обычаю сложили могильный холм из камней…
69
Minik, Kessuh, Uisaakassak, Nooktah, Atangana, Aviaq. Имена инуитов в разных источниках звучат по-разному. В данном случае имена Кессу и Нукта даны по книге Р. Пири Northward over the ‘Great Ice’, остальные четыре – по книге К. Харпера, о которой пойдет речь в этой главе.
70
Подробнее об адмирале Честере см. в главе 20.
71
Верхняя часть черепа.
72
Mene – вариант имени Миник.