Комбриг

Гитлер бомбит Францию, но продвинулись немцы всего на несколько километров, взяли Страсбург и упёрлись в линию Мажино. Или не додумались атаковать через Бельгию, где скупердяи французские почти не построили укреплений, а, может, нет гениального стратега Манштейна и некому разработать в Германии удар через Ардены. Тем не менее, немцы уже неделю ломают себе зубы о сплошную полосу укреплений, что работящие французы понастроили. И с бомбёжками всё хуже, опять же, если верить польским газетам. Зенитки наловчились сбивать «лаптёжников» и «тетушек Ю», а с учётом того, что куча самолётов у Германии в легионе «Кондор» и их из Испании теперь придётся гнать через территорию враждебной Франции, то о них можно и позабыть, их там русские и испанцы без подвоза новых и без подвоза горючего, и запчастей перемножат на ноль. Заводы работают и новые самолёты делают, но если французы их будут сбивать быстрее, чем немцы клепать на заводах, то это ведь другой расклад.

А вот в Польше не всё так радужно. Скорее всего, правда, это можно узнать только из косвенных оговорок, немцы движутся к Познани. Тоже неспешно. По пятьдесят километров день не проходят. Войско Польское огрызается, но немцы наступают. Поляки под давлением Англии войну-то Гитлеру объявили, но отмобилизоваться не успели, войска двинуть к границе тоже. На что вообще надеялись, ну, хотя англичане своего добились — Германия опять воюет на два фронта.

Брехт добился большего. Не будет «Мюнхенского сговора». Прочитав газеты, Иван Яковлевич такой вывод для себя сделал. Война больше месяца не продлится. Подпишут мир, все останутся при своих. И взбешённый таким феерическим провалом Гитлер бросится ещё быстрее наращивать мышцы стальные. Как бы и не надорвался, но теперь уже точно в июне 1941 года Великая Отечественная не начнётся. Значит, они с Толстым были не правы, историю, как раз делают личности. Нет Манштейна и не попёрло у немцев, есть Брехт и война началась на год раньше и совершенно по другим лекалам. Вот вам и «буря в стакане», дорогой Лев Николаевич.

Иван Яковлевич отложил газеты. Остальные более подробно можно и вечером почитать. Сейчас у них запланирован поход в антикварные магазины, всё же хотел Брехт оставить себе эти двадцать тысяч рейхсмарок или сейчас — сорок тысяч злотых. Пусть и не в виде чего полезного, но хотя бы картины прикупить или какие дорогие старинные кубки с кучей самоцветов. Ну, а отберут в СССР, так можно будет потом коту говорить: «Всё, всё, что нажито непосильным трудом. Два пиджака замшевых …».

Правда тут его Малгожата своим чириканьем на один интересный план надоумила. Не ход конём, так, «контргамбит» против Ежова. Нет, убивать не будет. И без него расстреляют. Хитрая хитрость одна.

Глава 5

Событие тринадцатое

- А вот бы накупить китайских часов по дешёвке, на машине времени махнуть в прошлое лет на 20, там их загнать по высоким ценам и накупить на полученные деньги доллары по 60 копеек!

- Или лучше изобрести такую машину как Ксерокс только для предметов, а потом взять кусок золота, и ксерить его… ксерить!..

- Так, господа министры… ещё будут предложения по оздоровлению экономики?

Поход по антикварам можно назвать неудачным. Можно, если не одно но … Совсем не главный по тарелочкам Брехт был в живописи. Как все люди двадцать первого века был в «Эрмитаже», был в «Русском музее» и на нескольких выставках, как москвич ещё и чуть больше остальных средних жителей России, наверное, но отличить не самые известные картины и назвать автора по манере письма, конечно не мог. Может быть, ему подсунули копию, может просто выдали одну картину за другую, а может, ведь, и правдой оказаться. Картина называлась: «Подавление индийского восстания англичанами». Пустынный такой пейзаж с хмурым небом и бравые английские солдаты в красных клубных пиджаках привязали к пушкам доисторическим с огромными колёсами индусов, судя по одеждам, и готовятся пальнуть. Не самый главный и по историческим тарелочкам Брехт, но должно быть — подавление «восстания сипаев».

Продавец и хозяин магазина — еврей. Вот, как их на картинках рисуют, в шапочке — ярмолке. С горбатым носом и кучерявой головой. По-русски говорил совершенно без акцента. Должно быть, сбежал бедняга от большевиков. Звали, понятно, Мойша. Мойша Абрамович. Предок, всяко разно, фаната «Челси». Запросил за картину десять тысяч злотых. Брехт посмеялся и пошёл к выходу. Вообще, магазин не подвал, как обычно, а первый этаж в двухэтажном большом доме с мезонином чуть не в центре Кракова. Именно это и вселяло надежду, что картина подлинная и именно кисти Верещагина. Не бедный человек пан Абрамович, если может себе такой дом и магазин позволить держать в центре бывшей столицы Польши.

Брехт сначала долго ходил вдоль стен, даже присмотрел одну картину с таким средиземноморским пейзажем и кусочком синего моря. Солнечную. А потом, как бы совсем и не интересуясь, спросил, а чего, родной, есть ли у тебя русские художники, говорили через переводчика Малгожату на немецком, ну, первую минуту, потом сам хозяин перешёл на немецкий, и немецкий такой же плохой, как и у Брехта с кусками из идиша. Иван Яковлевич под нос проговорил:

— Не мне одному нужно произношение поправить.

По-русски проговорил. И тут Мойша уже на русском и говорит:

— Так давайте не мучить девушку и себя, и будем говорить на языке товарища Пушкина.

— По-французски что ли? — решил пошутить Иван Яковлевич.

Посмеялись, и Мойша подвёл Брехта к этой картине. Нет, не понравилась. Уныло, и жалость к белым индусам, если честно, не вызывает. Но если верить Абрамовичу, то это Верещагин. Вернуть решил полковник его на родину. Хватит шастать по заграницам.

Про Верещагина как-то в одном из музеев рассказывала красивая экскурсоводша интересные всякие вещи, и одну фразу Иван Яковлевич запомнил, на себя спроецировав, тоже ведь холерик. Дословно не помнил, но примерно так звучала: «Затаскают по участкам и канцеляриям. Я ведь по живости характера способен буду кому-нибудь и в харю плюнуть, и в рожу дать». Это он кому-то там сказал, вернувшись из Индии, посмотрел на русскую действительность и назад отбыл. И долго там ездил по стране слоновьей — рисовал.

Глядя на картину, Брехт вспомнил, что у индусов нашли англичане ахиллесову пяту. Смерти сипаи не боятся, и казнь их не страшит. Боятся совсем другого — необходимости предстать пред высшим Судьёю в не полном, истерзанном виде, без головы, без рук, с недостатком членов. После того, как тело пушками разорвали на части, хоронят потом вместе, без строгого разбора того, которому именно из жёлтых джентльменов принадлежит та или другая часть тела. Европейцу трудно понять ужас индийца высокой касты при необходимости только коснуться собрата низшей: он должен, чтобы не закрыть себе возможность спастись, омываться и приносить жертвы после этого без конца. А тут может случиться такой казус, что голова брамина ляжет на вечный покой около позвоночника парии. Сразу восстание на убыль пошло. Назвали этот способ казни «дьявольским ветром».

Услышав цену, Брехт, махнул рукой и двинулся к двери. Деньги есть, но цена запредельная. К тому же никакой гарантии, что подлинник. На секунду задержался, мазнув взглядом по средиземноморскому пейзажу, хотел уже спросить предка футбольного фаната о цене этой вещи, но тот сам оказался рядом.

— Эту картину отдам в подарок, если купите первую.

— За полцены …

— Семь тысяч.

— Четыре!

— Вы, уважаемый, не правильно торгуетесь, цену надо повышать, а не понижать! — опешил Мойша.

— Три.

— Нет, так мы не сойдёмся …

— Две с половиной.

— Я согласен на ваше предложение в четыре тысячи, — сдался старший Абрамович.

— А нет в пару к этой средиземноморине? — Ткнул полковник пальцем в понравившийся пейзаж.

— Отчего же не быть, вот же рядом совсем. Тысяча злотых. Кто-то из учеников Айвазовского.