Светские манеры

Ван Ален учтиво вскинул руку.

– Вообще-то, я не пью…

– Вы не уважаете виски?! – недоверчиво воскликнул Уильям.

И Каролина, и Уильям прекрасно знали, что Ван Ален, при всех его недостатках, спиртным не злоупотреблял.

– Ну да, виски, – произнес Ван Ален, плохо скрывая охватившее его смятение. – Отличная идея.

– Да, Хейд, и бутылку оставь, – распорядился Уильям, протягивая Ван Алену напиток.

Дворецкий удалился, и Уильям приподнял бокал.

– За ваше здоровье, молодой человек.

Ван Ален из вежливости пригубил виски.

– Это – не чай, – сказал Уильям. – Если собрались пить, пейте. – Он чокнулся с Ван Аленом. Тот отпил большой глоток и поморщился. – Ну вот, хоть на что-то похоже. – И Уильям принялся разглагольствовать про «лучший виски, что он когда-либо пробовал», а сам все показывал Ван Алену на бокал, заставляя допить его содержимое.

В какой-то момент Ван Алену все же удалось вставить слово.

– Мистер Астор, миссис Астор. – Он кивнул обоим. – Я хотел сообщить вам о своих намерениях относительно вашей…

– Несомненно, у вас отличные намерения. Позвольте я вам долью. – Ульям взял бутылку.

– Нет-нет, мне хватит, спасибо. – Ван Ален прикрыл бокал рукой в перчатке.

– Глупости. – Уильям отпихнул руку Ван Алена и наполнил его бокал.

– Благодарю вас, сэр. – Ван Ален отпил еще глоток. – Дело в том…

– Вот человек, который умел оценить хороший бокал виски, – перебил его Уильям, показывая на фотографию своего деда, стоящую на каминной полке. – Джон Джейкоб Астор, – с гордостью добавил он. – Да, сэр, в виски он понимал толк.

– Кажется, Эмили об этом упоминала. – Джеймс слабо улыбнулся. – И, раз уж мы заговорили об Эмили, я хотел просить вашего… о черт, – ругнулся он, сбившись, потому что Уильям снова наполнил его бокал и жестом велел ему выпить. Ван Ален нехотя повиновался. – Как я уже сказал… – он поправил монокль, – я встречаюсь с вашей дочерью… – Он умолк и для храбрости еще глотнул виски. – В общем… понимаете, – бессвязно залепетал он. Потом: – Мистер Астор, мне ужасно нравится ваша дочь. Ужасно, ужасно нравится. Больше чем просто нравится, и…

– Скажите, – перебил его Уильям, – как поживает генерал?

– Генерал? – Ван Ален так широко раскрыл глаза, что монокль чуть не выпал.

– Да-да. Ваш отец, генерал. Как он?

Уильям презирал генерала Ван Алена.

– У отца все отлично. – Ван Ален засунул два пальца в ворот сорочки, оттягивая его, и опять приложился к бокалу. Каролина отметила, что он уже пьет виски не морщась. – Вы должны знать, что я унаследую немалые деньги. Свыше миллиона, плюс… – Ван Аллен запнулся, словно потерял ход мысли. Прижал бокал к покрытому испариной лбу. – Как-то здесь стало душновато, вы не находите?

– Душновато? – Уильям скривил губы. – Нет, я не нахожу, что здесь душновато. Мне вполне комфортно. Дорогая, – обратился он к Каролине, – по-твоему, здесь душновато?

Ван Ален снял перчатки и стал промокать ими лоб.

– Мне в-в-вдруг стало оч-чень жарко.

– Тогда, может, давайте, отложим разговор? – предложил Уильям. – По-моему, вы пьяны.

– Не-е-ет, нет, сссэр, вовсе нет, – возразил он заплетающимся языком. – Ей-богу, это любовь. Право, на свете нет человека, которого я любил бы сильнее, чем вашу дочь, с-с-с-сэр, и я пришел просить вашей руки.

– Простите, я не совсем вас расслышал. – Уильям подался вперед, приложив ладонь к уху.

– Я с-сказал, сэр, что пришел просить вашей руки.

Уильям, с коварной улыбкой на губах, откинулся в кресле.

– Боюсь, я не свободен.

– Не-е-ет, не-ет, не-е-е-ет. – Ван Ален замотал головой. – Я хотел сказать…

– Я знаю, что вы хотели сказать, но вы не получите не только моей руки, но и руки моей дочери.

– Но, добрый господин, я…

– Вы, добрый господин, дубина или осел – это как вам больше нравится. Мне плевать на миллионы вашего отца, которые вы унаследуете. Асторы и Ван Алены не могут породниться. Я не допущу, чтобы моя дочь вошла в семью стяжателей и проходимцев. Хейд? – окликнул Уильям дворецкого. – Хейд, убери его отсюда.

Дворецкий помог Ван Алену подняться на ноги и повел его из библиотеки. Тот что-то бормотал и бормотал.

– Что ж… – Уильям торжествующе потер руки, – это было забавно.

– Отличное представление, дружище, – усмехнулась Каролина. – Но вечер еще не окончен. Сейчас подадут ужин. И ты должен быть с нами.

Солнце опускалось за горизонт. Под музыку оркестра гости рассаживались за столами, на которых уже горели свечи. Их пламя мерцало на ветру, озаряя двор.

Семья Астор, а с ними и Уорд Макаллистер, занимала центральный стол. Каролина остро сознавала, что мать наблюдает за ней, как и она сама наблюдала за своими детьми. Ее дочери, унаследовавшие глаза Уильяма, были очаровательны. Две старшие девочки, Эмили и Хелен, погодки, внешне были очень похожи. Обе темноволосые, с выразительными темными глазами и ангельскими личиками. Их часто принимали за двойняшек. Кэрри, самая младшая, по примеру старших сестер, свои светло-каштановые волосы сегодня подобрала вверх, обнажив стройную длинную шею. Такую прическу она сделала впервые, и Каролина не без грусти подумала, что девочка слишком быстро взрослеет.

Вместо общей застольной беседы присутствовавшие переговаривались кто с кем. Каролина прислушивалась, улавливая лишь обрывки фраз, доносившихся с разных сторон. Муж о чем-то заговорщицки смеялся с Шарлоттой. Джек просил, чтобы ему подали первое. Ее мать выражала ужас при виде Виктории Арден, незамужней женщины, явившейся на пикник в тиаре. На другом конце стола Хелен что-то говорила про Рузи.

– О, так он уже Рузи? – поддразнивающим тоном заметила Каролина. – Вне сомнения, мистер Рузвельт в последнее время проявляет к тебе большой интерес.

– Не больше, чем обычно, – улыбнулась Хелен и, зардевшись, потупила взор.

Такое поведение было в духе Хелен: она специально преуменьшила свои победы, чтобы не расстраивать Эмили. Рузи нравился всем, Джеймс Ван Ален – никому. Из всех дочерей Каролины Хелен была самая правильная, семейный миротворец. Еще в детстве она готова была отдать деревянную куклу или рахат-лукум, лишь бы не рассорились Шарлотта и Кэрри. Или Шарлотта и Эмили. Даже Шарлотта и Джек. Раздоры между детьми никогда не обходились без Шарлотты.

Каролина сосредоточила внимание на Эмили. Та о Рузи и двух слов не сказала. Впрочем, как и обо всем остальном. Она нервничала, шныряя взглядом по двору. Может быть, подсчитывала розовые плюмажи на дамских шляпах или количество канотье, одновременно высматривая Джеймса Ван Алена. Догадывается ли Эмили, что он просил ее руки?

Лакей в ливрее дома Асторов вручил каждому меню из восьми блюд, названия которых были исполнены рельефным шрифтом. Мать Каролины вскинула брови, словно спрашивая: «А без этого никак нельзя?». Но ее брови взлетели еще выше, когда лакеи стали разносить первое блюдо – черную икру с устрицами на половинках раковины.

– Сервировка á la russe куда более элегантна, чем сервировка á la francaise, – прокомментировала ее мать.

Каролина слишком хорошо ее знала, чтобы принять эту реплику за комплимент. Она глотнула шампанского, настраиваясь на неприятный разговор.

– У европейцев принято подавать по одному блюду за раз, а не приносить все сразу, – добавила ее мать. – Конечно, это намного эффектнее. Вот скажи, Лина, сколько лакеев ты наняла только для этого?

– Мама, я уже объясняла… – Каролина глянула в сторону Мэйми. Та вилкой для рыбы выскабливала устрицу. – Я сделала то, что должна была сделать. – Каролина поставила бокал. – Насколько я понимаю, розетки ты тоже не одобряешь.

– Я ничего не имею против бутоньерок и носовых платков, – парировала ее мать, величественно взмахнув рукой, – но если ты стремишься поразить своих гостей дорогими безделушками, тут я умолкаю.

Каролина плотно сжала губы, с трудом сдерживаясь, чтобы не испепелить мать взглядом. Слишком много глаз было нацелено на их стол и на нее лично.