Страница 51 из 59
Мужики всем гуртом решили сегодня кинуться на вторую башню да на доделку погреба. Вова с утра таскает брёвна с делянки. Ещё четверо помощников — те заготовки, что помельче, гуртом. От топоров стоит такой весёлый тюк на всю округу!
Я бодро ширкала сеткой по рыбьей спине. За монотонной работой легче думается.
Мужиков-работников у нас прибавилось почти что вдвое. Сила! На стену взрослые уже не нужны. Северную башню достроят — острог, считай, готов. Погреб есть — уже проще. Надо ещё мост, чтобы с повозками нормально можно было ездить. Ну в самом деле! Рыбы вон сколько! Мы столько не съедим, без ледника попортится, даже в погребе. Значит, надо продавать. Вову чтоль без конца гонять? Так бы погрузились трое-четверо мужичков…
Чья-то тень загородила мне солнце.
— О, щука! Пожарим? — Вовка! Он наклонился, поцеловал меня в шею, вкусно пахну́в свежесрубленным деревом.
— Да вот хочу Валю озадачить. Ты куда?
— На нижней делянке ещё двадцать брёвен под башню заготовлено. К обеду хочу управиться.
— Ну, давай!
Не успела я разделаться с первой партией, как принеслась Мария-Маэтрил и прикатила ещё тачку рыбы. Одни щуки, здоровые, как поленья!
— Так девки! Давайте двух-трёх помощников на чистку! Не вывезем.
— Ладно! — Маэ тряхнула голубой чёлкой и умчалась, громыхая тачкой.
Из помощников первой пришла Даша.
— Ну ты чё, мать? Опять на чувство долга тебя девки взяли?
— Да нет, — Даша засмеялась, — Мы считалкой посчитались. Сейчас ещё девчонки придут.
— Считаются?
— Ага.
АКТАШ ВСПОМИНАЕТ, КАК ЛАЯТЬ
Ближе к обеду я поняла, что нет уже больше сил смотреть на эту рыбу, и слиняла под предлогом позвать ребятишек, выкапывающих саженцы лиственничек недалеко от брода, на обед.
Мелкие лазили по подлеску, время от времени тюкая лопатками. Акташ, умотанный интеллектуальными собачьими упражнениями, спал в тени куста. Андле, как всегда сопровождавшая детей, стояла на протоптанной уже к броду тропинке и смотрела на другой берег из-под руки. Я подошла, встала рядом и тоже уставилась в ту сторону.
— Ты чего тут?
— Да не пойму…, — тополино-зелёные глаза смотрели непривычно тревожно, — Барон прошёл, сказал последнее бревно возьмёт и пойдём на обед — и нет — и нет…
Разросшиеся по противоположному берегу кусты ивняка не давали увидеть происходящее на делянке. В животе от чего-то стало холодно.
— Андле, детей быстро в лагерь! И мужиков зови сюда! Быстро!
Она не успела открыть рта, как Акташ задёргал во сне лапами, а потом зло зарычал, вскочил и бросился в воду. Он бежал и лаял. Я ещё успела подумать, что в первый раз слышу, как он лает, де ещё так угрожающе. Акташу стало глубоко, и он поплыл, задирая вверх морду и продолжая глухо рычать.
Второй мыслью было, что платье будет мешать мне плыть, я сорвала его через голову и забежала в воду.
Потом, сильно потом я подумаю — как мне повезло, что я не успела испугаться! Организм у меня дурацкий. В минуту резкого стресса ноги отказывают. И язык. Я сейчас над этим работаю, но получается пока плохо. Так что — мне тогда повезло «шо пипец».
Акташ плыл впереди, низко рыча, и этот рык расходился в воде со странным булькающим призвуком.
Я начала задыхаться и на секунду встала, упираясь ногами в дно, вспомнила, что могу закинуться энергией и потянулась к земле…
Кто-то страшно заорал, несколько голосов! Ивы затряслись, и из-за кустов вылетела человеческая рука. О, боги… Я автоматически отметила зелёный камуфляж, даже сумела разглядеть пиксельную текстуру.
С нашей стороны тоже кричали, но всё это, то, что творилось позади, доходило до меня глухо, точно через толстый слой ваты…
Акташ уже выскакивал на берег. Скорей!!!
Оказывается, на читах я могу плыть гораздо, гораздо быстрее!
Когда я выбежала на берег, Акташ, поскуливая, уже вытаскивал из кустов окровавленного хозяина.
В животе у Вовки торчало несколько коротких древков от арбалетных болтов, голова у меня начала страшно кружиться. Ноги стали ватные. Не сейчас!!! Я хлестанула себя по лицу и с размаху провалилась в транс. Мы успели. Внутри творился сумбур. Мешают, железяки эти острые мешают… Что делать?! Вливаю жизни сколько могу. Сейчас мужики добегут, помогут…
Вова снова и снова прокручивал в голове последний момент. Переживал… о какой-то ошибке — так сильно, что картинка пробивалась в подсознание. Мне осталось только ждать. И смотреть.
Он пришёл за последним бревном на сегодня — уже подготовленным, надо было только забрать. Все мужики были заняты в крепости, делянка пустовала. Что-то показалось не так, но мысли были заняты другими соображениями. И… Они окружили его грамотно. Скрали, считай. Пятеро мужиков, в хорошем камуфляже. Не молодь, взрослые такие дядьки, лет по сорок пять-пятьдесят. Только что зашли — и пришли специально сюда. К нам. Хищные. Уверенные.
В глаза кинулись дорогущие арбалеты. Причём, не просто, а со сложными пружинными конструкциями. Хорошие игрушки, смотрел обзор как-то, было дело.
— Слышь, мужик, это ты тут барон? — процедил один. Жевачки только пузырями не хватало для полноты картины. А так — прям образчик «крутого бойца US army» из какого-нибудь старого боевика — тех времён, когда она, эта US army, ещё была.
— Ну, я, — Вова оценивал ситуацию, удобнее перехватывая топор.
— Ну всё, кончилось твоё баронство, — с ленцой отозвался второй, — Теперь мы тут главные, — все пятеро подняли своё оружие.
— Вы, мужики, уверены в этом? Там же, — Вова качнул головой в сторону острова, — куча народу, которая вас, мягко скажем, не жаждет видеть…
Мужики осмотрительно не приближались.
— Не, ну мы знаем, что ты сильный, — сказал говорливый второй, — Но ты ж не пуленепробиваемый!
— Вы хорошо подумали?
— Да чё с ним говорить! — не выдержал третий и разрядил свой арбалет Вове в грудь. Точнее, хотел в грудь, а попал в живот, потому что Вовка уже начал двигаться. Боль резкая! Даже меня прошило!
Он метнул топор (свой топор!), уже спотыкаясь об эту стрелу. Может быть, поэтому тот полетел очень некрасиво и попал в этого стрелка плашмя. Поскольку вес у топора зашкаливал за границы нормального, первого просто размазало! От тела осталось что-то смятое, бесформенное, разбрызгавшееся по ближайшим деревьям кровавыми кляксами.
Ещё три выстрела! Живот, живот, рука.
В этом месте меня накрыло таким сожалением, что аж зубы заломило! Считает, что поступил неправильно? Выпустил топор?
Точно. Остро сожалея, что остался без оружия, Вова начал ускоряться. Он же сам — оружие! Слева осталось трое, справа — один, всё ещё не выстреливший, выцеливающий.
Прыжок влево. Сколько там нужно арбалетчику? Четыре секунды? Три? Но этого времени барон им не намерен был давать. Первый. Раздавил горло. Фактически, вырвал кадык. Второй. Захват за шею, резкий поворот кисти, хруст. Быстро как картинки мелькают, я далеко не с первого раза смогла понять, что происходит!
Удар в ногу, сзади! Это тот, справа, наконец решился.
Последний левый уронил болт и замахнулся ставшим бесполезным арбалетом. Нога немеет. Рывок. Оторванная рука вместе с арбалетом с диким ускорением летит вслед убегающему пятому, вырывая ему плечо — то самое, которое полетело через кусты в реку.
От рефлексии на пять проткнувших тело чужеродных предметов, три из которых торчали в животе, меня аж скрючило.
Дальше Вова завалился, неудачно упав вперёд, вдавливая в себя злосчастные болты. И об этом он тоже досадовал — что упал не так.
Потом скулёж. Акташ. Он изо всех своих щенячьих сил тянул за ворот куртки. Швы затрещали, Акташ постарался прихватить получше, вместе с одеждой захватил кожу, прямо с мясом, больно, блин. И слюнявы-ы-ый…
О, боги…
Надо выйти, воздуха глотнуть.
Я чувствовала себя рыбкой, вынутой из аквариума.
— Ну что?! Что он?!
Не сразу сообразила даже, кто рядом, лица сливались в сплошной ряд.