Безжалостный принц (ЛП)

— Аида, — отвечаю я.

— Аида...?

— Аида Галло, — подсказывает Каллум.

Эта линия на лбу изо всех сил пытается появиться снова.

— Я не думаю, что знаю Галло... — говорит она. — Вы являетесь членами загородного клуба Северного берега?

— Нет! — говорю я, подражая ее тону в фальши. — Может нам присоединиться к вам? Боюсь, в последнее время моя игра в теннис сильно страдает...

Она смотрит на меня так, словно у нее есть небольшое подозрение, что я смеюсь над ней, но не верит, что это может быть правдой.

Рука Каллума болезненно сжимается вокруг моей талии. Трудно не поморщиться.

— Аида любит теннис, — говорит он. — Она такая спортивная.

Кристина неуверенно улыбается.

— Я тоже, — говорит она. Затем, обернувшись к Каллуму: — Ты помнишь, как мы играли вместе во Флоренции? Ты был моим любимым парным партнером в той поездке.

Это забавно. Мне было бы насрать, если бы Кристина Кантли-Харт захотела пофлиртовать с Каллумом. Насколько я знаю, они могли трахаться на прошлой неделе. Но я нахожу чертовски неуважительным то, что она делает это прямо у меня на глазах.

Я смотрю на бедного Джеффри Харта, чтобы узнать, что он думает по этому поводу. До сих пор он не произнес ни единого слова. Он смотрит на телевизор над баром, по которому показывают основные моменты из игры Кабс. Он держит сумочку Кристины обеими руками, с таким выражением лица, как будто этот месяц брака был самыми длинными днями в его жизни.

— Эй, Джефф, — говорю я ему, — тебе тоже разрешили играть или ты просто таскал ракетки?

Джеффри приподнимает бровь и слегка фыркает.

— Меня не было в той поездке.

— Хм, — говорю я. — Очень жаль. Ты пропустил, как Кэл забил гол Кристине.

Теперь Кристина определенно разозлилась. Она прищуривается, глядя на меня, ноздри раздуваются.

— Ну, — говорит она категорично. — Еще раз поздравляю. Похоже, у тебя неплохой улов, Кэл.

Как только она удаляется с Джеффри по пятам, Каллум отпускает мою талию и вместо этого хватает меня за руку, его пальцы впиваются в мою кожу.

— Какого хрена ты делаешь? — рычит он на меня.

— Это твои настоящие друзья? — спрашиваю я его. — Ей следовало просто купить одну из этих маленьких собачек для своей сумочки. Джефф — неудобный аксессуар...

— Повзрослей, — говорит Каллум, с отвращением качая головой. — Хантли организовали для меня масштабный сбор средств в прошлом году. Я знаю Кристину с начальной школы.

— Знал ее? — говорю я. — Или трахал ее? Потому что, если ты еще этого не сделал, тебе лучше заняться этим, пока она не начала трахать тебя на публике.

— Боже мой, — говорит Каллум, прижимая пальцы к переносице. — Я не могу в это поверить. Я женюсь на ребенке. И не на обычном ребенке, а на дьявольском исчадии ада, как Чаки или Дети Кукурузы...

Я пытаюсь вырвать у него свою руку, но его хватка тверже стали. Мне придется действительно устроить сцену, чтобы освободиться, и я еще не совсем готова взорвать это событие.

Поэтому вместо этого я подаю знак ближайшему официанту и беру бокал шампанского с его подноса. Затем я делаю глоток и говорю Каллуму, тихо и спокойно: — Если ты не отпустишь меня, я выплесну этот напиток тебе в лицо.

Он отпускает меня, его лицо бледнее, чем когда-либо от гнева.

Но он наклоняется прямо к моему лицу и говорит: — Ты думаешь, что ты единственная, кто может испортить мои планы? Не забывай, что ты собираешься переехать в мой дом. Я могу превратить твою жизнь в настоящий кошмар с того момента, как ты проснешься утром, и до тех пор, пока я не позволю тебе снова лечь спать ночью. Я действительно не думаю, что ты хочешь начать войну со мной.

У меня чешутся руки выплеснуть это шампанское прямо ему в лицо, чтобы показать, что я об этом думаю.

Но мне удается сдерживаться. Совсем чуть-чуть.

Я довольствуюсь тем, что улыбаюсь ему и говорю: Посреди хаоса есть и возможности.

Каллум тупо смотрит на меня.

— Что... о чем, черт возьми, ты говоришь? Означает ли это, что ты собираешься попытаться извлечь максимум пользы из этого беспорядка?

— Конечно, — говорю я. — Что еще я могу сделать?

На самом деле, это цитата из «Искусства войны». Вот еще одна, которая мне нравится:

«Пусть твои планы будут темными и непроницаемыми, как ночь, а когда ты двинешься, обрушься, как молния»

8

. Каллум

После этой первой грубости Аида успокаивается и начинает вести себя прилично. Или, по крайней мере, она делает все, что в ее силах. Она натягивает улыбку и с разумной вежливостью болтает с потоком гостей, которые подходят, чтобы поздравить нас.

Чертовски неловко объяснять друзьям и семье, что я собираюсь жениться на девушке, о которой они даже не слышали, не говоря уже о том, чтобы встречаться. Снова и снова я говорю им: — Мы держали все в секрете. Это было романтично — держать это между нами двумя. Но теперь мы больше не можем ждать, мы хотим пожениться.

Я вижу, что многие люди бросают взгляд на живот Аиды, чтобы понять, есть ли какая-то особая причина, по которой мы так спешим.

Аида кладет конец этим слухам, выпив бокал шампанского до дна.

Когда она тянется за другим бокалом, я выхватываю его у нее из рук и вместо этого выпиваю сам.

— С тебя хватит, — говорю я ей.

— Я решаю, когда с меня хватит, — упрямо говорит она. — Чтобы напиться, мне нужно нечто большее, чем прославленный имбирный эль.

Но я вижу, что она уже менее устойчива на своих высоких каблуках, а ведь она и так не слишком устойчива.

Я рад, что она надела платье, хотя то, которое она выбрала, выглядит дешевым и слишком ярким. Что не так с этими людьми? Разве у них нет денег, чтобы купить приличную одежду? Ее братья выглядят как законченные головорезы. Один одет в гребаную футболку и джинсы, другой одет как Джеймс Дин. Данте крадется по комнате, как будто ожидает, что в любую минуту взорвется бомба, а Неро болтает с барменшей, словно собирается отвести ее наверх. Может, он так и сделает, это захудалое дерьмо. Я почти уверен, что он трахнул Нору Олбрайт в моем доме.

По крайней мере, Энцо Галло одет должным образом для этого случая и воспитан должным образом. Похоже, он знает здесь почти столько же людей, сколько и я. Не светских львиц с новыми деньгами, а все, кто глубоко связан со старым Чикаго. Я вижу, как они с уважением пожимают ему руку. Может быть, мой отец не совсем ошибался насчет преимуществ этого союза.

Мои родители подходят проведать нас, а рядом с ними Мэдлин Брек. Мэдлин почти семьдесят лет, чернокожая, с коротко подстриженными седыми волосами, в простом костюме и практичных ботинках. У нее спокойное и умное лицо. Если бы вы были глупы, вы могли бы подумать, что она дружелюбная бабушка. На самом деле она одна из самых влиятельных людей в Чикаго.

Как президент Совета уполномоченного округа Кук, она контролирует финансовые потоки крупных проектов, финансируемых государством, от парков до инфраструктуры. Она также обладает железной хваткой в отношении либеральных демократов Чикаго. Даже не подавая виду, что она сует свой палец в пирог, она умудряется назначить того, кого хочет, на ключевые должности, такие как городской казначей или прокурор штата.

Она проницательна и утончена, и совсем не та, кого я хотел бы видеть, выступающей против меня. Так что меня почти тошнит при мысли о том, что Аида скажет что-то неприятное в ее присутствии.

Когда она приближается, я шиплю Аиде: — Веди себя прилично. Это Мэдлин...

— Я знаю, кто она, — перебивает она, закатывая глаза.

— Мэдлин, — говорит мой отец, — ты знаешь нашего сына Каллума. Через несколько недель он будет баллотироваться на место Олдермена в 43-м округе.

— Отлично, — говорит Мэдлин. — Самое время, чтобы у нас там был кто-то с перспективой.

— На какую перспективу вы надеетесь? — спрашиваю я ее. — Может быть на того, кто сможет сохранить Линкольн парк в целости и сохранности?