Тайная семья босса

— Тебе было настолько ее жаль, что ты не придумал ничего другого, кроме как залезть ей под юбку? — проговариваю сквозь стиснутую челюсть, накаляясь подобно чайнику на раскаленной плите. — Ты решил утешить ее в своей постели? Так, что ли?

— Нет, Владос, ты че? У меня и в мыслях не было ничего такого, — оправдывается он очень натурально, выставив вперед руки.

Раньше Тема не умел врать так, чтобы у меня не получилось уличить его. Всегда он попадался на лжи. А сейчас мне трудно понять, где правда, а где ложь. Вероятно, с годами поднабрался опыта.

—  Примерно три месяца мы просто общались. Мне нравилось проводить с ней время, и я чувствовал, что она начала потихоньку отпускать тебя и тянуться ко мне. Возможно, мне только хотелось так думать...

Демонстративно тянусь руками к своим ушам, собираю с них навешанную Артемом лапшу.

Чушь собачья!

Если исходить из возраста Алисы, то получается ее зачали от "простого общения".

Ага...

— В общем у меня уже не получалось игнорировать свои чувства, даже несмотря на некоторые смущающие меня обстоятельства. Я влюбился в нее как мальчишка. Долго ухаживал за ней, старался только для нее и старания мои не прошли даром, — Тема расплывается в печальной улыбке, но тут же улыбка сползает с его морды. — Сначала родилась Алиса, затем мы расписались. Мне казалось, что у нас все замечательно. А потом Юля устроилась на работу. Тогда до меня уже дошли слухи о том, что ты жив и что у тебя амнезия.

Ухожу в недолгие раздумья, поименно вспоминая тех, кто мог знать о том, что у меня проблемы с памятью. Всего три человека, не считая врачей.

Но вряд ли кто-то из них докладывал Артему о моих проблемах.

Все же у Артема не такие возможности, как у моего отца.

— Я узнал, что ты мотаешься в Штаты, но я еще не знал, что автосалон, в котором работает Юля, принадлежит тебе. По понятным причинам Юля скрывала это от меня. Она ведь не знала, что мы знакомы. Со временем я начал замечать в ней изменения. Она постоянно витала где-то в облаках, забывала приготовить ужин, задерживалась на работе допоздна, и к себе меня вообще не подпускала. Я был ей противен, но я не понимал че к чему. Дошло даже до того, что я начал подозревать Юлю в измене. Я думал, что она спит с каким-нибудь чуваком с работы. И я все-таки узнал причину ее холодности по отношению ко мне. Как-то раз заявился к ней в офис без предупреждения, и увидел там тебя. И все, — он обреченно разводит руками. — Только тогда я понял, что совершил большую ошибку, но исправить ее я уже не мог. Единственное, что мне было по силам — подтолкнуть Юлю к разводу, что я позже и сделал.

Я окончательно разочаровался в этом человеке.

Если еще минуту назад я мог допустить мысль, что Артем отнесся по-человечески к Юле, намеренно скрыв новость о моей якобы смерти, чтобы не травмировать ее. Возможно, на тот момент ложь действительно была единственным правильным решением. Все-таки ненавидеть живого человека проще, чем любить, но уже мертвого.

Это я знаю не понаслышке...

Однако мне никогда не понять, почему после стольких лет, проведенных в обмане, Артем так и не смог набраться мужества, чтобы элементарно вывести меня на разговор. Да хотя бы просто подсунуть мне мой же телефон!

Неужели совесть не грызла?

Зная, в какую ситуацию я попал, он предпочел бездействовать. Он предпочел развестись с Юлей, а не открыть ей правду.

У него ведь был шанс искупить свою вину. Год назад, когда мы случайно встретились на улице, ему представлялась такая возможность, затем неделю назад в баре, но в обоих случаях он проявил свою трусость. Глядя в глаза, он лгал мне. Выгораживал себя.

Все, что он рассказал мне о Юле, было настолько поверхностно, что я никогда бы и не подумал, что их может что-то связывать...

— То есть тебе было по силам завести любовницу, а не признаться в том, что ты запудрил ей мозги? — в порыве гнева я шарахаю кулаком по столу, отчего все на нем подскакивает. — А об Алисе ты хоть подумал?

— Да не было у меня никакой любовницы. Я специально вел себя развязно, чтобы Юля нашла повод для развода. Я ведь любил ее, да я и сейчас ее люблю, — бьет он себя кулаком по груди, мнит себя героем. — А вот что насчет Алисы... Я всегда считал ее своей дочерью, но Юля, увы, так никогда не считала. Со временем конкурировать с тобой мне было уже невозможно, чего я только не испробовал. Юля находилась на своей волне. Порой она могла так углубиться в свои мысли, что случайно называла меня Владом. Я терпел, терпел долго, но наш брак уже во всю трещал по швам, а Алиса это чувствовала, перенимая на себя мамино настроение.

Из-за внутреннего накала я пропускаю половину слов мимо ушей.

Только я раскрываю рот, чтобы попросить Артема повторить, как вдруг дверь ванной комнаты распахивается. На стену отбрасывается чья-то тень, а через мгновение в коридор медленно выплывает Бобби. Как грозовая туча... с намотанным полотенцем на голове...

Моргаю несколько раз, чтобы исключить глюки, развившиеся на фоне нервяка.

Нифига это не глюки.

Бобби как стояла в проходе, так и продолжает стоять, делая вид, что ничего необычного в нашей встрече нет.

Черт, а я не придал значения словам отца. Он ведь утверждал, что с Бобби меня познакомил друг.

Так вот оно что... Вот и доносчик собственной персоной...

— Короче, извини Тём. Я задолбалась торчать в ванной. Он все равно рано или поздно просек бы, что я у тебя, — раздраженно изъясняется она на вполне себе русском языке, без какого-либо намека на акцент.

У меня челюсть отвисает до пола.

Сразу вспоминаю, как однажды пытался обучить Бобби элементарным русским словам, некоторым фразам, а она настолько тупила и коверкала произношение, что я посчитал это бессмысленным занятием.

Актриса из Бобби вышла бы отменная. Правильно говорила Настя.

— Думал, меня уже ничем не удивить, но нет. Тебе это удалось, — говорю с издевкой, прожигая ее осуждающим взглядом и обращая остатки уважения к ней в пепел. В моих глазах адское пламя, но внутри меня один лишь лед.

Я демонстративно аплодирую этой лживой дряни, а она, не пряча усмешки, поправляет задравшийся край мужской футболки, в которую вырядилась. Затем Бобби проходит в кухню и, подпрыгнув, присаживается на подоконник.

Артем приутих, погас окончательно. Он скрывает свою пристыженную морду в ладонях, а Бобби фиолетово на все происходящее. В выражении ее лица читается вызов, рожденный чувством обиды. Она и не думала отсиживаться в ванной. Ей куда приятней было застать меня врасплох своим эффектным появлением.

— Влад, ты же знаешь меня, я всегда любила удивлять, — кичится она, растягивая свои губы в ухмылке.

— Знаю? — вскинув одну бровь, усмехаюсь в ответ. — Ты в этом так уверена? А мне вот кажется я не знаю тебя от слова совсем.

Бобби закатывает глаза и отмахивается в раздражении.

— Всегда! Всегда я была собой с тобой.

— Ошибаешься! Если бы ты была собой, то показала бы мне свое истинное лицо. Но ты предпочла дешевый маскарад длиною в пять лет.

— Дешевый маскарад? — она обиженно складывает губы трубочкой и, трепеща ресницами, добавляет: — Тебе же нравилось. Тебе нравилась та Бобби, которой я предстала перед тобой в первую нашу встречу в реабилитационке. Это была все та же я, что и семь лет назад.

Я фыркаю, сглатываю горечь, которой она пичкала меня все эти годы.

— Просто ответь, зачем? Больше мне от тебя ничего не нужно, только скажи, что тобой двигало? На что ты рассчитывала?

Бобби спиной ложится на оконную раму, забрасывает ноги на подоконник и обхватывает колени руками, совершенно не стыдясь того, что мы с Темой теперь видим ее нижнее белье.

— Честно? Я просто завралась. Одна маленькая ложь порождала другую, третью, десятую. Это как снежный ком, который с каждым днем только рос в размерах. Я пообещала себе, что сознаюсь во всем до того, как ты начнешь что-то вспоминать, но, как видишь, я не сделала этого. Слишком высока была цена, а я не была готова отказываться от наших отношений, хоть и понимала, что когда ты все вспомнишь, то наше расставание станет неизбежным. Но мне до того все нравилось... Нравился тот мир, который я выдумала себе. Мне было уютно в нем с тобой, несмотря на все сложности, — взмахнув рукой, показывает на глаза, имея в виду линзы, которые она уже сняла.