Метафизика возникновения новизны

Для того чтобы в более наглядном виде представить себе те формы, в которых может явиться нашему взору новизна, попытаемся разобраться, в каких взаимоотношениях находятся между собой члены триады: истина, идея, красота – и есть ли между ними нечто их объединяющее. Зададимся сначала вопросом, почему, согласно Гегелю,

«…красота есть сама идея, реализованная в чувственном и действительном мире…»38.

Да потому, что идея это и есть сама новизна, а единственно что мы ценим и что нас интересует так это только новизна, которая раздвигает горизонты нашего понимания, нашего познания и нашей деятельности. В необновляемости Мира его погибель. И только искусству под силу задача – порою не замечаемая нами, а порою ханжески игнорируемая – перманентного обновления всего того, с чем оно соприкасается. Итак, красота, идея и новизна – понятия эквивалентные между собой. Согласно же другому утверждению, разделяемому многими мыслителями

«Всякая красота всегда есть откровение»39.

А если всякое откровение есть открытие внове явленной нам новизны, то естественно предположить, что красота это и есть истина, – а в тоже время и новизна: то ли в виде новой для нас идеи, то ли в форме целостного образа или произведения искусства, то ли в виде поразившего нас чувства. И недаром ведь истину часто отождествляли с прекрасным, потому что истина всегда обладает новизной, а значит и красотой. Новизна – ее неотъемлемое качество, являемое в событии возникновения новой идеи. Как утверждал Хайдеггер

«Прекрасное принадлежит событию разверзания истины»40.

Вот и Д. де Микеле, характеризуя классическое и романтическое соотношение Красоты и Истины, пишет:

«Красота выступает как синоним Истины, но традиционные отношения между этими понятиями в корне пересматриваются. Для греков (и всей последующей традиции, которую в этой связи можно определить как классическую) Красота совпадала с истиной, потому что в некотором смысле истина порождала Красоту; у романтиков же наоборот, Красота производит на свет истину. Красота не сопричастна истине, она ее творец»41.

Таким образом, получается, что и истина, и идея, и красота, и новизна – понятия эквивалентные. В новизне заключена суть идеи. В ней же – и красота и истина, потому что истинность есть та индивидуальность и неповторимость, которая, являясь самой новизной, представляет ядро, суть идеи. Но ни истину, ни идею, ни красоту произведения искусства мы принципиально не можем уловить нашим сознанием хотя бы по той простой причине, что это всего лишь исторически сложившиеся умозрительные понятия, не обремененные каким-либо ощутимым нами психофизиологическим содержанием. Но мы все же способны воспринять их через новизну и прежде всего через чувство наслаждения, являющееся и «языком», и «глашатаем» объективной интеллектуальной новизны. Так что триада истина, идея, красота замыкаются между собой в произведении искусства через новизну посредством нашего чувства удовольствия, эту новизну обнаруживающего.

Поэтому, истина, идея и красота есть не что иное, как условные категории (формы) представления новизны в произведении искусства. Онтологическая новизна представлена истиной, гносеологическая – идеей, эстетическая – красотой. Но «главная» новизна, являющаяся основой наших, в общем-то, конвенциональных суждений онтологического, гносеологического и эстетического плана, представлена вполне ощутимым чувством удовольствия, испытываемым нами на уровне физиологии. Вот почему новизна не только может, но и должна стать основой эстетики как науки о прекрасном.

2.5. Понимание субъективной интеллектуальной новизны и новизны объективной

А теперь, коль скоро мы все же разобрались в вопросе о том, что собой представляет объективная интеллектуальная новизна, нам необходимо уяснить, как происходит «понимание» этой новизны и что, по нашему мнению, является критерием «понимания» или хотя бы чувствования идеи произведения.

Но для того чтобы нам легче было представить, в каком виде и каким образом осуществляется это «понимание», необходимо сначала уяснить себе, как происходит понимание какой-либо новой для нас идеи в нашей обыденной жизни, не связанной с искусством.

Для начала еще раз напомним одну не всегда осознаваемую нами истину, которая заключается в том, что некая новая для нас идея может прийти в наше сознание с двух «противоположных» сторон: либо из нашего собственного бессознательного (то есть в акте иррационального мышления-творения), либо из окружающей нас действительности, положим, в процессе обучения, чтения и т. д. По поводу иррациональной идеи мы много говорили выше и уяснили себе следующее: идея, явившаяся в наше сознание из бессознательного, может быть увидена, понята нашим сознанием и оформлена нами в какую-либо общеизвестную знаковую систему.

Что же касается тех идей, которые приходят в наше сознание из внешних источников, то эти идеи, представляющие субъективно-интеллектуальное знание, в одном случае могут быть замечены и поняты нашим сознанием, а в другом – не только не поняты, но и не замечены им. Поясним данное положение на достаточно простом примере. Имеется Закон Ома, о котором мы пока что не имеем никакого представления. Всю новизну, всю суть этого закона – то есть его идею – мы можем понять нашим сознанием только в том случае, если нам объяснят, положим, в процессе обучения, что такое сила тока, напряжение, сопротивление и т. д. Если же нам неизвестно хотя бы одно из этих понятий – допустим, сила тока, – то мы не сможем «увидеть» этого закона в целостном виде. То есть, не зная даже самой «малой» идеи, идеи силы тока, мы не в состоянии увидеть и понять «большую» идею, идею закона Ома. Ведь что собой представляет, хотя бы в общем виде, нечто для нас новое (идея, понятие, положим). Оно, как правило, состоит из определенного набора известных нам предметов или явлений, соединенных либо таким образом, каким они не соединялись прежде, либо соединенных известным образом, но с внесением изменений в количественный или качественный состав соединяемых элементов. (Вопрос о том, как образуется идея и что она собой представляет, будет нами рассмотрен в основном в Разделах 5.1. «Структурно-функциональный состав идеи» и 6.1. «Где…прячется бытие?»).

Таким образом, в любом случае элемент новизны, присутствующий наряду с известными нам элементами, но не разъясненный нам (или не уясненный нами), не может быть узнан нашим сознанием, поскольку сознание может обнаружить только то, что ему уже известно и с чем оно встречалось ранее. В том же случае, если нечто новое для нашего сознания – положим, формула или формулировка все того же закона Ома – будет представлено нашему сознанию, но не будет разъяснено, сознание даже не поймет этого нового и не заметит его присутствия, так как оно может увидеть и понять только те элементы и те связи между ними, которые для него уже знакомы. Как верно заметил кто-то из видных ученых: мы не знаем, на что мы смотрим, до тех пор, пока нам не скажут, что мы видим.

В связи с изложенным выше, любопытно было бы задаться вопросом: можно ли посредством логического мышления самого по себе, то есть без содействия интуиции, инсайта и т. д., создать или понять (что тоже самое, поскольку понимание это и есть созидание) объективную интеллектуальную новизну. Другими словами, если логика оперирует только известным нам знанием – будь то владение методологическими приемами или знание самих фактов, – то можно ли, манипулируя известным знанием, добыть новое и еще неизвестное знание. Казалось бы, положительный ответ на поставленный вопрос напрашивается сам собой, если учесть тот факт, что любую иррацианальную мысль можно обосновать логически постфактум. Но так ли это на самом деле? Способно ли логическое мышление учесть не только все многообразие известных нам фактов, но и всю паутину многочисленных – порою даже не осязаемых нашим сознанием – связей между этими фактами; способно ли оно не только соответствующим образом скомпоновать эти факты, но и свести их друг с другом в таких временных соотношениях, чтобы они, в конечном счете, произвели на свет единственно возможный вариант решения при данном стечении всех перечисленных – а возможно и неизвестных нам – обстоятельств. Не слишком ли фантастической была бы работоспособность и универсальность логической машины мышления? И не слишком ли переоцениваем мы логическое мышление, награждая его способностью рождать совершенно новые истины? Да к тому же логика, родившаяся последней по времени общего формирования интеллекта на Земле, вряд ли способна решать задачи, которые были под силу только иррациональному способу выживания и успешного развития в среде обитания в течение многих тысячелетий до становления логического мышления.