Игра Демиургов. Пандемия

А у меня продолжились монотонные дни. Все было однообразно и спокойно. Иногда появлялись буйные, которых успокаивали уколами и переводили в зону для тяжелых случаев.

Про ту женщину, которую я поцарапала, я даже не вспоминала, поняла уже в чем дело. Комментаторы в интернете были правы. После заражения бешенством, регенерация усиливалась, плюс, возрастала физическая сила. Именно поэтому та баба и приехала. Дала кому-то на лапу, чтобы ее заразили. Потом поставит себе прививку, через полгода вколет дорогую панацею и вуаля — долгоживущая, моложаво выглядящая дама, которая легко настучит любому обидчику по черепушке.

Разница была именно в этом. С панацеей, ты становился более здоровым и сильным, без лекарства же организм начинал есть сам себя, что проявлялось в виде жуткого голода и, собственно, самого бешенства.

17. Кошмар, ставший явью (2)

Февраль закончился. Для меня это был период перехода к стадии невозврата.

Если есть мозги, то легко можно догадаться, что в первую очередь панацею будут давать тем, кто больше заплатит, а потом уже простым больным. Понятное дело, что мало кому из простых повезет и они получат лекарство. Короче говоря, нас тут поселили, чтобы сдохли, не мешая здоровым людям.

Один год. Всего один год и все, я умру. И чую своей попой, что перед этим намучаюсь.

Прививка уже не помогала. Вновь стала проявляться агрессия, раздражение, появилось желание просто набить кому-нибудь морду, и не важно кому. И чем больше времени проходило, тем сильнее становились симптомы.

Летом меня переселили в «трудную» зону, где я вновь встретилась с уже знакомыми по этой «больничке» людьми: Таней, Юлей и Тимуром. Но теперь не было простого трепа и обсуждений. Не только мы, все больные смотрели друг на друга волками, с подозрением во взгляде и агрессией. По некоторым было заметно, что они еле сдерживают себя, чтобы не кинуться на близстоящего. Удерживало только осознание, что в лучшем случае тебя скрутят, а в худшем — пристрелят на месте. И это не было метафорой.

Я сама видела, как один из зараженных взбесился и стал бросаться на окружающих, скрутить его не было возможности, да и опасно это было, поэтому охрана не стала заморачиваться, просто выстрелив в голову. В первый раз это был шок. Как так-то? Живого человека, посредь толпы, просто взяли и убили! А что шокировало больше, так это то, что окружающие не особо обратили на это внимание. Их не интересовало, что человека пристрелили, а труп просто уволокли за ноги, гораздо больше всех заботило, чтобы не оказаться на месте убитого.

Позже, я поняла такое отношение. Когда сама чуть не сорвалась, начав ругаться с кем-то. Остановило то, что неподалеку у другого человека был срыв и его убили. Это сразу отрезвило. Отрезвило понимание, что чуть сама не оказалась на месте очередного трупа. А так же, я почувствовала облегчение и чуток радости. Именно это чувствовали и остальные. Чужая смерть приводила в чувство и приносила облегчение собственным симптомам. Теперь понятно, почему на трупы смотрели все, и никто не отворачивался.

Заметила за собой странность. Если кто-то впервые видел чужую смерть и труп, то в любом случае была негативная реакция, такие как страх и тошнота, но это не касалось меня. Мне было все равно с самого начала. Как будто я эти трупы уже видела, причем пачками, и не находила ничего отвратительного в мертвецах. Единственное, было желание держаться подальше от мертвого, как будто в виде трупа человек все еще был опасен.

Ну да, мой кошмар. Конечно же. Это точно из-за него такая реакция. Кроме как во сне, я нигде больше мертвых и не видела. Так что это может быть единственным объяснением.

Июль. Я ела в столовой, вместе со своими больными подружайками. При этом, каждая из нас смотрела по сторонам. Это мы заранее договорились. Чтобы не было ситуации, что на нас нападет кто-то из агрессивных со спины, мы, где бы не были, будем наблюдать за окружением на спинами союзников. Таким образом можно не только самому увернуться от удара, но и подругу предупредить. Конечно, были сомнения, типа, «а почему я должна?», но я быстро придавила это аргументом, что «если ты не будешь помогать мне, то и я не буду помогать тебе, и сдохнем обе». Такая картина не понравилась девчонкам и они, нехотя, согласились, что лучше прикрывать друг друга. Это было правильно, на войне надо прикрывать спину другу, а тут у нас прямо, как война на выживание. Правда, в этом месте, это было несколько проблематичным, усиливающаяся личная агрессия каждого вносила свои коррективы. И я в этом убедилась.

Пока я ела, то услышала сзади рык. Так рычали те, у кого крышу сносило, когда они нападали. Я, как сидела с ложкой в руке, так и отшатнулась в сторону. А в стол на месте, где я сидела, приземлился кулак съехавшего с катушек мужика. Это я заметила уже лежа на полу, куда свалилась, когда шарахнулась в сторону.

Первой мыслью было: «Почему девчонки меня не предупредили?!», а потом, по их взглядам, я поняла. Поняла, что не о какой командной работе и прикрытии спины другу больше не может быть и речи. Если в первое время мы были командой, то теперь нет. Бешенство заставляло бросаться на всех, не различая друзей и врагов. Тут каждый сам за себя.

Второй мыслью мелькнуло убеждение: «Тогда и я буду делать так, как хочу. И никто мне не указ!»

Но в данный момент меня это мало заботило. У меня было две проблемы: первая — это этот псих, а вторая — чтобы меня не пристрелили с психом за компанию.

А мужик уже стал разворачиваться, чтобы снова броситься на меня. Не долго думая, из положения лежа, я пнула его под коленки, заставляя упасть рядом со мной, а когда он грохнулся, просто вбила черенок ложки мужику в глаз, заставляя навеки затихнуть.

Тишина. Наверное, в этой зоне впервые была такая короткая драка и столь быстрая смерть, причем, наступившая не от руки охраны.

Сама охрана тоже была удивлена таким поворотом событий.

А я встала, спокойно отряхнулась и с сожалением посмотрела на свой обед, от удара мужика, разлетевшийся по всему столу. Типа, «ах, как жалко, поесть не успела». Делала я такое лицо не только потому, что действительно хотела есть, но и для того, чтобы охрана видела, что я ни на кого не собираюсь нападать, я адекватная, поэтому не надо в меня стрелять.

Не выстрелили. Даже не стали обвинять в убийстве. Понятное дело, самооборона же. Но позже меня немного порасспрашивали, интересуясь наличием у меня навыков боевых искусств. Пришлось разочаровать всех, что драться я не умею, навыками не владею, а сейчас такое сотворила со страху.

Да я и сама была удивлена. Я действительно ничему такому не училась и драться не умею. Да меня с бабой одной категории поставь, я ж сразу проиграю! Ибо никогда в жизни не участвовала в таких мероприятиях.

А уж хладнокровно убить черенком ложки! Куда уж мне!

Единственным объяснением было именно реакция в стрессовой ситуации. Когда прижимает, человек может сделать невозможное возможным, то, что в обычной жизни никогда не получится, тем более, когда на кону стоит твоя жизнь. Больше вариантов у меня не было.

Наученная горьким уроком, я больше никому не доверяла, держась особняком и будучи все время настороже, потому как не знала, когда и от кого будет очередное нападение. Крыша съезжала у кого-нибудь каждый день, бывало, что и по несколько человек сразу, так что ушки на макушке!

Август закончился. Мне осталось полгода. Эх, максимум через полгода меня кремируют, и друзья мои получат меня обратно в баночке.

Злость постоянно рвалась наружу. Злило, что меня оторвали от общества, от друзей, от моей блохастой собаки (ладно, не блохастая она). Злило, что заперли в этом концлагере, злил постоянный контроль, злили соседи-психи, что в любой момент могли на меня напасть, злила охрана, что могла меня пристрелить, если я буду плохо себя вести. Злило то, что тут я и умру, не имея ни какой надежды на выздоровление.

А в мире война разворачивалась все больше и шире, охвачивая все фронта. Союзников у России было мало, да и у тех были свои проблемы, поэтому мы сражались больше сами по себе.