Страница 26 из 68
— Дедуль, я не хочу жениться просто потому что ты этого хочешь. Если это и случится, то с той, кого действительно буду любить и уважать, — смотря в его печальные глаза, понимаю, что делаю больно седовласому мужчине. — Но это все невозможно. Кто меня полюбит искренне? Все видят успешного мужчину с большим счетом в банке. Если тебя так заботят мои дети. Могу нанять суррогатную мать. Но о большем и речи быть не может, — хотя и этот вариант был невозможен. Как можно полюбить чужого ребенка? Я не настолько святой…
— Хорошо. Я тебя услышал. Только ни один ребенок, рожденный от суррогатной матери, не будет тобой так любим, как если бы его выносила твоя любимая, — в точку сказал. — Ты бы прошел всю беременность вместе с ней… Но похожий ответ я и ожидал услышать. Даже обидно, — с силой сжав кулаки, он взял себя в руки и продолжил. — Поэтому я пришел сюда с двумя вариантами решения, и от одного ты отказался. Раз по пути «пряника» мы не пошли, пойдем по пути «кнута», — глаза снова стали холодными и злыми.
Когда он так смотрит на конкурентов, тем обычно приходится туго. Кто поумнее, сдаются сразу, тем везет, а вот кто сопротивляется… Он всегда находит способ сломать.
— Дедушка, давай без этого? — попытался остановить его, пока мы крупно не поругались и не вышли на тропу семейной войны.
— И не подумаю. Если через два года я не увижу в твоем паспорте штампа и кольца на пальце, вся моя доля в бизнесе перейдет, — а вот тут он замялся, но взгляд не отвел. На примете кто-то есть, но кто этот человек, он так и не говорит, а после паузы продолжил, — и ты оставишь эту должность. Ее займет тот, кому есть ради кого все это сохранять и преумножать, — жестко отчеканил он, ударив по столу.
— Это абсурд. Ты сам себя слышишь? — я резко подскочил со стула, готовый кинуть что-то в стену от внезапно вспыхнувшей злости. — Да я хоть завтра пойду поставлю штамп в паспорте и, показав его тебе, спокойно разведусь. Ты это понимаешь?
— Да, ты можешь так сделать, только это бессмысленно. В завещании четко прописано, что условие будет выполнено только тогда, когда у вас будет минимум двое детей. Тогда можешь разводиться. Доля в бизнесе будет равноценно поделена между моими правнуками и внуком. И твоя жена должна быть одобрена мной! Я не подпущу к тебе недостойную женщину! Все ясно? — взревел, как раненый зверь, старик.
— И по каким критериям ты собрался определять степень ее достоинства? Облегчи мне жизнь, давай, — не удержался от иронии в голосе.
— Не иронизируй. Я все сказал, это мое последнее слово, — ровно проговорил каждое слово.
— И кому же конкретно все отойдет? Мне просто любопытно, с кем потом придется конкурировать, потому что я никого не собираюсь искать. Создам свою фирму, мальчик взрослый, с опытом… — более спокойно пытаюсь с ним поговорить.
— Это не столь важно. Человек сейчас далеко. Но могу сказать, вы с ним связаны, но ты его не знаешь. Увы… — он отвел мрачный взгляд в сторону, словно ему и впрямь жаль, что я не знаком с этим человеком.
— Господи, это абсурд какой-то, — потирая лицо руками, пытаюсь согнать с себя этот абсурд. — Я не могу поверить, что ты совершенно серьезно об этом говоришь.
— Ты пока перевари эту информацию. Отсчет начинается с сегодняшнего дня. Два года, внук. Ни днем позже. И, да, — уже стоя около двери, он развернулся, — могу сказать лишь какую я точно рядом с тобой не одобрю.
— Я весь во внимании, — устало ответил, сил совершенно не осталось.
— Такую, как твоя мать. Алчную, жадную, ищущую выгоду и которая никогда не упустит большой кусок пирога. Да ты и сам знаешь, какие мне нравятся девушки. Вспомни свою бабушку. Вот пример настоящей любящей жены и матери.
— Почему ты так ее не любишь? — никогда не мог понять, почему он не любит мать. Да, она не святая, и в принципе, все что он сказал, подходит ей, но она… мать. Хоть я не получал от нее должной ласки и поддержки. Факт остается фактом, я должен о ней заботиться.
— За то, что она оказалась… — он явно хотел сказать, что-то колкое, но удержался. — Не мой секрет, не мне его тебе рассказывать. Скажу лишь так.
И за ним закрылась дверь, а я остался стоять в смятении. Как ему объяснить все? Неужели он думает, что мне так важны его акции? Я сам могу построить империю. Да, жизни не хватит, чтобы добиться такого результата, но… Я столько сил вложил в эту компанию за эти годы. И вот сейчас. Срок дедушкиного договора подходит к концу. Осталось четыре месяца, и он явно намекает, что намерений он не оставил. Мать сходит с ума, подсовывает мне всякие варианты, а меня от этих безмозглых дочерей олигархов воротит. Есть и умные, но с ними страшно жить. В их глазах ни грамма искренности. Сожрут и косточек не оставят. Олененок, вот в чьих глазах была искренность, любовь… Только с ней я бы мог создать семью. Но мы бы никогда не были счастливы. Я должен был так поступить, но никому и никогда не скажу почему.
— Игорь, ты нас слушаешь вообще? — отвлек меня от мыслей Олег.
— Да, я тут, — и в очередной раз перевернул песочные часы, чтобы немного отвлечься от суеты.
— Может уже выкинешь их? — и кивнул на подставку с Эйфелевой башней и теми самыми песочными часами. — Четыре года прошло. Пора двигаться дальше, — умом понимаю, что он прав и хочет, как лучше, но гнев моментально вспыхивает внутри и я даю ему волю, потому что только с этими двумя я могу себе это позволить без опаски.
— Закрыли тему. Не смейте в это лезть, — рыкнул на друзей и борясь с желанием притянуть к себе сувенир как можно ближе, чтобы не забрали.
— Игорь, срок условий твоего деда скоро закончится, у тебя нет кандидатки даже. Ты всех по этой меришь, — с каким-то отчаяньем он машет в сторону злополучной подставки. — Очнись, наконец!
— У этой есть имя. И не смей говорить о ней, — цежу сквозь зубы, не желая ругаться из-за этого. — Мне плевать на условия деда. Значит потеряю контрольный пакет. Переживу как-нибудь.
На долгую минуту все погружаются в молчание. Каждый переваривает полученную информацию. Они то и дело пытаются сказать, что-то, но не произносят ни слова. Но увы, шок длится не так долго, как мне бы того хотелось. Сейчас будет еще больше вопросов, на которые я вряд ли смогу ответить.
— Ты серьезно? — спокойно спрашивает Вадим, смотря на меня растерянными глазами.
— Абсолютно. Если он не передумает, придется подчиниться и уйти. Я не гонюсь за его состоянием. Смогу и сам подняться, — слова даются с трудом, но это факт. Я давно принял такое решение и не жалею.
— И тебя не смущает, что придет какой-то левый человек на все готовое и не дай Бог развалит все?
— Нет, Дим. Не все равно. Но и плясать под дудку деда я не хочу. Если он не оставит эту идею, значит так нужно, — пытаюсь говорить, как можно ровнее, не хочу ссор между нами.
— Я тебя не понимаю, — машет он головой, но не стремиться в отличии от Олега переубедить. — ты до сих пор ее любишь? — лишь киваю его словам. — Тогда может стоит найти ее?
— Нет. У нее своя жизнь, у меня — своя, — слова срываются с языка быстрее, чем я успеваю, что-то подумать и куда резче, чем мне того хотелось бы.
— Да твою же через кочерыжку. Игорь, так нельзя, — снова взбеленился Олег.
— Ребят, есть причины, по которым я не буду ее искать. Все, закрыли тему. Давайте лучше решать, что еще можем предложить этому чертовому французу, будь он неладен, — устало потер переносицу, уводя нас от больной темы.
— С ценой точно уже играть нельзя. Скидка практически максимальная. Предлагаю это оставить на крайний случай. Единственное, что мы можем предложить, это конструктивную переработку проекта под наши условия. Или изменение проекта фасада. Но на это он не пойдет. У него уже есть проект, который он не готов менять, — взял себя в руки Олег.
— Есть один вариант, но он ненадежный, — начала Вадим, пытаясь сам себя убедить в правильности подобранного варианта решения сложившейся ситуации.
— Мы готовы выслушать тебя, — прошу его продолжить.