Страница 72 из 105
Глава 37
— Это недоразумение, не слушай того кретина, Франческа. Я и твой отец давние друзья! — кричит Винченцо, пытаясь оправдаться, но разговоры заканчиваются в тот же миг, как на землю падает блок-ошейник.
Жужжащий выстрел кинетической пушки откидывает Аню вместе со взятым ею в плен бойцом прямо на меня. Лишь только Медоед переводит взгляд на опасность, как её «любимый дядя», незамедлительно вытащив ствол, стреляет девушке в спину. От предательства Медоеда не спасает её животная реакция, но в этот раз выручает заранее активированный боевой костюм. Непробиваемый панцирь из нанитов пускает иглы транквилизатора по косой и полностью блокирует выстрел шокера.
В ответ на предательство озверевшая Франческа, выпустив когти, сильным, переполненным ненавистью ударом разделяет дверь автомобиля на две большие части.
Пытавшийся спрятаться в салоне Винченцо вновь безуспешно стреляет, но в этот раз боевыми патронами. Мелкие свинцовые убийцы летят Медоеду прямо в голову, но на успевшей вновь активироваться маске нет и царапины.
В толкающем прыжке Франческа залезает в салон автомобиля, спиной дяди выбивая вторую дверь. Кувырок, и вот они оба уже на улице под прицелами десятка головорезов. Подняв Винченцо за грудки прямо перед его опешившей, ни на что не способной охраной, звериным голосом Медоед спрашивает:
— За что, Винченцо? Я думала, мы семья!
— И мы бы стали семьёй, если бы ты и твой отец выбрали моего сына, а не эту безродную дворнягу! С тобой вместе мы можем защитить Носфератус, спасти империю Пабло, а быть может, и его самого. Просто поверь мне, Франческа, вместе со мной… — пока его бойцы берут нас в окружение, трепыхаясь в воздухе, сыплет обещаниями старик.
— Сил твоей семьи едва ли хватит для защиты особняка отца в Америке… — периферийным зрениям взяв под контроль окружавших нас врагов, не решаясь заходить дальше, продолжает диалог Франческа.
— Есть люди, они помогут. Олимп обещал. Если Носфератус склонится, если примет их требования, то, возможно, нет, скорее всего, они пощадят тебя и твоего отца!
Когтистая рука насквозь пробивает грудь старика, не дав тому договорить. Проворачивая смертоносную лапу с пятью острейшими клинками на пальцах, та почти минуту вижидающе таращится на корчащегося от боли мужичка.
— Медоеды не становятся на колени и никогда ни у кого не просят пощады.
Круглые очки старика падают на асфальт. Испуская последний стон, тот обвисает на руке девушки, в глазах которой пылает ярость. Дух нерушимой скалы Пабло даже сейчас ощущается в действиях Франчески. В её решимости исполнить приказ отца чувствуется гордость, а также воля и желание доказать всем собственную силу. Сама суть Медоеда, как живого организма, отвергать страх, не идти на поводу у инстинктов и в каждом бою искать смерти — смерти своего врага.
Франческа не встанет на колени, не воспользуется призрачным шансом спасти того, кто сам, как Медоед, отказался от бегства и спасения. Гордость, дух воина и звериная ярость, поселившаяся в её сердце, принимали лишь только тот путь, на котором она своими клыками и когтями могла добиться желаемого результата.
— Тупорылая сука! — Начинается пальба, во Франческу летит всё, что только можно, но благодаря силе костюма и моему вовремя поднятому защитному полю сети, транквилизаторы и блокирующие нанитов заряды не долетают до взбешённого происходящим получеловека. Точно таким же остроугольным полем закрываю от огня нас с сёстрами.
Вдавив педаль газа, водитель, пытающийся спасти свою шкуру, желая раздавить Аню вместе со своим скулящим товарищем, начинает колёсами шлифовать дорожное покрытие. Едва машина дёргается вперёд, как, не проехав и десятка сантиметров, замирает на одном месте. Причиной тому вторая рука Франчески, что, пробив кузов тачки, оторвала от земли задницу полноприводного автомобиля. Передние колёса поднимают столб белого дыма, водила газует, но безрезультатно: Медоеда, словно вросшую в землю, не сдвинуть с места.
Не успевая покинуть авто, водитель вместе со своей тачкой летит прямо на крышу машины сопровождения. Сила Медоеда, с лёгкостью разбрасывавшегося двухтонными авто, по-настоящему пугала и не только меня…
Осознав, что благодаря поднятому мною барьеру достать Франческу обычным оружием не получится, видящие её силу приспешники Винченц, просто бросают своё оружие и пускаются на утёк.
— Не пущу! — рычит озлобленно Медоед, готовясь нагнать и уничтожить своих жертв, чем вынуждает меня вмешаться. Если наши разборки перекочуют на открытые улицы, то спрятаться от взявшей нас на прицел Цитадели станет куда сложнее. Поэтому прямо сейчас нам всем стоило как можно скорее покинуть проходную с её охреневшими выпучившимися глазами охранника.
— Стой, отпусти их, нам нужно уходить! — Обхватив ту всеми своими щупами, едва сумел остановить рывок Медоеда я.
— Они за всё заплатят…
— Идиотка! — злобное оскорбление Ани заставило Медоеда обернуться. — Зачем ты его убила? Тут же везде камеры, и теперь ты убийца, а мы, чёрт тебя дери, получается, твои сообщники…
Мои сёстры, прилежные ученицы, пай-девочки, считавшие Медоеда злом во плоти, внезапно оказываются в числе её соучастников. Какая трагическая ирония. Безусловно, у котельной множество камер, а если те не работают, что маловероятно, то есть сотни очевидцев нашего появления на втором уровне, а также парочка ни в чём не повинных, рассевшихся на первом ряду охранников.
Блять… Реши Франческа переметнуться к дяде и служить Олимпу или убей своего сородича, да хоть просто развяжи драку — так или иначе человек, называвшийся Пауком, получал полный карт-бланш в отношении нас с Медоедом и сёстрами.
В первом случае нас бы без сопротивления сделали невольниками, а после его послушными марионетками. Ну а во втором, дискредитировав Франческу Цивини, а также её защитников, он получил бы полное официальное право, используя ресурс Цитадели и геройской ассоциации, ликвидировать или захватить нас чужими руками. Разумеется, первый план был куда более благоприятным при условии, что хитрый мудак, играющийся с целым городом, не задумал чего-либо ещё.
Проложив маршрут до ближайшего спуска на уровень 2.5, прервав мысленные терзания Франчески, глядевшей на труп своего дяди, беру девушку за руку и тяну за собой. Взгляд безумных глаз становится мягче, в эмоциональном поле чувствуется жалость. Не сопротивляясь, без лишних слов та двигает за мной.