Страница 12 из 31
– Все начинается с небольших дорог, которые используются для заготовки леса, – объясняет Адарио. – Дорога остается, а потом приходит скотовод и вырубает оставшиеся деревья.
– При этом крупный рогатый скот даже не типичен для Амазонии! – восклицает Бюндхен. – Его здесь вообще не должно быть!
– Это верно, – подтверждает Адарио. – Представьте себе: этот прекрасный лес уничтожают, чтобы разводить крупный рогатый скот. Вот вы едите гамбургер и даже не осознаете, что он стал следствием разрушения тропических лесов.
Бюндхен плачет.
– Это шокирует, не так ли? – спрашивает Адарио[146].
Но действительно ли это настолько шокирующе? В конце концов, сельскохозяйственная экспансия в Бразилии происходит почти по той же схеме, как происходила в Европе сотни лет назад. В период с 500 до 1350 год леса, покрывавшие 80 % территории Западной и Центральной Европы, сократились наполовину. Историки подсчитали, что площадь насаждений во Франции с 800 до 1300 год уменьшилась с 30 млн гектаров до 13 млн В Германии в 900 году леса покрывали 70 % территории, а в 1900-м – всего 25 %[147]. И несмотря на это развитые страны, особенно европейские, которые разбогатели на вырубке лесов и ископаемых видах топлива, стремятся помешать Бразилии и другим тропическим странам, включая Конго, развиваться тем же путем. При этом немцы производят больше выбросов углекислого газа на душу населения, в том числе за счет сжигания биомассы, чем бразильцы, даже с учетом вырубки тропических лесов в Амазонии[148].
Хорошая новость заключается в том, что во всем мире леса возвращаются, а число пожаров сокращается: с 1998 по 2015 год произошло колоссальное сокращение годовой площади выгорания на 25 %, главным образом благодаря экономическому росту. Он создал для людей рабочие места в городах, позволив отказаться от подсечно-огневого земледелия. А фермерам экономический рост дал возможность расчищать леса для сельского хозяйства с помощью машин, а не огня[149].
За последние 35 лет во всем мире площадь прироста новых деревьев превысила потерю, что сопоставимо по размерам с Техасом и Аляской вместе взятыми. Площадь лесов общим размером с Бельгию, Нидерланды, Швейцарию и Данию в Европе выросла в период с 1995 по 2015 год[150]. А количество насаждений в Швеции, родной стране Греты Тунберг, удвоилось за последнее столетие[151]. В период с 1981 по 2016 год примерно 40 % планеты пережили «озеленение» – производство большего количества лесов и другой биомассы. Частично этому процессу способствует превращение бывших сельскохозяйственных угодий в пастбища и леса, а также намеренная посадка деревьев, особенно в Китае[152]. Эта тенденция прослеживается даже в Бразилии. В то время как внимание всего мира было сосредоточено на дождевых лесах Амазонии, зеленые массивы возвращаются на юго-востоке, более экономически развитом регионе Бразилии. Это связано как с ростом производительности сельского хозяйства, так и с мерами по охране окружающей среды[153].
Одна из причин, по которой планета зеленеет, кроется в увеличении содержания углекислого газа в атмосфере и потеплении[154]. Ученые обнаружили, что из-за более высоких концентраций углекислого газа растения растут быстрее. С 1981 по 2016 год они улавливали в четыре раза больше углекислого газа из-за ускоренного роста его объема, чем из биомассы, покрывающей большую поверхность Земли[155].
Существует мало свидетельств того, что леса по всему миру уже достигли оптимальной температуры и уровня углерода. Ученые обнаружили, что более высокая концентрация углекислого газа в атмосфере, доступной для фотосинтеза, вероятно, компенсирует снижение продуктивности фотосинтеза из-за повышения температуры[156]. Крупное исследование 55 лесов умеренного пояса показало превышающий ожидания рост, обусловленный потеплением и более длительным вегетационным сезоном, повышенным содержанием углекислого газа и другими факторами[157]. А ускоренный рост означает, что углекислый газ в атмосфере будет накапливаться медленнее.
Все это не свидетельство того, что рост выбросов углекислого газа и изменение климата не несут никаких рисков. Несут. Но мы должны понимать, что не все последствия окажутся вредными для окружающей среды и человека. Ничто из этого также не означает, что нам не стоит беспокоиться об утрате первичных старовозрастных лесов в Амазонии и других частях света. Беспокоиться стоит. Старовозрастные леса – это уникальные места обитания для различных видов. Хотя общая площадь лесного покрова в Швеции за последнее столетие удвоилась, многие новые леса были созданы в форме монокультурных древесных ферм[158]. Но если мы хотим защитить оставшиеся в мире старовозрастные леса, придется отказаться от экологического колониализма и поддержать страны в их стремлении к развитию.
4. Романтика и реальность
Бесчувственное поведение защитников окружающей среды развитых стран глубоко задевает меня, поскольку я жил бок о бок с мелкими фермерами, на которых Бюндхен смотрела свысока. Их жизнь была чрезвычайно трудной. Я рос в комфорте среднего класса и был не готов к крайней бедности, с которой столкнулся, когда подростком отправился в Никарагуа. Вместо горячего душа и привычного туалета я выливал на голову миски ледяной воды, ежился от холода и пользовался уборными, как и все остальные. Несколько раз меня сильно рвало, вероятно, от загрязненной воды. В стране шел девятый год гражданской войны, и люди все больше впадали в отчаяние. Однажды вечером моя учительница испанского пригласила своих учеников на ужин. Она жила в крошечной лачуге 10 метров длиной и 3 шириной. Я помогал готовить спагетти. Мы пили пиво и курили сигареты. Я бестактно спросил, сколько стоит такой дом, как у нее. В ответ она предложила мне купить его за 100 долларов. Я вернулся домой с кишечными паразитами и страстным желанием сделать все, чтобы улучшить жизнь этих людей.
Жизнь в Амазонии была во многих отношениях намного труднее, чем в Центральной Америке, потому что общины здесь гораздо больше отдалены друг от друга. Я жил в общинах в Бразилии, которые занимались подсечно-огневым земледелием: все начинается с вырубки деревьев в лесу, затем древесину и биомассу высушивают и сжигают. Пепел и зола удобряют поля. В них высаживают растения, которые дают очень скромный урожай. Люди, с которыми я работал, были слишком бедны, чтобы иметь много скота, хотя это была следующая ступень экономической лестницы. Рубить и сжигать деревья – тяжелый труд. При этом мужчины поглощали большое количество рома. Более прохладные и приятные послеполуденные часы мы проводили за ловлей рыбы на реке.
В Амазонии, северо-западных и центральных районах Бразилии так же жарко, как в Конго, среднегодовая температура составляет около 32 °С. Такие высокие температуры снижают производительность труда, что отчасти объясняет, почему страны с тропическим климатом менее развиты, чем государства с умеренным. Просто большую часть дня здесь слишком жарко, чтобы работать[159].
В Бразилии, как и в Никарагуа, мой энтузиазм по поводу социалистических кооперативов часто превышал энтузиазм мелких фермеров, которые должны были получать от них выгоду. Большинство людей, с которыми я беседовал, хотели обрабатывать свои земельные участки. Они могли дружить со своими соседями и даже приходиться им родственниками по факту рождения или брака, но они не хотели совместно заниматься фермерством. По их словам, не желали, чтобы ими воспользовался кто-то, кто работал не так усердно, как они. Я могу по пальцам одной руки пересчитать количество молодых людей, признавшихся, что хотят остаться на семейной ферме и работать на земле своих родителей. Подавляющее большинство хотели уехать в город, получить образование и устроиться на работу. Они мечтали о лучшей жизни, чем та, которую могло обеспечить малодоходное крестьянское хозяйство. Они хотели жизни, больше похожей на мою. Вот я, например, точно знал, что не хочу быть мелким фермером. Почему же я думал, что кто-то другой этого хочет? Реальность, в которой мне довелось пожить, заставила отказаться от своих романтических взглядов.
146
Years of Living Dangerously, season 2, episode 4, “Fueling the Fire,” directed by Jon Meyersohn and Jonathan Schienberg, National Geographic, November 16, 2016.
147
Michael Williams, Deforesting the Earth: From Prehistory to Global Crisis, an Abridgment (Chicago: University of Chicago, 2006), 87, 106.
148
Germany’s per capita carbon emissions in 2018 were 10.0 tons per capita as 82.8 million Germans emitted 830 million to
149
N. Andela, D. C. Morton, L. Giglio et al., “A human-driven decline in global burned area,” Science 356, no. 6345 (June 30, 2017): 1356–1362, https://doi.org/10.1126/science.aal4108. Xiao Peng Song, M. C. Hansen, S. V. Stehman et al., “Global land change from 1982 to 2016,” Nature, no. 560 (August 8, 2018): 639–643, https://doi.org/10.1038/s41586-018-0411-9.
150
Food and Agriculture Organization of the United Nations. FAO, “FAOSTAT Statistical Database,” FAOSTAT, accessed January 15, 2020, http://www.fao.org/faostat/en/#data. Between 1995 and 2015, forested area in Europe increased by over 17 million hectares. Belgium, the Netherlands, Switzerland, and Denmark are a combined 15.6 million hectares.
151
Alex Gray, “Sweden’s forests have doubled in size over the last 100 years,” World Economic Forum, December 13, 2018, https://www.weforum.org/agenda/2018/12/swedens-forests-have-been-growing-for-100-years.
152
Jing M. Chen, Weimin Ju, Philippe Ciais et al., “Vegetation Structural Change Since 1981 Significantly Enhanced the Terrestrial Carbon Sink,” Nature Communications 10, no. 4259 (October 2019): 1–7, https://www.nature.com/articles/s41467-019-12257-8.pdf.
153
“The significant reduction in deforestation that has taken place in recent years, despite rising food commodity prices, indicates that policies put in place to curb conversion of native vegetation to agriculture land might be effective. This can improve the prospects for protecting native vegetation by investing in agricultural intensification.” Alberto G. O. P. Barretto, Göran Berndes, Gerd Sparovek, and Stefan Wirsenius, “Agricultural Intensification in Brazil and Its Effects on Land-Use Patterns: An Analysis of the 1975–2006 Period,” Global Change Biology 19, no. 6 (2013): 1804–1815, https://doi.org/10.1111/gcb.12174.
154
Jing M. Chen et al., “Vegetation structural change since 1981 significantly enhanced the terrestrial carbon sink,” Nature Communications 10, no. 4259 (October 2019): 1–7, https://www.nature.com/articles/s41467-019-12257–8.pdf.
155
Jing M. Chen et al., “Vegetation structural change since 1981 significantly enhanced the terrestrial carbon sink,” Nature Communications 10, no. 4259 (October 2019): 1–7, https://www.nature.com/articles/s41467-019-12257–8.pdf.
156
Jon Lloyd and Graham D. Farquhar, “Effects of Rising Temperatures and Carbon Dioxide on the Physiology of Tropical Forest Trees,” Philosophical Transactions of the Royal Society 363, no. 1498 (February 2008): 1811–1817, https://doi.org/10.1098/rstb.2007.0032.
157
Sean M. McMahon, Geoffrey G. Parker, and Dawn R. Miller, “Evidence for a Recent Increase in Forest Growth,” Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America 107, no. 8 (February 2010): 3611–3615, https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC2840472.
158
Alex Gray, “Sweden’s Forests Have Doubled in Size over the Last 100 Years,” World Economic Forum, December 13, 2018, https://www.weforum.org/agenda/2018/12/swedens-forests-have-been-growing-for-100-years.
159
A major study of 111 nations found a negative relationship between temperature and labor productivity that was statistically significant. In fact, researchers found that a nation’s temperature level is the second-most contributing factor to explaining labor productivity overall. The greatest contributing factor was simply already being a highly developed nation. Kemal Yildirim, Cuneyt Koyuncu, and Julide Koyuncu, “Does Temperature Affect Labor Productivity: Cross-Country Evidence,” Applied Econometrics and International Development 9, no. 1 (2009): 29–38, https://www.researchgate.net/profile/Cuneyt_Koyuncu/publication/227410116_Does_Temperature_Affect_Labor_Productivity_Cross-Country_Evidence/links/0a85e53467d19369e8000000/Does-Temperature-Affect-Labor-Productivity-Cross-Country-Evidence.pdf.