Страница 5 из 8
В Москве Мамонтова ждали, власть была в полной растерянности, был даже заговор и подготовка частей гарнизона к встрече и присоединению к казакам. По-видимому, сам генерал Мамонтов счел дальнейшее продвижение на север делом, не имевшим шансов на успех, но сопряженным с большими потерями, и нашел более полезным присоединиться к своим армиям, ибо поддержки, активности или дальнейших ударов или попыток к наступлению, за все время пребывания отряда Мамонтова в тылу у противника, белым командованием не предпринималось, и даже началось частичное отступление на некоторых участках, что значительно меняло общую обстановку не в нашу пользу и делало дальнейшее продолжение рейда бесцельным.
Я поморщился от запаха махры, которую закурил сидящий рядом в шинельке милиционер. Надо бы выбить главную силу белых — убить Мамонтова и тем самым предотвратить успех его рейда.
Глава 3
В Горелое мы прибыли под вечер (скоро сумерки начнут затягивать село темнотой. Согнав население в центре села, начали обыск на дворах сельчан. Женщины жались к своим мужикам, те же зыркали на происходящее вокруг из под кустистых бровей. Дети еще не понимали происходящего и пытались играть в какую-то игру. Обыск дал результат — все росла и росла охапка разного оружия — винтари, охотничьи ружья, даже ручной пулемет "Мадсен" был спрятан на сеновале одного из дворов. За селом нашли свеже-закопанную могилу, в которой мужики зарыли убитых продотрядовцев. Я прошел к отрытой могиле и осмотрел вынутые трупы в одном нижнем белье. От них просто разило самогоном. Я составил Акт осмотра тел, в котором указал признаки пьянства и под актом попросил подписаться нашего командира отряда и сотрудника одного из уездного ЧК.
Головы гореловцев склонялись все ниже с каждым найденным огнестрелом.
Я вытащил из кучи найденного оружия немецкую винтовку Mauser Gewehr 98 с установленным на ней трехкратным оптическим прицелом. "Вот это классный подгон!" — подумал я, верча находку в руках. Винтовка была проста, надежна и весьма точна. Емкость магазина составляла пять патронов. Прицельная дальность — два километра. Видно кто-то с фронта в качестве трофея прихватил. Мой брат, притащивший только что пару винтовок, увидел у меня в руках снайперку и не выдержал — Дай, Андрей посмотреть! Ты смотри-ка — прицел на ней стоит! — я протянул винтарь Сашке и, позволив налюбоваться на находку, забрал ее и, обмотав прицел тряпицей, спрятал винтовку в телегу, решив оставить ее себе.
Командовавший нашим отрядом начальник милиции прошелся перед сельчанами и объявил — Кто стрелял в продотрядовцев — два шага вперед!
Мужики загомонили но никто из них вперед не вышел и начальник милиции махнул рукой — Всех мужиков, в чьих дворах нашли оружие, вязать, повезем их в город. Пусть губернские чекисты с ними разбираются!
Бабы сразу же заголосили а за ними подключились и дети, с недоумением смотревшие на пришедших в их село чужаков.
Цыганистого вида мужик сжал кулаки и вышел из толпы — Я ваши грабителей пострелял, один. Больше никто не виноват из наших!
— Один всех пострелял? — не поверил ментовской начальник. — Давай, рассказывай, кто еще с тобой был!
— Ваши махновцы самогоном упились после того как все зерно у нас отобрали, не оставив нам ни зернышка. А затем к моей бабе двое приставать стали. Вот я всю эту пьянь и перестрелял! — мужик попрощался со своей семьей и сплюнул — Таким нехристям на тот свет самая дорога! Забирай меня начальник, больше никто этих собак не трогал. А оружие с окопов с собой мужики захватили после того как вы с немцем замирились.
Назад в Тамбов мы вернулись уже под утро, выспавшись с братом в телеге, немного отлежав бока от неудобного положения тел. Да еще постоянно трясло на колдобинах.
Сразу же нас с Сашкой загрузили Делами мы до позднего вечера с коротким обеденным перерывом, поев вареной картошки и ржавой селедки, наводили порядок в бумагах. Практически всем обвиняемым шили контрреволюцию, причем стараясь не заморачиваться ни с уликами ни с доказательствами.
У нас с Александром набились мозоли на среднем пальце от карандаша, которым мы исписали кучу бумаг. Убрав папки с Делами в сейф и дождавшись одобрительного кивка начальника, мы рванули домой.
Утром наши труды просмотрел Серафим Иванович и задумчиво начал барабанить пальцами какой-то марш. — Так, молодые люди! По вашему выходит нам почти всю контру выпускать надо? Мда! Как-то раньше проще было — расстреляли нечисть и хрен с ней! А сейчас как мне наверх докладывать? Что отдел по борьбе с контрреволюцией понапраслину пишет?
— Именно так, Серафим Иванович! — я взял на выбор папку — Вот смотрите, что тут они написали — Аникеев, бывший поручик, организовал заговор с целью свержения советской власти, что доказывают чаепития, организованные у него дома. — Александр при моих словах постарался сдержать улыбку, но наше начальство это заметило и марш ускорил темп. — На чаепитиях постоянно присутствовали его бывший сослуживец, бывший подпоручик Огольцов, бывшие граждане дворяне Каплеев и Свиридов. Причем, прошу заметить, большинство проживает в одном доме, кроме подпоручика. И вот на основании этого бреда кобылы решено расстрелять всю компанию! У нас что — вечерние чаепития приравнены к собранию заговорщиков? В качестве доказательств — показания домработницы, в которых баре якобы хвалили жизнь в царское время.
— Этого разве не достаточно? — начальство прекратило выстукивать марш и открыло папку с делом.
— Конечно нет, раньше даже рабочие имели большую зарплату, не говоря о господах офицерах. Вы же сами, кажется из бывших мастеровых — прекрасно это знаете. Лишенные работы и доходов, эти люди сейчас практически выживают, не имея даже приработка. — я выпил воды и продолжил. — Сейчас трудное время, это нужно иметь в виду. Гражданская война разрушает буквально все, на восстановление нужны годы. По-моему, этих дураков, что ищут контрреволюцию в каждом бывшем офицере, нужно убирать из ЧК — они такого натворят, за что потом любая проверка из столицы вас же, Серафим Иванович и поставит потом к стенке за фальсификацию дел.
— Или вот! — я беру следующую папку — некий Сидоров, слесарь завода "Ремарт", пишет донос на инженера завода Косолапова, якобы тот готовит диверсию на заводе. Наши доморощенные борцы с контрой даже не наводят справок на заводе о личности доносчика, а мы вот не поленились — оказывается Сидоров постоянно находится пьяным на рабочем месте, гонит один лишь брак и инженер завода пригрозил его уволить или перевести в дворники.
— И так практически во всех делах. Мне даже представить страшно, сколько невиновных расстреляли по фантазиям этих Агоянца и Быстрова.
— Ну, допустим. — наш начальник встал и прошелся по кабинету — Что вы за вывод в деле по убийство продотрядовцев в Горелом сделали? Вы практически оправдываете убийцу! Ваш вывод — виноваты сами продотрядовцы! Это как понимать?
— Разве не могут быть преступниками бойцы продотряда? — удивился мой брат и я его поддержал:
— В ряды борцов с контрой пролезло много бандитов, желающих с помощью полученной власти и винтовки плевать на законы, жрать самогон и и отнятое у крестьян сало. Если бы на вашу жену полезли пьяные вусмерть эти так называемые борцы за Советскую власть, вы бы, товарищ председатель следственной комиссии за свой револьвер то не схватились? — я посмотрел на нервно скривившегося начальника и через пять минут молчания тот наконец-то разродился — Что ж, братцы Сорокины! Идемте к председателю, пусть он порадуется вашим находкам.
Председатель Тамбовской ГубЧК Якимчик, ознакомившись с нашими выводами, закрыл паки, которые на выбор принес ему наш руководитель и закурил, задумчиво пуская кольца дыма в потолок. Затем посмотрел на начальника следствия, сидящего за приставным столом и на нас с братом, вытянувшихся в струнку и замерших под взглядом местного вершителя человеческих судеб. — Садитесь, товарищи! в ногах правды нет.