Страница 4 из 74
Глава 2
Радовался я зря. По возвращению в часть меня уже ждали. На проходной стоял хмурый Незлобин, который сразу потащил меня к офицерским домам.
— Что-то случилось?
— Нас Тыква ждет у Гурьевых.
Я тяжело вздохнул. К вдове Ивана все собирался-собирался, но за неделю в Союзе — так и не выбрался. Сначала отписывался по инстанциям, заселялся, прошел еще один медосмотр. Потом какие-то пьянки-гулянки, что-то отмечали с новыми сослуживцами. Так сказать вливался в коллектив.
— Тыква сильно злой? — поинтересовался я у Огонька
Подполковника, который возглавлял нашу часть звали Игнатом Степановичем Бошаром. Был он из молдаван, прошел в Осназе всю войну, даже немного успел побезобразничать в Корее. Как узнали в роте, Бошар — по-молдавски означало тыква. Это кличка и приклеилась навсегда к невысокому и чернявому подполу. Как я понял, мужик он был мировой, о своих подчиненных заботился, выбивал всякие льготы и награды. Особенно для погибших.
— Нет, не сильно. Больше грустный — Незлобин оглянулся. Мы в одиночестве шли по еловой аллее к серому дому — Вот держи.
Огонек вытащил из портфеля пачку денег. Везет мне на бабки — прямо хоть обратно возвращайся в сберкассу.
— Продал половину кофе. Тут твоя доля. Пятьсот рублей.
— Десятками?
— Ну так получилось — пожал плечами Веня — Могли вообще рублями дать
Мы дошли до дома, поднялись на третий этаж. Позвонили в дверь, обитую бордовым дермантином.
Открыла нам круглолицая женщина с волосами, заплетенными в косу и заплаканными серыми глазами.
— Вы кто?
— Мы… сослуживцы Ивана — я замялся в дверях, спросил — Вас как зовут?
— Антонина. Проходите, ваш начальник уже тут.
Мы зашли, сняли обувь. Вдова Ивана дала нам тапки.
Тыква сидел на кухне, курил сигарету. Перед ним стояла набитая окурками пепельница. За ней портрет Гурьева в форме и рюмка водки, накрытая куском черного хлеба.
— Где вы шляетесь? — Игнат Степанович на нас мрачно посмотрел, кивнул на свободные табуретки. Антонина подошла к серванту, достала рюмки:
— Давайте помянем Ванечку моего…
Вдова разлила водку, достала из холодильника нехитрую закуску — холодец, квашеную капусту, огурцы. Начала накрывать на стол.
— Пойдем-ка выйдем — подпол встал, поправил китель — Ты, Вениамин помоги Антонине. Мы сейчас.
Вышли на лестничную площадку, Тыква опять закурил:
— Ну что там в Москве случилось? Особист прибегает с круглыми глазами — Орлов бандитов насмерть расстрелял при гражданских, еще одного в плен взял. Военная прокуратура на ушах стоит…
Пришлось рассказывать Игнату Степановичу мои утренние приключения. Подпол заинтересовался, заставил даже показать «в лицах», кто где стоял, кто с кем перестреливался.
— Повезло тебе. Один против троих с оружием. Резкий ты, Орлов. Теперь начинаю понимать, что нашел в тебе Зорин. Резкий и везучий. Могло ведь по гражданским прилететь
— Не прилетело же — пожал плечами я — Пойдемте обратно? Вдова поди заждалась…
Мы вернулись и сразу выпили. После чего меня попросили рассказать о смерти Ивана.
— Я ведь даже попрощаться толком с ним не смогла — заплакала Антонина — Гроб запаянный пришел, открывать не велели.
— А где дети? — спросил я тихо на ухо у Тыквы, пока разливали по новой
— К родителям Антонины отправили — буркнул подпол, махнул свою рюмку.
— Погиб как герой — начал рассказывать я. Мялся, перескакивал с третье на десятое — пойди пойми, что тут секретное, а о чем можно… Но справился.
Тыква начал выяснять у вдовы, чем часть может ей помочь. Почиркал карандашом себе что-то в записной книжке. Я тихонько вытащил из кармана пачку с незлобинскими десятками, сунул в карман передника Антонины. Та стала вытаскивать деньги, чтобы отдать обратно, я ей не давал. Победу мы одержали вместе с Огоньком, который добавил пачку от себя.
Ушли от вдовы уже в четвертом часу, в совсем мрачном настроении. Я пристроился в кильватер Незлобину, который привел меня к почтовым ящикам в холле офицерского общежития. Точнее даже не к ящикам, а ячейкам с буквами и цифрами. Огонек остановился возле буквы Н, а я на автомате проследовал к 22-му числу. Номеру моей комнаты. Но там было пусто, после чего я сообразил — нужно искать на букву О.
В нужной ячейке лежала пачка конвертов. Я взял верхний. Так, в. ч номер такой-то, Орлову Н. Я от Орловой И. Е. Ниже лежало еще одно с теми же адресатами. Достав всю пачку из ячейки, я быстро перебрал корреспонденцию. Все письма были написаны женщиной и я даже догадывался какой.
Попрощавшись с Незлобиным, я поднялся к себе в комнату и ориентируясь на почтовые штемпели, разложил конверты на кровати, от самого старого к самому свежему.
Потянулся к самому старому. Блять, реально чего-то стремает открывать еще одну сторону моего предшественника. Глубоко вздохнув, открыл письмо и стал читать.
Ну то, что Орлов разведен и у него есть дочь, я был в курсе. А вот то, что мой предшественник переводил им во Владик часть зарплаты, причем без всяких решений суда, стало для меня новостью. И пока Николай мотался по Вьетнаму, а потом заменялся мной, семья лишилась прибавки. Нет, голодать не стали, но деньги ведь лишними никогда не бывают. В первом письме меня лишь спрашивали, когда будет перевод. С каждым последующим открытым письмом тон становился все более угрожающим, а будущие кары все страшней и изощренней. Наконец, в последнем письме в сочащихся ядом строчках меня извещали, что был суд и он присудил моей бывшей жене алименты. Так что следующие пять или шесть лет мне предстоит лишаться четверти своей зарплаты.
Немного подумав, я плюнул на всю эту ситуацию и решил не заморачиваться. Все равно назад возвращаться не планирую — в части во Владике спалюсь мгновенно… Нет, я ничего против детей не имею, но как же хорошо, что письмо из суда еще не дошло до нашей бухгалтерии. Лишиться разом семисот с лишним шуршиков было бы обидно. А по сорок рублей в месяц можно и пережить.
Собрав всю бумагу в большой ком, я пошел по коридору до туалета, где у нас стояло мусорное ведро и без сомнений порвал все на кусочки и выкинул. Не моя жизнь — не мои заботы.