Радужные листики

И она ещё раз ткнула его пальцем в грудь. Николай попятился к калитке, бормоча и оправдываясь:

- Да ладно, вам, Агафья Агафоновна, не сердитесь пожалуйста, ведь Василий всем рассказал, как она быка каким-то айкикоком остановила, она у вас очень необычная девочка, а необычные девочки могут намного больше обычных. Погорячился я, извините пожалуйста, я больше не буду.

Николай так всё задом, задом и быстренько скрылся за калиткой.

Тут как раз из дома на подмогу подоспела Маша.

- Бабушка, а что это за злобный неприятный дядя? – спросила она.

- Да Колька это, – усмехнулась бабушка, - он всегда хулиганом рос, я ему по молодости даже один раз всыпала за дело, так с тех пор он меня боится, издалека здоровается. А тут - на тебе, на двор припёрся.

- А детей бить непедагогично, - заявила Маша, - может он после того и вырос таким задиристым.

- В наше время было можно, - возразила бабушка, - да и дети другие были, а этот с пелёнок такой, девочек обижал, в садах яблоки воровал, учиться не хотел, даже курить в семь лет начал. А дрался так вообще каждый день, прямо как бык его. Тут уж поверь мне, никакое воспитание не поможет. Я его даже от тюрьмы один раз уберегла, а в школе столько с ним намучилась. Все мне: «Отчислите его, Агафья Агафоновна, ну сил больше нет терпеть безобразия, отчислите», а я им: «Мы – школа, мы должны вырастить из него человека». Вот растили, растили, а выросло не пойми что: вроде мужик огромный, а человек-то маленький.

- А сам здоровый такой, нависает над тобой, кулачищи как молоты летают, мне за тебя страшно стало, - сказала Маша.

- Знаешь что, - бабушка присела на скамеечку и задумалась, устремив пристальный взор куда-то в своё далёкое прошлое, - поработаешь с моё директором школы - ничего и никого бояться не будешь…

«Ну да, - подумала Маша, - часто побеждает не физическая сила, побеждает человеческий дух. Духовный народ никто и никогда завоевать не сможет».

- … и ведь представляешь, - бабушка очнулась от своих мыслей, - быка на корриду готовил, аспид, деньги на этом заработать решил. Животных убивают, а публика сидит, потешается. Что за люди то такие? При этом ещё и истязают быка, пиками колют, а все сидят и наслаждаются мучениями животного. А уж если тот кого на рога поднимет – так вообще удовольствие неописуемое. А ты знаешь, что за два века этих коррид погибло более четырёхсот матадоров-пикадоров, а уж сколько их перекалечено, лошадей изуродовано – тысячи. И всё ради привлечения толпы, ради её денег.

- Это бабушка, - пояснила Маша, - как раз проявление животных инстинктов человека. Всё тёмное внутри него, жестокое, чёрное вылезает наружу и требует крови. Попросили бы соседа, чтобы в нос дал, - и сразу бы весь запал вышел, да и кровь бы пролилась, сами бы над собой и потешились.

- Вот-вот, внученька, - согласилась бабушка, - именно так. Этих зверей в клетке держать нужно, а не потакать им. Ведь некоторые до того расходятся, что потом миллионы других на войну ведут ради своих амбиций, как баранов на убой. А может этим баранам так и надо, раз соглашаются смерть нести ради прихоти другого?

- Нет, бабушка, - не согласилась Маша, - это уже политика, в международных конфликтах уже другие законы.

- Законы, Машенька, всегда одни и те же, - посетовала бабушка, - жестокость, и жадность. Большинство войн заканчивается как раз ограблением побеждённых народов, и ради этого эти войны и начинают. А народам своим сказки рассказывают про всякие святые идеи, да освободительные походы, и на чужих жизнях богатство себе устраивают. Толпа на то и есть толпа, что мышления у неё нет, в этом вся и беда. Представь, что какой-нибудь предводитель собирает армию, чтобы напасть на своего соседа. А люди вместо того, чтобы гибнуть из-за прихоти одного человека, возьмут и посадят его в тюрьму, чтобы знал, что вытворять. Или наоборот, какой-нибудь правитель грабит свой народ, а защищающие его солдаты, вместо того, чтобы разгонять своих возмущённых соотечественников, возьмут, да арестуют грабителя, чтобы другим впредь неповадно было. Как бы на Земле спокойнее и лучше жить стало. Вот возьми нашего петуха – любит он подраться, задиристый не меру. Ну и летал бы себе к такому же Бодуну, и бодались бы там друг с дружкой в удовольствие. А возьмись он вдруг напасть на нашего соседа, чтобы свой курятник расширить, да ещё и поссорить меня с ним из-за этого, так я его первая в клетку запру, да и не выпущу, пока не успокоится, хоть неделю.

Петух, который что-то выклёвывал неподалёку от них, на этих словах бабушки как-то уж странно покосился на неё и посеменил в сторону курятника.

- Видишь, - указала на него бабушка, - считается вроде, что глупая птица, а всё понимает. И любое животное всё понимает, и бык тот же. Даже крот, что у нас в огороде землю роет, наверняка ведь тоже о чём-то размышляет. Мы просто не можем пока знать это.

- Я полностью с тобой согласна, – поддержала бабушку Маша, - нужно тратить силы на созидание, а не на разрушение. В общем, мир всем.

А сама подумала: «Эх, бабушка, знала бы ты, как сейчас права. Уж Крот то этот так всё понимает, что я сама часто понять его не могу, настолько заумные мысли в его голове рождаются».

Глава 50. В которой Маша, выполняя обещание, данное Кроту, так его перевыполнила, что лучше бы и не выполняла, а всё потому, что делала это не сама и забыла, что за выполняющим, а проще говоря, выполнителем, при делегировании полномочий всегда требуется контроль.

В этот момент за забором остановилась машина, хлопнула дверь, открылась калитка, и во двор вошёл дедушка Василия, неся канистру.

- Всем доброе утро, - поздоровался он, - вот привёз вам бензин, куда поставить?

Несмотря на возраст, дедушка Василия выглядел очень хорошо: такой же светлоголовый, как и его внук, правда уже без такой шевелюры, среднего роста, подтянутый, молодцеватый, с искринками в серых глазах, и доброй улыбкой, прячущейся под пышными пшеничными усами.

- Здравствуй, Матвей, - поздоровалась бабушка, - спасибо тебе большое, поставь её у сарая, пожалуйста.

Матвей Дмитриевич отнёс канистру к сараю и вернулся:

- Что-то ты, Агафья, давненько у нас не бывала, заходи в гости, Нина рада будет.

- Так пока до вас дойдешь, уже и обратно идти пора – день к закату клонится, - пошутила бабушка. – Это вам проще – сели в машину и доехали до меня. А то пешком в наши то годы уже не очень и хочется в даль такую тащиться. Уж лучше вы к нам. Лето же, у меня и огород, и живность, и внучка. На путешествия времени нет совсем. Лучше привози сюда Нину как-нибудь, посидим, поговорим, чайку попьём, вспомним былое.

- Ты что это? – удивился Матвей Дмитриевич. – Какие полдня? Тут всего-то до нас пара километров, а на велосипеде вообще десять минут будет. А в нашем возрасте это даже необходимо – и для лёгких, и для сердца, и для мышц, и даже для мозга.

- У меня для всего этого огород есть, - ответила бабушка, - вверх, вниз, вверх, вниз – тут тебе и лёгкие, и сердце, и мышцы, и даже мозг работает. Очень, знаешь ли, полезные упражнения, особенно, когда ещё и солнце припекает. А на велосипеде теперь внучка ездит, и, кстати, всё время с твоим внуком.

- Да знаю я, - улыбнулся дедушка Василия, - зато у него столько новых дел появилось, и впервые! даже собственная барышня.

- Это я что ли? – не поняла Маша. – Я не его, я бабушкина. Но с ним интересно, мне нравится.

Тут как раз за забором звякнул велосипедный звонок, и во дворе появился сам Василий.

- Деда, привёз? – с ходу то ли спросил, то ли сообщил всем мальчик.

- У сарая оставил, - сказал Матвей Дмитриевич, - иди, заправляй косилку. А я поеду, дела ждут. Так что бывайте здоровы, - попрощался он, - а ты, Агафья, не забывай – всего-то десять минут!