Страница 13 из 14
– Думаешь, это ей нужно? – неожиданно спросил Скорина и молодцевато запел: – Где мои семнадцать лет? На Большом Каретном. Где мой черный пистолет? На Большом Каретном…
Ольга взяла плед и укрыла деда.
– По-моему, вы оба несколько перебрали! – сказала она, внимательно глядя на Оболенцева.
– Я в форме, Оленька! Только если вы не хотите, чтобы я вас проводил, то скажите смело, я не обижусь. Это ваше право, и обижаться глупо.
– Хочу! – твердо сказала Ольга, не заметив двусмысленности слов. – Очень хочу. Проводите меня, пожалуйста!..
Ольга закрыла калитку на внутреннюю щеколду, и они пошли по дороге, серпантином бегущей к шоссе.
На юге ночь опускается мгновенно черным покрывалом. И звезды загораются такие огромные, каких в Москве никогда не увидишь.
Но Оболенцев если и видел звезды, то только в глазах Ольги.
– Как быстро стемнело! – заметил он, пытаясь начать раз говор.
– Вы мне лучше откройте тайну: кто вас познакомил с Павлом Тарасовичем? – напомнила Ольга. – Серьезно, я умею хранить тайны!
Оболенцев подумал несколько секунд и, поскольку тайны в этом не было, сказал:
– Майер!
– A-а, понимаю! – сдавленно произнесла Ольга. – Вы, наверное, из той следственной группы, что посадила Майера? Так Павел Тарасович к его делам никакого отношения не имеет!
– Защитница! – улыбнулся Оболенцев. – Кто же вам сказал, что имеет?
– Но почему вы только сейчас явились сюда? Вы следователь?
– Да, следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР! – на полном серьезе ответил Оболенцев. – Так полностью звучит моя должность.
– Если особо важное дело и вам Павла Тарасовича порекомендовал Майер, зачем же надо было столько ждать? – не понимала Ольга. – Или смерть Майера нарушила какие-то планы?
– Майер меня заочно познакомил с Павлом Тарасовичем, когда я был в Нью-Йорке, а до этого я не слышал о Скорине. Я имею в виду Павла Тарасовича, разумеется, – поправился Оболенцев, – а не белорусского просветителя.
– Разве Майер жив? А весь город считает, что он умер в заключении, в лагере. Где-то на Магадане…
– В Воркуте! – усмехнулся Оболенцев.
– И как он выглядит? Постарел?
– На тень отца Гамлета не похож! – засмеялся Оболенцев, вспомнив свое удивление при встрече с Майером. – Когда я его там увидел, то сначала принял за призрак. Правда, Майера, а не отца Гамлета. Физически выглядит прекрасно, по-моему, даже помолодел! А вот тоскует по родине сильно.
– Все они тоскуют по родине, – тихо заметила Ольга. – Не тот возраст, чтобы шастать по заграницам. О душе думать пора.
– Поездить по миру не вредно в любом возрасте. Американцы как выйдут на пенсию, так из-за границы не вылезают. Другое дело, они всегда могут вернуться.
Оживленно беседуя, Ольга с Оболенцевым и не заметили, как подошли к трехэтажным, с облупленной штукатуркой кирпичным домам.
Ольга остановилась, и Оболенцев вдруг понял, что все, они уже пришли и надо расставаться.
– Уже пришли? – обиженно протянул он. – Как быстро!
– Действительно быстро! И не заметила, как дошли!
– Может, еще погуляем? – предложил Оболенцев, глядя в глаза Ольги. Но девушка уже не слушала его, она смотрела на свои темные окна и представляла, что сейчас опять останется одна, а он уйдет и, может, они никогда уж не увидятся.
И эта мысль сводила с ума.
– Хотите кофе? – вдруг спросила Ольга, вспомнив, что героини почти всех фильмов всегда предлагают в таких случаях кофе или чай. – Или чай? – добавила она и густо покраснела.
– Хочу! – обрадовался Оболенцев возможности еще какое-то время побыть вместе с Ольгой.
И тоже не заметил, как двусмысленно прозвучало его «хочу».
Они поднялись по скрипучей деревянной лестнице, каких уже, наверное, лет пятьдесят не ставят, и очутились в крошечной однокомнатной квартирке.
Одного взгляда на обстановку было достаточно Оболенцеву, чтобы определить: здесь живут честно. С одной стороны комнаты стояло несколько книжных полок, сплошь забитых подписными изданиями, с другой стороны, у стены, полутораспальная тахта, а между ними стол, стулья и два кресла. Вот и вся обстановка. Да еще небольшой коврик, лежащий у тахты, и несколько фотографий и гравюр, висящих на стенах.
Но Оболенцеву у Ольги сразу понравилось.
На всем лежала печать хорошего вкуса, все вещи были подобраны так, что составляли единое целое. Красиво, тепло, уютно.
Не говоря уж о том, что на книжных полках совсем не было ерунды, а журналы, которым не нашлось места на полках, лежали рядом ровными стопочками. Это были медицинские журналы, и они, очевидно, требовались ежедневно.
Кухоньку, метров в пять, Оболенцев не успел разглядеть. Заметил он только царящие там чистоту и порядок.
Едва закрыв за собой дверь, они бросились друг другу в объятия, словно два путника, случайно вышедшие из пустыни к чистому роднику, которые бросаются пить, позабыв обо всем на свете.
Так Ольга с Кириллом, измученные жаждой ожидания любви, слились в первом поцелуе и захлебнулись в нем, не в силах оторваться друг от друга.
Когда они оба судорожно набрали в легкие воздуха, Ольга тихо шепнула Оболенцеву:
– Не торопись!
Но он осыпал Ольгу такими жаркими поцелуями, что у той не хватило ни сил, ни желания оказать хоть малейшее сопротивление, когда он стал ее раздевать…
Два свидания
Куда менее приятная участь ожидала в этот день Ярыгина. Но он за долгие годы службы привык ко всему. Квартиру Каменковой Надежды Николаевны нашел быстро, в рабочем поселке, рядом с рыбзаводом.
Но на его звонок долго никто не открывал.
Он уже собрался уходить, повернулся даже, и тут за дверью послышались шаркающие шаги, а хриплый голос, принадлежавший неизвестно кому, мужчине или женщине, неожиданно спросил:
– Кого черт несет?
– Мне Надежда Николаевна нужна! – закричал Ярыгин так, что и глухой бы услышал. – Каменкова…
– Не ори, не глухая! – ответил голос, как оказалось, старухи. – Нет ее дома!
– А когда она будет дома? – спросил уже потише Ярыгин.
– Не знаю! – проворчала старуха. – У нее сегодня вторая смена.
– А где она работает? – поинтересовался Ярыгин.
– По соседству! – засмеялась за дверью старуха. – На рыбзаводе!
И шаркающие шаги удалились от двери.
Ярыгину ничего не оставалось, как идти на рыбзавод.
«Хорошо, что недалеко!» – подумал он.
У проходной рыбзавода стоял стрелок вневедомственной охраны. Старик-охранник курил, грел на солнышке свои больные кости и как будто не замечал, что через распахнутые ворота, совсем рядом, в двух метрах от него, мимо проходной входят и выходят все кому не лень.
Ярыгин решил тоже не выяснять отношений с охранником.
«Меньше движений, больше достижений!» – усмехнулся он про себя.
Пройдя в распахнутые ворота, Ярыгин сразу же наткнулся на гору разбитых ящиков из-под рыбы, издающих отвратительный гнилостный запах.
Увидев движущийся по двору электрокар с подъемником, он пошел за ним, решив, что тот обязательно приведет его в цех, где можно будет найти Каменкову.
Электрокар действительно привел его прямо в разделочный цех, где женщины в темных халатах, оранжевых фартуках и низко повязанных разноцветных косынках пластали рыбу огромными блестящими и острыми ножами, сталкивая со столов рыбьи внутренности в большие пластмассовые ведра, а иногда, промахиваясь, и на пол.
В цехе было грязно до отвращения. Рыбьи внутренности на полу и в ведрах беспрерывно атаковали полчища отъевшихся жирных мух.
Ярыгин подошел к одной из работниц.
– Подскажите, где Каменкову найти? – попросил он, широко улыбаясь. Его вопрос услышали несколько работниц и весело рассмеялись.
– Зачем такому молодому и красивому Каменкова? – игриво спросила одна из них.
– Разуй глаза! – завопила другая. – Мы красивше во сто раз. Бери любую.
Ярыгин поспешил уточнить свой интерес:
– Мне по служебному делу! – сказал он с самым серьезным видом.