Страница 6 из 7
Деревушка Аверилл-Парк – названная так в честь богатого адвоката и землевладельца Горацио Ф. Аверилла, который, как известно, был изгнан из Троя после организации ареста беглого раба из Вирджинии Чарльза Налле в 1860 году, – была центром активности в Сэнд-Лейке. Более двухсот человек, включая женщин и детей, работали там на водяных мельницах, производя все, от бумаги до шерстяных кальсон и чулочно-носочных изделий. Другие местные жители обрабатывали землю, охотились, ковали железо, добывали кленовый сок или рубили лес.
Аверилл-Парк фактически служил центром города.
Улицы были усеяны семейными магазинчиками, включая кафе-мороженое, аптеку, продуктовый магазин, пекарню, сапожную и портняжную мастерскую, и жаркими летними ночами жители собирались с соседями на ступеньках почты или крылечках гостиниц и сельского универмага в надежде на легкий ветерок. По воскресеньям по всему городу звенели колокола, и церкви – в основном протестантские – манили верующих к своим шпилям. Была среди них и баптистская церковь, на колоколе которой, изготовленном в Трое, имелась надпись на латыни: Defunctos ploro («Оплакиваю усопших»).
Аверилл-парк был последней остановкой на маршруте «Трой энд Нью-Ингланд рейлуэй тролли лайн», компании, предоставлявшей единственное средство общественного транспорта. Протяженность линии между Альбией, одним из районов Троя, и Аверилл-Парком составляла тринадцать километров. Летом посетители с севера и юга, особенно из Троя, Олбани и даже из Нью-Йорка, расположенного в двухстах сорока километрах к югу, приезжали в Аверилл-Парк на дневные или выходные экскурсии, а некоторые даже оставались на все лето. Гостиницы росли как грибы после дождя, и спрос в июле и августе был настолько велик, что заведения зачастую бронировались до отказа. Для гостей здесь устраивали вечерние танцы, концерты, карточные игры. В отеле «Мейпл гроув» даже была своя бейсбольная команда, состоявшая исключительно из постояльцев гостиницы.
Близлежащее озеро, Кривое, было любимым местом отдыха президента Теодора Рузвельта в бытность его губернатором штата Нью-Йорк; ему нравилось охотиться в здешних лесах и любоваться видом на город со скалы Медвежья Голова. Но особой популярностью пользовалось треугольное Хрустальное озеро, находившееся примерно в полутора километрах к югу от конечной остановки трамвая. Там гостям предлагалось катание на лодках, пикники, рыбалка и даже парк развлечений. Наличие колеса обозрения, карусели, танцевального зала, киосков и пляжа обеспечивало этому месту достаточную известность для того, чтобы называться Верхним Кони-Айлендом.
Разумеется, такая жизнь была не для всех. Негласный, но вполне реальный барьер разделял богатых приезжих и горожан, которые обычно держались от чужаков на расстоянии и относились к ним настороженно, хотя и не упускали случая подзаработать, показав лучшие места для охоты и рыбалки.
К востоку от Аверилл-Парка находится Сэнд-Лейк; к западу – соответственно Уэст-Сэнд-Лейк. Как и Аверилл-Парк, каждое из этих поселений представляло собой примерно одинаковый набор жилых домов, церквей, отелей, магазинов и мельниц. Население деревушек Сэнд-Лейк и Уэст-Сэнд-Лейк было намного меньше населения Аверилл-Парка, и им не хватало развлекательных достопримечательностей, которые привлекали бы летних туристов.
Табортон был своего рода неофициальной деревушкой в самом восточном углу города, деревушкой, простершейся на холмистой, густо поросшей лесом местности. Здесь жили «горцы», люди, известные своей приземленностью и практичностью, а также врожденным недоверием к чужакам. Жители Табортона по большей части были самодостаточными фермерами, лесорубами или угольщиками и на фабрики или мельницы шли работать неохотно. Обширные сельские владения давали им больше пространства, развивая сильное чувство индивидуальности и рождая широкий спектр эксцентричных персонажей. Ночь на одинокой горе Табортон могла быть пугающе тихой, если не считать случайных звуков дикой природы и выстрелов. Это фермеры, растянувшись в своих шезлонгах с кувшинами крепкого сидра, палили в бобров, наносивших немалый урон посевам.
На уединенных холмах Табортона собирались обычно неугомонные мальчишки, сбегавшие туда от повседневной скучной жизни.
Лоуренс Грубер, подросток из Аверилл-Парка, работал полный рабочий день на трикотажной фабрике компании «Фейт» на Берден-Лейк-роуд, недалеко от центра деревни, где скручивал и разрезал сырую шерсть и хлопок («Ты только верь, Уилл, ты только верь», – советовали друзья и родные соучредителю предприятия Уильяму Д. Махони). Но выходные парень мог проводить так, как ему заблагорассудится, и не собирался нарушать привычный порядок дня из-за какой-то жары: он и шестеро его друзей регулярно ночевали в Табортонском лесу без назойливого надзора взрослых. Днем они ловили рыбу и охотились на белок; ночью, когда сгущалась тьма и высыпа́ли звезды, собирались вокруг потрескивающего костра, ели свежую рыбу и запивали ее бодрящими напитками.
Вечером в пятницу, 10 июля, мальчики поставили свои палатки на обычном месте, примерно в тридцати метрах от небольшого озерца в форме искривленной восьмерки, известного среди местных жителей как Тилз-Понд – «пруд Тила», – по имени фермера, которому принадлежал участок, Конрада «Енота» Тила. Несколькими годами ранее Тил запрудил ручей Хорс-Хевен, сбегавший с горы Табортон, плотиной из нагроможденных друг на друга валунов, создав пруд для питания своей лесопилки. Уединенный пруд был небольшим, но глубоким в середине, некоторая часть его была скрыта разросшимся на берегах подлеском. Место, выбранное мальчиками, было защищено величественными соснами, кленами и дубами от безжалостного солнца.
В 9:30 в субботу Грубер, направляясь по каким-то делам, заметил нечто, плававшее в густом, застоявшемся пруду. Убежденный, что это выброшенный предмет одежды или случайный мусор, паренек оставил его без внимания.
Примерно через пять часов Грубер снова оказался у пруда, когда ему пришлось пересекать плотину по пути к главной дороге. Предмет все еще был виден – он покачивался в том месте, где глубина составляла около метра. На этот раз Грубер присмотрелся к нему повнимательнее и в считаные секунды пришел к ужасающему осознанию того, что это не одежда и не мусор, а безжизненное человеческое тело.
Его первым желанием было позвать на помощь. Один из его приятелей по походу, Джордж Уайт, только что отправился на обед в дом Гилберта Миллера, фермера из Табортона. К счастью, Уайт все еще находился в пределах слышимости.
– Джордж, вернись! – закричал Грубер. – Мне кажется, в пруду тело!
Паника в голосе друга поразила Уайта прежде, чем он полностью осознал значение этих слов.
Он побежал вдоль береговой линии обратно к Груберу, который указал на тело, медленно плывшее к ним лицом вниз, с раскинутыми руками, так что над поверхностью воды виднелись только голова и плечи. Теперь они смогли разглядеть прилипшее к нему промокшее платье. Большие черные гребни для волос в форме полумесяца со стразами и так называемая «крыса» – аксессуар для создания пышных причесок в стиле «помпадур» – оставались прочно закрепленными на спутанных волосах.
Зрелище было мучительное, тяжелое, но в то же время завораживающее, и подростки не могли отвести взгляд от тела. Грубер, уже зная ответ, спросил:
– Как думаешь, она мертва?
– Скорее всего, – ответил Уайт.
– Что будем делать? Попробуем вытащить или нужно позвать кого-нибудь?
На мгновение они замолчали, обдумывая создавшееся положение.
– Ты подожди здесь, – наконец сказал Уайт, – а я позову на помощь.
Он бросился на поиски Гилберта Миллера, который в свои пятьдесят четыре года имел многолетний жизненный опыт общения с этими пареньками. Оставшийся у пруда Грубер молча наблюдал за дрейфующим телом, сожалея, что не оказался где-нибудь в другом месте.
Давний житель Табортона, знавший этот район вдоль и поперек, Миллер сразу осознал всю серьезность ситуации. Накануне днем он тоже заметил некий плавающий в пруду предмет, когда спускался с горы, чтобы доставить молоко в отель Крейпа, который находился на окраине соседней деревушки Сэнд-Лейк. Тогда он продолжил свой путь, подумав, что это какая-нибудь пустая сумка или сверток с одеждой.