Сибирский Целитель 5

Глава 20

Открытая дверь, стою на пороге квартиры, не решаясь войти. Саня настораживает своим внешним видом, загораживая проход. Голый волосатый торс, потёртые серое трико, с вытянутыми пузырями коленями. На ногах видавшие виды мохнатые тапочки, грязно-розового цвета. Заметно похудевший телом, лицо серое и одутловатое, круги под глазами, испарина на лбу. Весь какой-то помятый и неприкаянный. Недельная щетина и запах застарелого перегара, вперемешку с кислой ацетоновой вонью пота, дополняют образ. Он молчит, насупившись смотрит исподлобья, удерживаясь рукой за дверной косяк. Его чуть ведёт в сторону, но он рывком выравнивается, продолжая недобро наблюдать за мной воспалёнными глазами.

— Я пройду? — нарушаю образовавшуюся неловкую паузу.

— Заходи, — Саня отодвигается в сторону, приглашающе взмахнув рукой. — Можешь не разуваться, дома не убрано.

Прохожу в квартиру. Запах, правильнее сказать вонь, с новой силой атакует обоняние. Невольно морщусь. Друг закрывает дверь.

— Рус, пиво будешь?

— Лучше чай или кофе. — снимаю куртку и цепляю её на вешалку.

— Тогда топаем на кухню. — хмыкает друг, и покачиваясь, идёт по коридору.

Устраиваюсь на стуле, пока Саня набирает воду и включает чайник. На столе пара грязных тарелок, обкусанный бутерброд с подсохшей колбасой, стеклянная пепельница с окурками, пачка сигарет и зажигалка. Ближе к стене ряд пустых бутылок и банок.

— Ты же не куришь. — не смог сдержаться, чтобы не сказать.

— Начал три дня назад.

Друг нырнул в холодильник, вытащив из его недр бутылку пива. Первым делом прислонил её ко лбу, блаженно вздохнул от ощущения прохлады. Одним махом зажал бутылку в зубах и с шипением открыл крышку. Смятая жестянка покатилась по полу, жалостливо бздынькнув. Саня запрокинул голову, гортань заходила вверх-вниз от мощных глотков. Мгновение, и половина ёмкости исчезло внутри парня. Он поставил ополовиненную бутылку на стол и смачно отрыгнул.

— Заебись, — достал сигарету из пачки, прикурил и выпустил облако вонючего дыма к потолку. Лицо чуть порозовело, глаза заблестели, — Ща допью и поговорим.

Саня сделал ещё затяжку, и его начало шатать сильнее, свежее пиво заиграло на старых дрожжах. Ещё и сигарета добавила свою толику яда в и так отравленный организм.

— Так не пойдёт, — неодобрительно качаю головой. — Ты мне трезвый нужен.

— Не подходи! — кричит Саня, и делает шаг от меня, чтобы я не смог до него дотянуться. Помнит мою способность быстрого антипохмелина.

Зато он не знает очередной возможности. Зловеще ухмыляюсь, на что друг только судорожно икает. Невидимые жгуты вырываются из очага и прямой наводкой вонзаются в Саньку. Несколько секунд, и всё готово.

— Вот ты... — Саня побелел, следом позеленел, в конце концов порозовел.

Шаг к столу, и он с отвращением раздавил в переполненной пепельнице тлеющую сигарету. Подпёр голову руками, чтобы ладони закрывали глаза, и сквозь щёлки между пальцами стал смотреть на меня.

— Ты сходи в туалет, пока не началось, — посоветовал я. — Да и не переживай ты так, я всё уже знаю.

— Аррх. — Саня с трудом сдержал возникшую рвоту, зажал рот и раненым кабанчиком выбежал из кухни.

Чайник закипел и отключился. Прежде чем достать две кружки и заварить одноразовые пакетики сомнительного качества, я открыл окно на проветривание. Отнёс посуду и початую бутылку пива в раковину. Пепельница с пачкой сигарет летит в мусорное ведро. Следом туда же пустые банки и бутылки. Намочил тряпку и протёр стол, сметая мусор в подставленную ладонь. С сомнением посмотрел на грязный пол, но быстро подавил в себе желание помыть и его. Сам справится, алкоголик недоделанный...

Десять минут спустя сижу за столом, попивая чай. Саня зашёл на кухню и уселся напротив. Он успел принять душ, побриться и переодеться, даже прыснул каким-то одеколоном, перебив этим остатки вони в квартире. Выглядит гораздо лучше, в тёмной футболке и синих джинсах на босу ногу. Ещё и трезвый как стёклышко, только взгляд виновато отводит в сторону.

— Саня, завязывай, — приходится хлопнуть ладонью по столешнице, чтобы он наконец посмотрел мне в глаза. — Я конечно сперва разозлился, но потом понял, что сам бы поступил также.

— Ты правда в курсе, что я про тебя всё рассказал? — неуверенно спрашивает он.

— Ага. — киваю в ответ.

— Когда мы остановились в одном посёлке, то ко мне в кафе подсел серьёзный фрукт, — начал рассказ Саня. — Ткнул корочками в лицо, и давай выкладывать обо мне всё. Понимаешь, полностью всё. А ты сам знаешь, что совсем честно работать у нас нихрена не получается. Серые схемы, уклонения от налогов. То да сё, короче, — друг ненадолго прерывается, делая пару глотков остывшего чая, и продолжает. — Начал угрожать, что если не подпишу бумагу о сотрудничестве и не расскажу всё, что знаю про тебя, то надолго разлучусь с семьёй. Ещё припугнул, что и на Маринку не проблема грязи состряпать и закрыть. И окажутся мои дети в детском доме.

— Саня, прости, — тихо говорю, а друг удивлённо смотрит на меня. — Все проблемы возникли из-за меня. Если бы я тогда не приехал к тебе, то ничего бы и не было.

— Думаешь? — несмело улыбнулся друг.

— Конечно.

— И что теперь делать? — озабоченно произносит он. — Ведь теперь я на крючке, и от меня хрен отстанут. И спрятаться негде, везде найдут. Если только землянку в лесу выкопать.

— Во-первых, того урода можешь забыть, — ухмыляюсь я. — Во-вторых, мне есть что тебе предложить.

— Что именно? — заинтересованно воззрился на меня.

— Дай минутку, — быстро набираю в телефоне номер Серёги, дождавшись ответа, предупреждаю его. — Серёга, не теряй. Минут через тридцать выйду.

— Понял, жду. — ответил водитель и отключился.

Встаю со стула и подхожу ближе к окну. Хоть этаж у Саньки девятый, всё равно задвигаю шторки, погружая комнату в сумрак. Мне не нужно никакого постороннего внимания с той стороны окна. Портальный камень в руке, пятнадцать секунд и паутина раскрылась, переливаясь всеми цветами радуги. Саня смотрит за моими манипуляциями, но ничего не понимает, так как ничего и не видит.

— Саня, подойди ко мне. — прошу я его.

Как только друг оказывается рядом, хватаю его за плечо и жму на перенос. Выхожу на своём острове, сразу перехватываю Саню за талию, не давая упасть, и вливаю исцеление. Первый перенос он такой, чувствительный и болезненный, по себе помню.

— А... Кхе, кхе.. Что?! — он сперва начинает заваливаться, но удерживается на ногах, в недоумении осматриваясь. — Рус... Мы где?!

— На острове. — залепляю ему смачную пощёчину.

— Ай! За что?! — в удивлении потирает покрасневшую щёку.