Наизнанку

– Говори…

– Твою дочь никто не хватится еще двенадцать часов. Она в безопасности, чего не скажешь про тебя. Я сначала голову ломал, к чему все это представление, а теперь все так ясно и понятно! – я достал документы и, бросив папку на пол, толкнул ее носком туфель. Моисей дернул бровью, но нагнулся и поднял черный файл.

Откинувшись на спинку стула, я наблюдал за парковкой больницы, которая была заставлена черными джипами.

– Кто старший, кроме Бубы? – вдруг спросил я.

– Ты парней имеешь в виду? Тогда только Буба. – Лазарев тоже подошел к окну и тихо рассмеялся, наблюдая уже знакомую картину. – Никогда не устану смотреть на три вещи: как раздеваются женщины, на деньги и на быдло, которое уверено, что круче никого нет!

– Моисей? – я бросил взгляд на старика, который, держась за голову, перечитывал документы снова и снова. Он махнул рукой, давая понять, что его это волнует меньше всего.

– Звони Бубе, пусть ждет у машины! – я рассмеялся, наблюдая, как Лазарь потирает руки.

– Б*ять… – прохрипел старик и схватился за сердце. Он закрыл глаза и откинулся на спинку кожаного дивана. Его руки сжались в кулаки.

Лазарев налил ему стакан водки и поставил на журнальный столик. Старик открыл покрасневшие глаза, затем быстро опрокинул целый стакан, не морщась.

– Яна… Моя Янка. Она – это все, что я боюсь потерять. Мне срать на деньги, тачки, дома… Я отдам все ради ее глаз, улыбки. Сука…. – Моисей уронил голову. – Я вынес эту кроху из роддома, поклявшись, что смогу воспитать настоящей! Не фальшивой! И Янка меня ни разу не подвела. С самого детства с ней было трудно. Она не хотела видеть дома охрану, отказывалась от водителей. Черт! Надо мной смеялся весь город! Я угонял машины у собственной дочери! Кажется, их было семь или восемь… Мы шли в полицию и писали заявление. Как мне было стыдно в первый раз! Менты на меня косо смотрели, как на лоха, у которого можно просто взять и угнать тачку. Но когда мы приходили снова и снова, они стали улыбаться. Все закончилось, когда она согласилась на шофера. Но потом она привела домой этого олуха! Кирилл мне сразу не приглянулся. Никаких хвостов! Ни следа, ни приводов, ни прав… Ничего! Просто родился, вырос в детдоме, закончил техникум. Но Янка… Янка казалась такой влюбленной. А я смотрел на него и не понимал, во что можно там влюбиться? Высокий, худой, нелепый. И в один прекрасный день она сказала мне, что они женятся и хотят жить отдельно! Черт! И я принял его! Принял, потому что знал, что если запрещу, то потеряю дочь. А потерять ее не могу! Просто не имею никакого права! Вот я и закатил пир на весь мир. Загнал певцов, устроил салют, отправил их на Канары и подарил квартиру. Но как только дочь собрала последний чемодан, я стал рвать и метать. Я боялся, что он ее обижает! Я не знал, чем она живет, как она живет! И обокрал ее квартиру, чтобы напугать, заставить вернуться к папе.

– Стратег, е*тыть… – хохотнул Лазарь, за что получил острый взгляд голубых глаз.

– Посмотрю я на тебя, когда у тебя родится дочь! Знаешь, почему все мужики хотят сыновей? Потому что с ними проще. Ты не пропускаешь каждую слезинку, смех через сердце. Когда дочь забирается на коленки и заглядывает в глаза не для того, чтобы получить что-то, а просто так… Просто! Потому, что любит, скучает, переживает…. В такие моменты ты способен на все! Я упустил его из виду… – взвыл Моисей и стал нервно раскуривать трубку, выпуская в воздух терпкий аромат табака. – Мне не жаль денег…

– Моисей? Ты, ведь не дурак. Понимаешь, что он тут не при чем? Он шестерка, – Серега внимательно смотрел на старика, пытаясь понять, о чем тот думает. А я знал, что он обдумывает. Знал. Единственное, что волновало Моисея, была дочь.

– Я знаю, что он не смог бы. Он просто в цепочке.

– Значит так. Хватит. Тут и думать не о чем. Моисей, когда ты просил найти дочь, ты сделал выбор. А было только два варианта! Либо мы тихо ищем крысу, либо спасаем Янку. А теперь поздно. Крыса залегла. И у нас опять нет выхода, кроме как притвориться лохами.

– Убрать! – прошептал Моисей. – Я убивал и за меньшее!

***

– Наскалов, вот скажи мне, почему по земле ходят такие козлы? – Серега весьма разрумянился от принятого на грудь.

Мы сидели в мягкой комнате ресторана Дубай. На низком столике стоял кальян, бутылка виски. Серега пускал кольца в потолок, развалившись на диване, раскидав гору маленьких разноцветных подушек.

– Потому что им позволяют это делать. Папа пустил козла в свой огород, дал допуск к своей капусте, поделился землей, показал, как подминать под себя слабых безродных козликов. И вот он настолько поверил в себя, что забыл свое место! – я откинулся на мягкую спинку дивана, стараясь расслабиться. – Он мелкая шестерка.

– Как поймать того, кто руководит им?

– О! Это будет не скоро. Поверь, сначала мы поймаем еще несколько мелких крыс, прежде чем подберемся к «матке»!

– Ты хочешь сказать, что есть еще кто-то?

– Однозначно, – я достал все ту же папку и бросил ею в Лазарева, который уже несколько часов смотрит на меня косо, не решаясь спросить про содержание. – Он трус, потому что видно, что он начал двигаться мелкими шагами. Кирилл уже больше года спит с подругой жены. За последние десять месяцев, он переписал все, что записано на имя Янки, на себя. Это я уже молчу о многозначной цифре его счетов.

– А ты говоришь, что он трус, – Лазарев сел, чтобы прочитать документы.

– Конечно, трус! Потому что, если чувак решил начать водить шашни, это значит, он решил, что скоро слиняет. Ему достаточно многомиллионного счета и все. Он не смотрит в корень, в потенциал открытых возможностей не потому, что не хочет, а потому, что глуп и ему страшно. Ой, как страшно!

– Ушлепок! – Серега отбросил документы и снова присосался к бутылке. – Он мне никогда не нравился.

– Тогда, может, расскажешь?

– Он, как телка! Смотрит по сторонам. Ему важно, чтобы его костюм, тачка, квартира, были лучше, чем у других. Ты бы видел, с каким рвением он участвовал в организации собственной свадьбы! Позвал детдомовских дружков, чтобы показать статус…

– Статус! Да, он только это и имеет. Статус. Только он ничего не сделал для этого, он пользуется чужими заслугами.

– Почему «папа» сказал его убрать?

– Потому, что нет другого выхода. Можно было три дня потратить на поиск крысы, но не факт, что хватило бы времени, но потерять Яну. А можно принять их правила игры и убрать Кирилла. – я рассмеялся, сам удивившись собственному удовольствию, с которым думаю о том, что скоро одной тварью на земле станет меньше. – И, что-то мне подсказывает, что Кирилла кто-то сливает, потому что к нему ведёт слишком много тропинок.

– А, может, его хотят убрать потому, что он слишком много знает? Тогда стоит его оставить?

– Нет, Серый. Если бы он много знал, его убрали давно и без нашей помощи.

– Ну, за живого мертвяка? – Лазарев разлил коньяк и толкнул ко мне стакан.

– О! Бояра! – в кабинку вошел Бояров. Он на секунду замер в пороге, словно пытался понять, нужно это ему или нет.

– Черт! Олег, я не помню, когда видел тебя пьяным, – рассмеялся друг и, сбросив кожаную куртку, упал рядом. Он остановил взгляд на Лазареве, а потом быстро вернул его ко мне.

– Забей… – проскрипел я и налил виски для друга. – Выпей и давай дружить!

– Что-то подсказывает, что дорого обойдётся мне ваша дружба! – проворчал Паха, но все же опустошил стакан. – С представителями криминала нашей области я еще не пил!

– И, что? Вкус другой? – рассмеялся Лазарев и встал, протягивая парню руку. – Сергей.

– Пока не разобрал, – Бояра встал и ответил на рукопожатие. – Павел.

– Завязывайте! Бояра – Лазарь. Лазарь – Бояра! – мне стало так смешно наблюдать за скованными движениями парней. Паха бросил в меня быстрый взгляд.

***

Ключ явно не подходил. Однозначно! Она что, поменяла замки? Я уже несколько минут ковырялся в замочной скважине, стараясь открыть дверь. Вдруг, шорох по ту сторону заставил замереть. У глазка загорелся едва заметный красный огонек.