Страница 10 из 23
Клава (спокойно). Обеих не спасу.
Виктор. Клава!
Клава. Да не ори ты так, Виктор. Ором не поможешь, тут уже другие расклады пошли. Давайте прощаться – мне идти надо, а то внучка проснулась уже, наверное. Я же ее у соседки оставила, этой-то нет… Опять у строителей, наверное…
Виктор. Клава, обещай мне…
Клава. Чего? Ничего я тебе обещать не могу и не буду. Нечего мне тебе обещать… (Неожиданно) А у вас хороший дом был. Этим, которые на ваше место лезут, счастья тут не будет… ( Обращаясь к бюсту). Ну, прощай, Николай Николаевич! По-разному тут о тебе вспоминают, ну да на всех не угодишь. А я так только добром…
Клава уходит. Вера Александровна и Виктор в растерянности смотрят друг на друга.
Вера Александровна. Нет, ты что-нибудь понимаешь? Она же молилась на нее! Мы ее все тут баловали.
Виктор. Девушка Юля… Я задыхался, глядя на нее… Ты объясняла мне, что встречаться с ней не надо, а я ничего не слышал…
Вера Александровна. Я боялась…
Виктор. Сейчас я все понимаю, а тогда… Господи, но ведь любить больше, чем Клава, нельзя. Она бы умерла за нее, не задумываясь… И что? Почему? Зачем все было? Зачем?
Вера Александровна. Зато тогда ей было зачем жить…
Входит Тася.
Тася. Что-то я притомилась… Может чаю?
Виктор. А что – мысль. Пропади все пропадом – сядем и будем чай пить. Как когда-то… Как там у Федора Михайловича? Миру провалиться или мне чаю попить? Так вот – будем чай пить.
Тася и Вера Александровна уходят на кухню. Виктор заваливается на диван. Входят Неволин и Дунька.
Дунька. Пап, а ты чего это разлегся? Мы что не уезжаем?
Виктор. А черт его знает! Надоело все! В конце-концов придет машина, как-нибудь закидаем все… Один черт весь этот хлам девать некуда – потом выкидывать придется.
Дунька. Наконец-то дошло! Я сколько говорила – свалить все в кучу во дворе и запалить!
Виктор. Ты это своей бабушке объясни – ведь тут вся ее жизнь. Во всяком случае, она так считает. Я – пас. Мои возможности исчерпаны.
Неволин. Виктор, я все пытаюсь понять: а почему вы так торопитесь уехать? Чего вы так всполошились? Ведь вы можете элементарно не уезжать! Живите себе, как жили, и все. Никто вас не тронет. Все эти выселения, повестки, суды – это же чепуха. Это только Вера Александровна как настоящий советский человек может их бояться! Никто вас не тронет, пока вы не отдадите все сами… А вы не отдавайте! Отец оставил вам имя, с которым и сегодня ничего не страшно. Вам надо было послать всех, а вы сразу бросились вещи собирать.
Вам просто надо предъявить свои права. Вы недооцениваете своего наследства. Не понимаете. Отец оставил вам столько…
Виктор. А может, оно мне не нужно? А? Может, я не хочу за него бороться? На кой мне все это сдалось?
Дунька. Погоди, отец, ты серьезно?
Виктор вскакивает с дивана.
Виктор. Да на кой он мне сдался, этот дом? Ну, останемся… Опять тут будет колготиться мать круглый год со своими подружками и знакомыми… Он только ей одной и нужен!.. А здесь все сгнило, ткни пальцем – упадет. Или сгорит, потому что вся проводка ржавая. Здесь надо все сносить и строить новый дом. Но на это у меня нет ни денег, ни сил. Да и желания.
Дунька. А ты бабушке это не пробовал объяснить?
Виктор. Не пробовал. Потому что ей это объяснить нельзя. Просто нельзя! Она так и умрет с мыслями о том, как она была счастлива тут. А мне тут все осточертело!
Неволин. Тогда прошу прощения… Тогда действительно остается только чай пить. Пойду руки мыть.
Неволин уходит. Дунька и Виктор остаются вдвоем. Дунька с интересом рассматривает отца. Тот вдруг корчит ей смешную рожу.
Входят Тася и Вера Александровна, накрывают стол для чая. Входят Неволин и Дунька. Рассаживаются за столом. Дунька садится рядом с Неволиным. Вера Александровна вдруг достает из кармана бумагу.
Вера Александровна (смеется). Нет, я не могу! Как все удивительно было – как будто не с нами… Это письмо отца! И знаете, о чем он пишет?
Виктор. А кому он пишет?
Вера Александровна. Как кому? Мне, конечно. Он пишет… хотя… Вы тут ничего не поймете.
Виктор. Ну, еще бы! Где нам?
Вера Александровна. В общем он был тогда в отъезде, мы не виделись месяцами… И вот он пишет… Ах, да, сначала я написала ему… (Она возбуждена, путается). Впрочем, сейчас это, наверное, и непонятно, а тогда… Тогда мне было не до смеха…
Виктор. Мать, если ты хочешь сказать что-то внятное, напрягись и сосредоточься.
Вера Александровна. Ой, не путай меня…Я что-то разволновалась вдруг… В общем, я тогда написала ему… Написала, что я в положении…
Виктор. Поздравляю! Только этого нам сегодня и не хватало!
Вера Александровна. Не говори ерунды, это было столько лет назад!
Виктор. Надеюсь.
Вера Александровна. В общем, я была в положении и написала отцу, что не знаю – оставлять ребенка или нет? Я боялась…
Виктор. А аборты уже были разрешены?
Вера Александровна. Разве в этом дело? Я боялась оставлять ребенка потому… Нет, ты все равно не поверишь! Я боялась…
Виктор. Все боятся.
Вера Александровна. Я боялась войны!
Виктор. Во как! Мать, ты растешь на глазах.
Вера Александровна. Нет, правда-правда! Была какая-то сложная политическая обстановка, напряженная… Все говорили, что может начаться война, а тут ребенок… Вот я и написала ему – оставлять или не оставлять?
Виктор. И что он ответил?
Вера Александровна. Вот тут, я сейчас прочитаю… «Знаешь, я лично в новую большую войну не верю, надеюсь, что у людей хватит ума не допустить ее… Ну а не хватит… Это будет такая война, что мало кто уцелеет. Не бойся, что кто-то один из нас останется страдать. Погибнем вместе, наш ребенок поймет нас и простит…»
Виктор. Да, утешил… Юмор хоть куда! Советский! И как один умрем в борьбе за это!