Змеиный крест

— Как ты это поняла? — протянул чуть заинтересовавшийся Улан. — Он же мужчина! Может, он забрал себе ее земли!

— Помнишь, что мы читали о Карионах на той неделе? — Алана привычно и терпеливо открыла страницу, над виньеткой которой был изображен герб с черный вороном. — У нее есть старший родственник, дядя. Всеми Черными землями, а они огромные, больше Зеленых раз в десять! — она широко развела руки, — распоряжается он. А как я поняла — ты мне скажи.

Улан неохотно уставился на схему.

— А почему он вообще вписан на эту страницу? Почему не… — Он с интересом пролистнул вперед, до родословной страницы белых герцогов. — Тут Юории нет. А его имя вообще отдельно. А почему ее сюда не написали? Маму написали на страницу папы!

«Объясни ему, что такое родовая книга, ему уже пора это знать, — сказал ей мастер Оливер утром. — И заодно расскажи, что означает новая запись». Хорошо же объяснять то, что сама понимаешь не до конца!

— Мы узнаем это позже, я уверена, — вздохнула Алана. — Может, он просто не внес пока изменений в свою родовую книгу, а Карионы — внесли?

— Я думал, все происходит одновременно, — недовольно протянул Улан, снова теряя интерес. — Папа говорит, что все слова появляются одновременно.

— Так и есть. Родовые книги — артефакты, хранящиеся только в знатных семьях. Твоей семье родовую книгу пожаловал сам император, когда Голденеры получили свое имя, и с тех пор этот том связан с остальными. Но внести изменения ты можешь только на свою страницу, и если герцог Вертерхард ничего не написал у себя…

— То и тут ничего нет, понял я. То есть я могу что-то написать на нашей странице? — оживился Улан, перебивая Алану. — Или даже нарисовать, и это у всех появится?

Алана содрогнулась, представив, что мог бы изобразить избалованный десятилетний мальчишка со всей своей детской непосредственностью. А потом еле проглотила зарождающийся хохот, когда представила, как какой-нибудь воинственный красный герцог с серьезным лицом открывает страницу Голденеров, а оттуда на него смотрит…

И все-таки дело принимало плохой оборот. Нужно будет обязательно рассказать об этом мастеру Оливеру, чтобы спрятал книгу: любой, в ком текла кровь знатной семьи, мог что угодно начертать на страницы с фамилией своего рода, и Улан исключением не был. Нужно было срочно перевести тему.

— Хочешь, покажу кое-что интересное? — Алана хитро улыбнулась. — Видел когда-нибудь, как бывают защищены такие артефакты?

— Неа. Ее что, сжечь нельзя?

— Не стоит, — прохладно ответила Алана, жалея, что у Флоры не было обыкновения шлепать своего старшего сына за подобные идеи, и мальчишка регулярно что-нибудь поджигал. — Но зато…

Она достала чернильницу и перо и занесла руку над зеленой страницей Голденеров, прямо над кругом Улана. А затем, обмакнув перо в чернила, размашисто дорисовала вокруг его имени кривую ромашку.

— Эй! — закричал Улан, нависнув над столом. — Ну ты и противная, ду… — он остановился на полуслове. — Ха! Вот так тебе! — засмеялся он, когда желтоватая кожа втянула в себя чернила так, будто и не было никогда их на пористой поверхности. Он перевернул страницу и убедился, что чернила не протекли насквозь. — Это обалдеть! А можно я что-нибудь нарисую? Я на нашей не буду, честно! Ну пожалуйста! Ты самая-самая любимая моя служанка будешь, если разрешишь, правда-правда, я отцу ничего не скажу! — канючил он.

Как короток путь к детскому сердцу!

— Это будет наш секрет?

— Да!

Улан открыл бледную страницу Вертерхардов, с ликованием взял в руки перо… Алана закусила губы, чтобы не рассмеяться в голос, глядя, как артефакт впитывает пошлые каракули вокруг имен Пармиса и Юджии Вертерхардов. За дверью раздались тяжелые и неспешные шаги мастера Оливера, и Алана и Улан, переглянувшись, замерли. Алана отобрала у мальчика перо.

Капля чернил сорвалась с заостренного кончика и расползлась неаккуратной кляксой в уголке белой страницы, совсем рядом с украшенной вензелем буквой В. Алана спешно захлопнула книгу, не успев увидеть, как пропадают чернила, и в этот момент мастер Оливер уверенным движением распахнул дверь в библиотеку. Улан еле сдерживался, что не осталось незамеченным его отцом, который, внимательно посмотрев на покрасневшую Алану, подмигнул сыну. Он отправил Улана во двор, крепко обняв его напоследок, для чего громадному как медведь мужчине пришлось присесть на колено.

— Ну и что этот шельмец тут хохотал? — весело осведомился он у Аланы. — Балуется?

— Мастер Оливер, не знаю, как вам и сказать… Но вы бы держали книгу от него подальше. Боюсь, мне удалось донести до него особенности действия артефакта, но не серьезность использования. Иначе говоря…

— Иначе говоря, — подхватил мастер Оливер, неторопливо распрямляясь, — он хочет написать на нашей странице какую-нибудь непристойность. Сам таким был, — ухмыльнулся он в бороду. — Поговорю с ним. Ты тут вряд ли его переубедишь, как бы ни старалась. Он никого почти не слушает. Это моя задача. Твоя — искать к нему подход и вбивать в его голову хоть что-то полезное. И ты отлично справляешься.

Алана в который раз поблагодарила Свет за то, что ей были посланы именно такие хозяева. Она с поклоном передала книгу мастеру Оливеру, улыбаясь себе под нос.

— И кланяться мне тут брось, надумала, — прогудел герцог, забирая фолиант из ее рук. — Знаю, Флора вас так учит. Вот ей и кланяйтесь! А мне не надо, придумали глупостей. Ну и как потом требовать, чтобы Улан тебя уважал, да и других тоже?

Уже после того, как Алана ушла, этот высокий, полный, пышущий здоровьем мужчина продолжал довольно улыбаться себе под нос: хорошо поладила мечтательная девушка с сыном! Всего за два месяца привила ему любовь к чтению! Как ни крути, молодец она, мальчишка теперь все время об их уроках говорит, все-то ему интересно стало. Оливер неторопливо провел пальцами по шершавой коже, переплетенной серебром — вот здесь, в уголке вензеля, за умелыми штрихами его матери была скрыта нарисованная им когда-то птичка с маленькими крыльями и очень большими частями, которых у птиц быть не могло. Мама тогда ужасно разозлилась и отшлепала его при слугах, но он ни капли не раскаялся. Оливер листал книгу, не задумываясь, от конца к началу: плотно исписанная красная страница, лишь наполовину заполненная желтая, синяя с неровными и нервными штрихами и разномастными буквами, заполненная снизу вверх пурпурная, почти голая серая, коричневая, зачирканная мелким почерком лишь на четверть, белая — его взгляд ненадолго задержался на неровной кляксе у витиеватой красной буквы древней фамилии — и, наконец, черная страница, на которой имен было не больше десятка.

2. Олеар

— Мне не нужно там присутствовать? — осторожно спросил Олеар у черного герцога, своего наставника и господина. — Вы говорили, что Юория может поступать необдуманно, когда одна.

Дождь стучал по высоким стеклам пламенеющих стрельчатых окон кабинета. В камине, выложенном цимофаном и оттого казавшемся чуждым на фоне гладких обсидиановых стен, потрескивали поленья. Блики огня переливались на поверхности серых камней, и на пламя в этом отражении было смотреть одновременно жутко и уютно. Кроме плясавшего на дереве пламени кабинет озарялся лишь белой сферой где-то наверху, и хотя от стола до светящегося шара было не меньше шестнадцати футов, до потолка мягкие лучи не добирались, так он был высок, и казалось, что крышей помещению служило чернильно-черное небо.

Даор Карион сидел за простым дубовым столом и неспешно изучал письмо. Олеар обратил внимание, что раз в несколько секунд герцог проводил над кожаным листом рукой. Очевидно, присланное ему послание было защищено с помощью магии. Орнамент по краю было сложно опознать, но Олеар не раз видел его на письмах красных герцогов и их приближенных. Руны, наложенные шепчущими, были похожи на пересечения случайных линий, начирканных в разных направлениях, но от них исходило знакомое напряжение.

— Моя племянница вздорна и имеет склонность увлекаться, — согласился герцог. — Однако вряд ли ей хватит глупости нарушить прямой мой приказ. На празднике будут присутствовать как двое сыновей старшего Теренера, так и ненавидящий их кузен, недавно вернувшийся из Приюта Тайного знания. Во время их стычки все трое погибнут, оставив Красные земли без наследников мужского пола. — Он говорил размеренно, не прерывая чтения. — Любвеобильный красный герцог будет вынужден реализовать свою последнюю дочь, ища поддержки в спровоцированном им военном конфликте. К тому же ему придется доказывать, что он не пытался вновь напасть на нашу семью, теперь в лице Юории и Вестера. Так что его выбор падет на брата герцога Синих земель, нашего открытого союзника.