Змеиный крест

— Немного, — признала она. — Но я в порядке.

Он наклонился к ней, и его красивое лицо, которое сейчас Алане сложно было назвать бесстрастным, оказалось очень близко к ее. Она задержала дыхание. Несколько секунд Алана смотрела в его глаза, ночью казавшиеся не изумрудными, а черными, потом зажмурилась: морок проходил. В голове прояснилось, и теперь эта сцена показалась ей чрезвычайно неуместной.

— Простите, — выдавила она из себя, отстраняясь. — Мне стоило быть аккуратнее и не вмешиваться в разборки шепчущих. Простите, что побеспокоила. И что кричала то, что кричала.

— Ты снова назвала меня никудышным наставником.

— Вы злитесь? — тихо спросила Алана. — Простите. Я была не в себе. Я бы никогда…

— Снова.

Он приподнял брови и едва заметно улыбался. Алана тоже позволила себе улыбнуться.

— Вы на самом деле не злитесь, да?

Наставник Келлан покачал головой.

— Расскажи мне, что произошло.

Он провел пальцами по плечевому шву, разошедшемуся во время драки, и его губы чуть дрогнули. Мягкая ткань, похожая на шерсть с шелком, обвила плечи Аланы, закрыв плечо и согрев замерзшую спину. Похоже, созданное им полотно имело какие-то необычные для ткани свойства: тепло от нее распространялось так быстро, что уже секунд через десять Алана распахнула импровизированную накидку, чтобы стало не так жарко. Она радовалась, что вряд ли в такой темноте наставник Келлан мог заметить румянец, появившийся на ее щеках, когда на секунду она решила, что это его плащ.

— Если подумать, произошло то, что, насколько я понимаю, вполне в духе здешних традиций. Не вижу смысла заострять на этом внимания, — внезапно для самой себя храбро сказала Алана. — Спасибо за шаль. Я верну ее, когда переоденусь.

— Оставь. Что ты знаешь о здешних традициях?

Алана встала. Голова немного кружилась.

— Сядь, мы не договорили, — приказал он спокойно, и Алана машинально снова опустилась на скамейку. — Если хочешь высказать критику и считаешь это уместным — можешь это сделать, но позже.

— Я поссорилась с Рестом, когда они в прошлый раз дрались с Жеаном рядом с моей кухней, — послушно начала Алана. — Рест узнал, что тогда я его обманула, и, разумеется, был оскорблен. Вполне естественно, что, будучи пьяным и увидев меня, он решил отыграться. Силу ко мне никто не применял. Они запугивали меня — вот и все. Потом на меня случайно пролилась жидкость из прозрачной сферы. Она была оранжевая, как…

— Я знаю, что это за жидкость, — спокойно остановил ее наставник Келлан.

— Да, в общем, она впиталась в меня, я опьянела и потеряла сознание. Потом вы привели меня в чувство.

Повисла тишина. Как-то объяснять драку и оскорбительные высказывания Алана не хотела, и надеялась на тактичность наставника.

— Значит, считаешь поведение Реста естественным? Не хочешь, чтобы он и его друзья понесли какое-нибудь наказание?

— Да, это довольно естественно. Я сама вмешалась в это в прошлый раз, и я правда его обманула и тем унизила. Не думаю, что это заслуживает наказания. К тому же, он ничего мне не сделал.

— Сколько их было?

— Шестеро.

— Сколько жидкости попало на тебя?

— Кажется, разбилась сфера, наполненная наполовину. Что-то попало.

— Повернись ко мне. Не бойся, я не причиню тебе вреда.

И прежде, чем Алана успела испугаться, наставник прикоснулся к ее груди в районе ключиц. Даже через ткань такой жест был более чем интимным, и Алана покраснела от возмущения. Дрожащим голосом она попросила его убрать руку, и когда он внял ее просьбе, под ложечкой ощутимо заныло.

— Ты могла бы быть мертва.

— Что? — не поверила Алана. — Вы хотите сказать, что послушники вот так просто носят в руках что-то смертельно опасное?

— С ними всегда то, чем они могут убить, — отозвался наставник Келлан. — Это совсем не сложно, достаточно знать хоть одну из миллиардов подходящих фраз и уметь ее произносить. А они и знают, и умеют с раннего детства. Нет смысла изолировать их от всего смертельно опасного, как считаешь?

— То есть они хотели моей смерти?! Можно мне сейчас покритиковать ваши традиции?!

— Не думаю. Они дурачки, но не безнадежны. Как ты сама заметила, ни один из них не применил силу. Они бы струсили. Ну или подбадривая друг друга, дали бы тебе каплю или две — этого достаточно, чтобы очень сильно напиться таким, как ты.

Алана вспомнила, на что предлагал сделать ставки Рест перед появлением Жеана, и задохнулась в возмущении. Наставник Келлан, похоже, считал подобные истории чем-то абсолютно рядовым. Конечно, подумаешь, безымянная простачка под воздействием магического алкоголя разделась бы и бегала на четвереньках, как собака. Что такого?

«А еще они знают, где меня найти. Мне конец».

Алана обернулась к наставнику Келлану. В темноте сложно было разглядеть выражение его лица.

— Не хочешь попросить меня о чем-то?

— Нет, спасибо. Мне нужно идти. Я ведь должна разливать напитки.

Алане послышалось, или он и правда сделал за ней несколько шагов, будто желая догнать? Она не оборачивалась до самой лестницы, и когда споткнулась о первую ступень и бросила быстрый взгляд в темноту за спиной, там, конечно, уже никого не было.

21. Юория

Наконец, кто-то принес и хорошие новости. Вестер, поначалу неохотно взявшийся за поиск дочки предательницы, отчитался о новой зацепке, объяснявшей Юории и безуспешность предыдущих попыток выйти на след простачки, и следы от портала в доме самой обычной пряхи. Со скорбным лицом, всегда наводившим на Юорию уныние, ее полезный муж привел к ней испуганную, чумазую старуху, еле державшуюся на ногах. Он держал ее за плечо аккуратно, почти бережно. Юория поморщилась, отметив, что он запачкал рукава, поддерживая женщину за спину, чтобы она не упала.

Вестер явно хотел оказаться где-нибудь еще. Глаза его отстраненно блуждали, будто он обдумывал что-то очень далекое. Вестер старался не смотреть ни на замаранную старуху, ни на саму Юорию. Черная леди великодушно велела ему дожидаться ее наверху, погладив по предплечью, от чего взгляд Вестера замутился, и до этого уныло кривившиеся губы расплылись в счастливой улыбке. Молодой мужчина попытался задержать ее руку, заглядывая ей в глаза со всем обожанием, на которое было способно человеческое существо, и Юория подмигнула ему, намекая на награду. Прикажи она ему сейчас освежевать старушку как кролика только чтобы порадовать свою госпожу, Вестер без сомнения тут же взялся бы за нож. Это возбуждало. В эйфории абсолютного обладания Юория легко прикоснулась губами к его щеке и будто случайно прильнула к его мускулистым ногам бедром, с азартом заметив, что мужчина сильно возбудился.

Вестер с трудом выполнил ее указание и удалился, пожирая глазами ее изящные руки, которые она крестом сложила под высокой грудью. Когда он вышел, Юория вспомнила угрозу дяди забрать у нее браслет, и настроение ее испортилось. Конечно, во всей Империи мало нашлось бы мужчин, не считавших ее красивейшей из ныне живущих женщин, но вкус безусловного обожания нравился ей больше их похотливых намеков и подернутых дымкой возбуждения глаз.

Она почти не встречала равнодушных к ней мужчин, и браслет был тут не при чем. Как же так вышло, что дядя не останавливает на ней взгляда? Имея десятки, а то и сотни любовниц, куда менее родовитых и куда менее красивых, как может он быть таким холодным с ней! Разве он не видит, как трепещет ее грудь, когда он слушает ее отчеты, как соблазнительны ее полные красные губы? Если бы ей удалось хоть раз погладить его по руке, как Вестера, неужели ее плавность и мягкость не пробудили бы в нем и искры?

Юория с разочарованием вспомнила, как год назад подошла к его столу очень близко. Тогда она хотела сделать вид, что ее интересуют разложенные документы, и невзначай склониться над ними, чтобы потом, будто задумавшись, поднять глаза и оказаться к черному герцогу совсем близко, чтобы чувствовать его дыхание… И как он взглядом приковал ее к месту, в нескольких шагах от его стола. На такой взгляд был не способен тряпка-Вестер, на такой взгляд не был способен ни один другой мужчина.