Комбриг

А Малгожата? А что? Тоже ведь одна в Познани живёт. Дурью не занимается, а занимается науками, вон, с немцем как знатно разговаривает. Потому и пригласил её богатей этот в переводчицы. Как вот только они вдвоём с женой Марысей будут с хозяйством справляться, Ну, разве, что на часть тех денег, что немец посулил, батраков парочку нанять. А и то дело. Ребята страну посмотрят, деньжат немного заработают, а он Важика с братом наймёт, втроём-то, хоть они и лодыри знатные, справятся. И с севом, и со скотиной. Только сразу нельзя соглашаться с богатеем. Чем чёрт не шутит, господи прости, вдруг ещё сотенку с немчина удастся стребовать. Ему и нет разницы, туда-сюда сотня, вон, машина какая, а им всё в кубышку. Две свадьбы же играть, ну, может, и не в этом году.

— Пан Матеуш, я бы на вашем месте сам их отправил подальше, и чем скорее, тем, лучше, — словно угадав его намерения поторговаться, бросил свою гирьку на весы германец.

— Это зачем? — Лабес так же грузно, самую малость прихрамывая, прошёл на своё место, сел и замочил усы седые пышные в кринке с молоком. Время потянуть и сообразить, о чём это гость говорит.

— Вы же радио вместе со мной слышали. Германия напала на Францию. Сейчас Англия объявила ей войну и Сейм ваш сегодня или завтра тоже объявит войну Германии. Англичане их заставят. И тогда у вас реквизируют машину, да и сына в армию заберут, а дочь тоже, она же уже медсестрой может работать. Потому вам просто сегодня же нужно отправить их как можно дальше от дома. Германец воевать умеет, уж поверьте на слово.

— Так думаете, герр Отто? — разговаривали неспешно. Пока Малгажата одного выслушает, пока переведёт второму, тем более что этот немчин её с трудом понимал, говорит, жил долго в Испании забыл язык.

— Я не думаю, я вместе с вами радио слушал.

— Так всем миром навалимся и сотрём ту Германию с карты, теперь навсегда. — Махнул рукой Матеуш, он в первую мировую не воевал, хромой, не сильно, но хромает. Под конец войны хотели обозным взять, да тут фронт и посыпался. Австрияки деру дали, не до обозных им стало.

— Не думаю. Немцы серьёзные вояки. Готовились к войне. Танки новые делают, самолёты. Нет, быстро война не кончится.

— Так, что собирать детей? — забыл пан Лабес про сотню марок, что выкружить хотел.

— Собирать и быстрее, нам сегодня обязательно нужно Познань миновать. Большой город — большая опасность. Их бомбить Германия будет в первую очередь.

— А вы… — Матеуш хотел напомнить гостю, что он сам германец, и что ему вообще опасно будет в стране оставаться, если война начнётся. Однако гость его понял с полуслова и достал из кармана паспорт синий, а не немецкий серый.

— Я — гражданин Испанской Республики. Мне ваши войны не интересны. Там у нас своя идёт.

— А чего же rozmawiać (разговариваете) на немецком?

— Ну, по рождению я немец, а вы знаете испанский или ваша дочь? Как бы мы с вами общались.

— И то, правда. Ну, тогда пойдёмте собираться. Познань не близко. Да ещё если на двух машинах ехать. Это у вас быстрая машина, а у Ласло грузовик.

— Согласен с вами, пан Матеуш, чем быстрее выедем, тем лучше.

Малгожата перевела и вопросительно взглянула на отца. Что скажет? Отпустит или нет в такое далёкое путешествие, страсть как ей хотелось проехаться на этой красивой дорогущей машине. А сколько всяких событий их ждёт в дороге, будет, что потом подругам рассказать, когда домой вернётся.

— Чего расселись! — грузно поднялся из-за стола пан Матеуш. — Десять минут вам на сборы, — но, глянув на дочь, поправился. — Ладно, но чтобы через полчаса вас духу не было дома. Марыся, не реви, бегом дочь собирай. Потом уедут, и поревёшь, если все дела по хозяйству уже сделала. Да и пошукай там в погребу, чего из еды им с собой собрать по-быстрому можно. Сало, рыбки солёной. Хлеба. Мёд, жбанчик возьми.

— Держите, пан Матеуш, здесь тысяча марок. Проживание в гостиницах ваших детей за мой счёт, питание тоже. Бензин на обратную дорогу тоже я куплю. Но на всякий пожарный дайте им с собой немного ваших денег. Да, стоп. Если у вас есть лишние деньги польские, то я немного поменял бы на всякий случай, если вам нужны рейхсмарки, конечно.

— Чего же не поменять, только не больно много. Марок на сто хватит злотых у меня.

— Нормально. Думаю, на первое время хватит, а в Познани заедем в банк и поменяем. Пошёл и я собираться. Орлы, подъём. Уезжаем через полчаса. — Это уже осоловело сидящим с полными пузами интербригадовцам.

Событие шестое

Если вы увидите ядерный взрыв — повертитесь на 360 градусов, чтобы получилась равномерная корочка.

Опять опоздали. Только выехали из Любневиц, по направлению в городок соседний Мендзыжеч, как сидевший с надутым ртом на заднем сидении Ванька — Хуан тронул Брехта за плечо. Иван Яковлевич спокойно вёл «Мерседес» за «Фордом» Ласло и разговаривал с устроившейся на переднем сидении пани Малгожатой. Не просто так разговаривал, красивые веснушки у девушки расхваливая и клинья подбивая, нет, информацию собирал. Познань не миновать, вот и интересовался, есть ли там немецкие банки, много ли банков вообще, нужно ведь поменять чуть не двадцать тысяч марок. Куча денег. Это почти два таких Мерседеса в Германии купить можно. Вообще Брехт не знал, что теперь делать с деньгами, после того, как «Мерс» им достался бесплатно. В СССР они не нужны, их придётся сдать государству. Напокупать на них назад золота?! Так, ещё хуже. Уж русские пограничники найдут. Купить в Польше антиквариат? Ну, может быть, но на таможне в СССР тоже не дураки и поймут, что это такое и сколько это стоит. Уже те картины, что Брехт с собой вёз и то под вопросом, не реквизируют ли. Культурная ценность, и всё — ваши не пляшут. Пока ничего интересного Иван Яковлевич не придумал, но, что марки нужно поменять на злотые, вроде бы напрашивалось.

— Товарьищ колонель, — по-русски обратился к нему Хуан, — Миня тудья надо.

— Тудья? — Брехт сбросил скорость. — Тудья кудья?

— В кусти. — Покраснел пацан.

Ага, вона чё, и русский понятен. Приспичило парню, а тут деваха молодая и красивая сидит. Неудобно ему. Брехт. Нажал на клаксон несколько раз, в надежде, что Ласло услышит. Такой простой и полезной вещи, как заднее зеркало на машинерии фордовской поставить не додумались. Усвистает парень без них. Нет, услышал и остановился. И прямо перед свороткой в лес.

Брехт ему и показал, чтобы сворачивал, самому вдруг организмус тоже напомнил, что он чуть не литр молока час назад выпил. Всё, пришла пора удобрение для кустов наружу выпускать. Свернули, остановились на опушке, но под прикрытием огромного дуба, который даже без листвы небо застил. Вылезли, Иван Яковлевич только вылез из машины, как услышал непонятные звуки.

И тут над ними пролетели самолёты, три тройки. Оба-на гевюр цузамен!!! Лаптёжники! Или — Junkers Ju 87 — пикирующий бомбардировщик — одномоторный двухместный (лётчик и стрелок) пикирующий бомбардировщик и штурмовик. Всё, друже паны, приплыли. Эти придурки в польском Сейме объявили Германии войну. Земельки им мало. Дебилы, ну, сейчас эти певуны, споют вам песню, траурную.

Спутать с каким либо другим самолётом Ju 87 нельзя. Самолёт выделялся крылом типа «перевёрнутая чайка», развитым неубирающимся шасси и, в начале войны, рёвом сирены, которая, кроме устрашения, давала лётчику определять на слух скорость пикирования. Сейчас в пике не шли, а значит и не распугивали пейзан рёвом сирены. Дальность полёта у лаптёжника восемьсот километров. Значит, ребята летят бомбить Познань. И чего войну тогда поляки объявляли, где их ПВО, где их самолёты??? Ну, дураков нужно учить. В реальной истории оборона Польши по границе была просто разогнана санными тряпками. Вот он заварил кашу, начав вторую мировую на год с лишним раньше.

— Это что Иван Яковлевич? Немцы? — проводил Хуан взглядом «певунов».

— Немцы. Летят бомбить Познать. Но их не много, наверное, аэродром хотят уничтожить.

— А мы? — это влез Ласло.