Страница 23 из 44
Нельзя не посочувствовать лейтенанту Пири, но уверен, что его припасы пропали не во время жуткой пурги, а летом, когда под лучами солнца ледяной покров Гренландии самым причудливым образом меняет рельеф, затем сглаживаемый осенними метелями. Так или иначе, оставшись без качественного горючего и съестных припасов, наш герой размышлял: идти или не идти. Мы знаем, какое решение он примет. Одни его выбор назовут стойкостью, другие – неоправданным риском, третьи – глупостью. Сам себе Пири доказывал свою правоту «от противного» – если он останется в Энниверсари-лодж, то его экспедицию назовут провалом, что неприемлемо. Значит – идти. Не ради науки, не ради открытий, не ради того, чтобы расширить свою полярную практику, а ради только лишь одного – все обязаны знать, какой он непреклонный и твердый.
Для людей вместо пеммикана Пири взял замороженную оленину, для собак – вместо вяленого мяса оленя – мороженое мясо моржа. Спирт был заменен керосином, более тяжелым и менее эффективным. Общий вес возрос – просто немыслимо! – в четыре раза. Пири написал Джо письмо, которое походит на завещание:
Моя дорогая!
Накануне нашего выхода на «большой лед» я пишу тебе то, что позже вручу сам. Не знаю почему, но я не могу собраться с мыслями и написать то, что хочу. Эта зима была для меня кошмаром… Моя жена, моя дорогая! Я целую место, на котором покоилась твоя голова, целую носочки моей голубоглазой дочери, а возле сердца я ношу последнее письмо от тебя и твой маленький флажок. Они будут со мной до самого конца, независимо от того, каким он может быть.
Я начинаю путь с провизией и снаряжением, которые состоят практически из ничего. Как ты увидишь из моего журнала, который находится в большем из жестяных сундуков под полом нашей комнаты, чудовищный снегопад прошлого лета похоронил на ледниковом покрове все мои запасы: галеты, молоко, гороховый суп, клюквенный джем, пеммикан и – хуже всего – спирт. В качестве топлива я вынужден использовать керосин… такого низкого качества, что при температуре чуть ниже нуля он становится похожим на сгущенное молоко. По этой причине я соорудил плитку, на которой можно поддерживать малый огонь, который будет гореть постоянно на протяжении всего пути к северу. Из мясного у меня есть оленина – частично приготовленная и частично сырая, а для собак – моржовое мясо. На себе мы сможем унести только рационы, которых нам хватит на дорогу к Индепенденс-фьорду и обратно, а также чай, молоко и галеты, рассчитанные на трехмесячный поход…
Свои сани, сделанные по гренландскому образцу, я назвал «Джозефина» – по имени женщины, которую люблю; маленькие прицепные сани в честь своей дочери я назвал «Чопси»[42]. Поход я начинаю с 35 собственными собаками и с 30 собаками, взятыми напрокат. Со мной идут четверо местных жителей… обещавшие сопровождать нас в течение 10 дней, за которые мы должны пройти путь больший, чем прошлой весной… Мне было очень непросто добыть собак, и я смог добиться этого только благодаря преданности норвежского участника экспедиции [Аструпа], который ранее сказал местным жителям, что вернется сюда через год или два, и если они подержат для него этих собак, то за каждые две собаки они получат по ружью. Я сам должен по ружью членам судовой команды Ингерападу и Акпалисуалио[43]… С другими я просто договорился… Из трех бивней нарвалов… – один для Эмиля[44], чью доброту я никогда не забуду, один для Бриджмена[45], который более чем заботлив, и… еще один – для тебя.
Миссис Пири. Подпись из книги Р. Пири
Бумаги и записи в большом сундуке и в двух… небольших ящиках. Ящики с амуницией спрятаны под полом в нашей комнате, а поверх них я уложил оставшуюся провизию. Из-за того, что эскимосы здесь постоянно, у меня не было возможности положить все это в каком-либо ином месте. После тщательного обдумывания я пришел к выводу, что лучше всего от воровства и пожара вещи можно сохранить именно здесь. Два ружья также под полом. Три за книгами, а твое ружье – в одном из шкафов. Одно ружье и один карабин взял у меня взаймы Нукта[46], который останется здесь до прихода корабля. Я пообещал ему дом Стоукса. Три других человека, которые нас сопровождают, проведут лето в Канрахе, и я пообещал им ту часть дома к востоку от перегородки, которая раньше была между прежними столовой, кухней и мужским туалетом. Если я не вернусь, то остальная часть дома должна быть перевезена на корабле. Если ее выставить, это обеспечит тебе финансовую независимость. Все ключи я положил за книгами на верхней полке.
До свидания, моя дорогая! Берт
1 апреля 1895 года Пири, Ли, Хенсон и пять инуитов начали путешествие. Сани были сильно перегружены.
Снова устали. Подпись из книги Р. Пири
Через 128 миль от того места, где Пири в прошлом году остановил движение, инуиты повернули назад. Лейтенант зафиксировал свой новый рекорд:
На протяжении шести ночевок и шести длительных и скоростных переходов они [инуиты] беспрекословно следовали за мной в самое сердце сермиксоака, где никто из их племени никогда не бывал и не отваживался даже подойти. Никогда раньше, даже во время самого долгого преследования белого медведя по замерзшей поверхности… они не упускали из поля зрения скал и гор своего дикого побережья (выделено мной. – Д. Ш.).
Ли заболел и три дня лежал в санях. Снова свирепствовала буря, и снова собаки умирали. Сани Ли пришли в полную негодность, а сам он, ко всему прочему, отморозил палец и, чтобы унять боль, принимал морфий. Продукты, взятые на дорогу «туда», к 5 мая закончились. На следующий день Пири увидел землю. Ли остался в палатке, а Пири и Хенсон долго искали овцебыков – от результатов охоты теперь в самом буквальном смысле слова зависела жизнь трех людей. К счастью, овцебыки нашлись. Почти отчаявшиеся путешественники и полуживые собаки, наевшись свежего мяса, восстановили силы.
Примерно в 75 милях к северу от скалы Флота лейтенант увидел новую вершину, которую назвал в честь своего благодетеля горой Вистар. Единственное открытие. Горемычному отряду с девятью собаками, отделенному от дома пятьюстами тревожными милями арктической пустыни, было совсем не до открытий – пересекателям следовало во весь дух мчаться назад. В пятый раз лейтенант вступал в схватку с безмолвным миром от края до края Гренландии, но никогда прежде он и его спутники не были в столь плачевном состоянии. Уильям Хоббс назвал их возвращение в Энниверсари-лодж «гонкой со смертью». В пути Ли, страдая несколько дней жестоким расстройством желудка, полностью лишился сил.
Биограф Пири Хоббс приводит отрывки из неопубликованного дневника Ли:
«Я сказал Пири, чтобы они шли без меня…
Пири возразил: “Мы больше не будем вести таких речей. Или мы вернемся домой все, или не вернется никто из нас…”
Мы поставили лагерь, и Пири выхаживал меня, как ребенка, весь этот день».
Они тащили сани вместе с оставшимися в живых животными, собачье мясо стало основной частью рациона. Дневник Ли:
«…Пири гордо вышагивал впереди, как будто не замечая их [трещины], и… создавалось впечатление, что он надеется покончить со всем, упав в одну из них, и таким образом избежать последствий поражения».
На 25-й день стоики с одной собакой вернулись в лагерь. Выжившей псине Пири посвятил сентиментальные строки:
Неровная дорога вниз по скалам была слишком большим испытанием для моей бедной собаки, которая обессилела и легла на землю на некотором расстоянии от убежища. Зная, что после передышки она снова, сражаясь, будет идти за нами, я оставил ее. Когда она пришла, то своими собственными руками, еще до того, как сам проглотил какой-либо кусочек, я накормил ее нежным, незамерзшим оленьим мясом… Бедное животное! Память о тех голодных днях на «большом льду» настолько живо сохранилась у собаки, что в течение недель после нашего возвращения, оставаясь слабой и больной, как и мы сами, в любое время, кроме сна, она прятала каждый кусок мяса или жира и каждую косточку, которые только могла найти.
42
Chopsie.
43
Ingerapadoo, Akpalisuahlio.
44
Эмиль Дибич – брат Джозефины.
45
Герберт Бриджмен – редактор бруклинской газеты, в будущем секретарь Арктического клуба Пири.
46
Nuktah. В книге Пири Northward over the ‘Great Ice’ имя дано по-другому: Nooktah.