Наизнанку

Яна просочилась в дверь, как можно сильнее вжимаясь в дверной косяк, чтобы не прислониться ко мне. При этом она дважды облизала свои губы и продолжала пялиться на меня, как на самого горячего стриптизера. Я сжалился и сделал шаг назад, захлопывая дверь. Заноза скрылась в кухне, захлопнув за собой дверь. Не мог сдержать улыбку. Просто не мог. Поправив пошатнувшуюся картину, пошел искать нежданного гостя.

– Чем обязан? – Моисей рассматривал бутылки спиртного, стоящие в стеклянном баре, а я поспешил скрыться в спальне, чтобы Моисей не увидел то, что не могло быть скрытым тонкой тканью полотенца.

– Янка уперлась и отказывается от охраны. Поэтому вот, привез ее в универ.

– Да, упрямства ей не занимать, – натянув футболку и джинсы, вышел к Моисею, который уже сидел на диване, смакуя коньяк.

– Знаешь, а ведь я вчера впервые посмотрел на своих «быков», как на людей. Я даже не понял, когда заметил тусняк у сторожевого домика. Выхожу, а там сплошные молодые люди в джинсах и пуловерах, да мужчины в строгих костюмах.

– Моисей, это только начало. Если ты хочешь прикрытую спину, надежную опору, поддержку, и, не дай бог, если доведется снова искать свою дочь, то ты первым делом обратишься к своим людям, а не к совершенно незнакомому дяденьке, – я закурил и сел в кресло у открытой створки балкона.

– Хорошо поёшь.

– Я не пою, а говорю, то, что знаю, – взгляд упал на папку, которую вчера передал мне Бояра. Что может заставить человека задуматься о своем окружении? – Держи!

Моисей вздернул бровь, но все же протянул руку к довольно толстой папке.

– Что это?

– Считай, что это дневник, где проставлены оценки твоих парней. А учителя в основном при погонах! – хотелось взвыть оттого, что не успел выпить кофе, а кухня была оккупирована врагами.

Черт! Оставив раскрасневшегося Моисея, вышел в коридор. Просто, чтобы убедиться, что дверь закрыта. Но нет. Черный паркет был словно разрезан небольшой полоской света. Черт! Что я делаю? Подсматриваю? Причем, в собственной квартире! Что происходит? Внутренний голос мог орать сколько угодно, но ноги сами несли меня по темному коридору к двери. До ушей стало долетать тихое пение. Прижавшись к противоположной стене, я был скрыт тенью, но при этом в приоткрытую дверь мне отлично была видна левая часть кухни. Яна варила кофе, сидя на черной мраморной столешнице. Она уронила голову на стеклянный шкаф и тихо пела. Даже не пела, а что-то бормотала, подняв голову к потолку. Сегодня на ней был белоснежный хлопковый сарафан, который сейчас задрался слишком высоко, открывая моему взору больше, чем стоило. Определенно. Надо уходить… Пора… Иди! Уходи!

Я чувствовал, как мое тело покинули совесть, сила воли, внутренний голос.... Да, они сейчас определенно лишние. Чао! Хорошо, что остались глаза. А они не могли уйти, потому что в данный момент скользили по смуглой коже шеи, чуть вернулись, чтобы пройтись по слегка угловатым скулам, задержаться на ямочке на подбородке, потом скатиться по тонкой шее. Посчитать родинки на ключице, которые образовывали треугольник, от глубокой ложбинки у шеи сначала скатиться по одной руке, потом вернуться и проскользить по другой. Левая рука теребила край задравшегося сарафана, то поднимая его, то снова опуская. Я видел белое кружево ее белья, кончики пальцев стало пощипывать от нежности ткани. А глаза продолжали двигаться....

Яна скрестила ноги в щиколотках. Утренние лучики играли на ее ногах, кожа которых сверкала, будто бронзовая. Розовые пяточки, маленькие пальчики и аккуратные ноготки с вишневым лаком. Я уронил голову, ударившись затылком о декоративный камень, украшавший бетонную стену. Она так органично смотрелась на моей мужской кухне. Черный пол, столешница, матово-черные фасады, стеклянные витрины с бокалами и алкоголем. На столешнице стояли хромированные кофемашина и соковыжималка. И среди грубого и холодного металла, черного глянца, строгого стекла, нежная Янка смотрелась, как влитая…

Кофемашина издала писк, говоривший о том, что кофе готов. Заноза спрыгнула и стала доставать кофейные чашки. А я помчался в ванну. Умыться! Срочно! Прямо сейчас!

Открыл кран и подставил лицо под сильную струю воды. Казалось, что из крана идет горячая вода, я чувствовал, что все во мне кипит. Кровь бурлила и плескалась по венам, создавая шум в ушах.

– Как ты смог это найти за несколько дней? – я поднял голову и в отражении зеркала, наткнулся на пылающее лицо Моисея.

– Не в этом вопрос. Переверни его. Если это смог я, то твои враги знают намного больше! – решив не вытираться, двинул на балкон, чтобы продлить ощущение прохлады на лице.

– Что? Как это?

– Моисей! Прекрати причитать. Просто займись своими хлопцами? Там далеко не все уроды, просто нужно посмотреть на них не как на своих, а как на врагов! Когда смотришь на друга, глаза, мозг и чутье отключаются, именно поэтому так много предательств. Мы просто не хотим ничего замечать, а потом расплачиваемся. А ты посмотри, как на врага. Последи за мимикой, послушай тон голоса. Понаблюдай за семьей. Послушай их разговоры. Все станет просто. Очень!

– Олег! Что делать? – Моисей закурил сигару, которую достал из пиджака и сел на кожаное кресло, уронив руки на полукруглые подлокотники.

– Черт! Моисей, у тебя же есть помощники.

– Миша уже давно живет за городом, выбираясь только изредка. Лазарь? Да он же только и говорит о бабах. Он хороший стратег, юрист. С ним все документы в порядке, он генератор новых идей. У Сереги столько знакомых, что он может решать большие дела по одному телефонному звонку! Мне нужна помощь.

– Буба?

– Буба! Да он же настоящая шестерка! Хорош в выполнении конкретных задач, но в связи с последними событиями… – Моисей потер лоб костлявыми пальцами.

– Думаешь, он захочет отомстить? Не смеши меня! Он несколько лет знал, что жена спит с его лучшим другом! Днем притворялся другом Кирилла, втайне ненавидя его, клялся тебе в своей верности, утаивая, что твоя дочь обладательница пары милых рожек, а ночью ложился спать с женой, которую еще днем отодрал лучший друг! Черт! Моисей? Да что происходит? Твоя дочь жила с этим придурком, зная, что он *бет ее лучшую подругу, и молчала! Буба тоже закрывал на все глаза и молчал. Он предатель дважды. Как муж и как твой подчиненный. Только почему он молчал? Ему же это было выгодно! Шепнул бы тебе и все. На следующий день его головная боль в виде Кирилла исчезла бы. Но он молчал.

– А Яна? Почему молчала она?

– Потому что боялась, что ты скажешь, что был прав, насчет Кирилла!

– Черт! Откуда ты все это знаешь?

– Моисей, я просто слышу то, что люди думают. И мне этого достаточно! Хочешь совета? Хорошо. Не отпускай Бубу, держи его рядом, чтобы всегда был на виду! Дай ему звено, поручи, чтобы навел там порядок! Займи его! Но никогда не спускай с него глаз!

– Может…

– Нет, не может… Он рано или поздно приведет тебя туда, куда следует! Ты не забывай, что в твоей «семье» есть дыра, в которую сливается так много нужной информации! И займись штатом? Перетряси, послушай, посмотри!

– Олег? Займись? – стариковская рука так крепко сжала мое запястье, что я на автомате тряхнул рукой, чтобы освободиться.

– Моисей! Я не готов влезать в это! Мне не нужно пристальное внимание ментов! А благодаря выходкам твоих бойцов вы все под лупой!

– За сколько ты сможешь отсеять гнилье? Ты же понимаешь, что бумаги бумагами, а люди иногда просто ошибаются.

– Черт! Давай так, соберем их всех в одном месте? С семьями? А я посмотрю. Но на этом все.

– Договорились! Когда?

– Так говорят, что у тебя открывается ресторан под открытым небом… – я затушил сигарету, с силой смяв мягкий фильтр.

– Да, сегодня открытие для прессы.

– Перенеси на завтра, а сегодня сгони их всех туда.

– Я сегодня улетаю в Баку, не смогу…

– Поручи Лазарю, с этим-то он справится?

– Да, с этим точно справится, – я впервые услышал, как Моисеев рассмеялся, отчего его лицо покрылось глубокими морщинами, а голубые глаза засверкали.