Страница 26 из 42
Открываю рюкзак и, изъяв из него чехол, сразу же «перехожу к делу». Оу… Почему ваши глаза распахиваются, становясь больше? Всё больше и больше… с каждым моим и «его» же разворотом! А почему и мои же губы растягиваются, всё шире и шире, по и с вашей же прогрессией-пропорцией – на равных, в улыбке? Вы уже поняли – «что» это? Отлично! Объяснять, тратя впустую – «на предупреждение», не придётся! Закручиваю на чёрном металлическом стволе чёрный же металлический глушитель и тут же навожу пистолет… да, вы правы, это был и есть «он»… на первых «попавшихся» – двух девчонок. На рыжую! С длинными пушистыми волосами – до плеча. Зелёно-серыми глазами – в окружении мелких рыжих же ресниц; под такими же узкими бровями – на низком лбу. И с россыпью же рыже-коричневых веснушек – на впалых щеках с лёгким алым румянцем и на остром же узком носу. Под которым же уже «в цвет» щёк и глянцевой помадой – были подкрашены узкие губы, чуть заходя за край и будто бы визуально делая их больше; ну а круглый и с ямочкой подбородок, как и мозг, соответственно – меньше! Хотя и куда уж меньше – её собственной же алой кофты с три четверти рукавами, подвёрнутыми до локтей, и в белую же горизонтальную узкую полоску. Зато же и декольте – «иго-го»! По самые, куда она, и вместе же с ним почти, и была заправлена, чёрные укороченные джинсы; пусть и с высокой талией. И всё же! Не она – так и до «чёрных» же лакированных ботинок бы дошли, а не выстукивали бы ими нервный ритм под партой здесь и сейчас, правда? Да и пока и короткие же тёмно-серые ногти – производили то же самое, только и на ней и её же крышке. И осветлённую брюнетку! С длиной волос – до плеч: и лишь чуть – над ним. Со светло-серыми глазами и чёрными нарощенными ресницами – под узкими и чёрными же крашеными бровями на высоком лбу. В то время как небольшой, но длинный, бледный же нос – возвышался над полными губами под тёмно-серой, почти и чёрной матовой помадой. Что как сочеталось, так и отталкивало – от острых и алых ногтей. Благо же и тут – квадратный подбородок был почти не задет! Не считая лишь – наколотых и выделенных бежево-серым контурингом скул. Ну и не забывая – о чёрном кожаном пиджаке, наброшенном на голые угловатые плечи, с которых ещё и до этого спали узкие и тонкие лямки шёлкового чёрного топа-пеньюара, шедшего, видимо, в комплекте с ним и чёрными же кожаными шортами: с высокой талией; и длиной – «на ладонь-полторы» выше колен! А уже от него и чуть от них вниз – шли замшевые чёрные сапоги на толстом и высоком каблуке. Вот уж точно – Фаберже и в неглиже! Да… Прекрасно! Просто – «прекрасно»! Две демоницы-наркоманки! Продавцы смерти… Вам же было – так весело!.. Вас буквально – рвало, разрывало и… распирало от смеха: после каждой затяжки у окна кабинета на переменке. Или – с чехла телефона и… на паре! Две лошади!.. «Ржущие» лошади! А теперь вот – разорвёт и меня: от вида «разорванных» вас и ваших же остекленевших глаз… внутри холодных тел. «Остывших» тел – что и «подчас» ведь: так немаловажно.
– Поцелуйтесь! – Что ж… Коротко и ясно! Или?.. Я заговорила! Вы шокированы?!
Снимаю пистолет с предохранителя – и подхожу ближе, упирая холодное дуло в тёплую шею недобрюнетки.
– Вам же так нравилось – выставлять свои лесбийские фото в сеть! Так давайте – на бис! Ещё раз… Для «всех» – нас!
Курок жалобно трещит и тихо щёлкает. На что и вы сразу – начинаете что-то дико орать! Я вас огорчу (или «порадую»… хм… «себя»), но ваши «оры» для меня, как было, так и есть, «ни-что»! Ну а были бы «чем-то», опять же: либо то, либо не «то», я бы справилась с этим-вами – в два раза быстрее и уже была бы дома; а не тратила своё время – на разжёвывание и рассусоливание! Огорчила – себя. И порадовала – их. Дьявол!
И будто бы в подтверждение – отвожу руку в «главного крикуна»: как ни странно – именно ангела! Да. И вообще же – не странно! Посягать же на их честь – боже упаси! А на честь и кого-то другого – боже «дай»… мне сил! В «нашем» же всё случае – «дьявол». А у него, как и у бога, да и как у других «богов» когда-то и тут же ведь «сейчас», пусть и как уже «дьявола», нет других рук – кроме… «Моих»! И пробиваю светло-русую голову с выбритой макушкой одной… серебряной пулей! О да, кстати, история-рассказ ещё и о том – как незатейливо и не специально намекнуть на «живость» одного металла и «мертвенность» другого! Пользуйтесь… Не благодарите! И остаётся же… «Восемь»! Да… Или: «Как совместить domiNo и Дэдпула?». «Domino’s!». Ну и как тут же ещё говорится, дабы не попасть в униженных-и-обиженных: «Ничего личного – только пицца, «девять кругов» (с двумя «запасными» грехами) вместо «пятнадцати» и… «счёт пул-ь»! Его светло-карие глаза – так и остаются распахнутыми от шока. Светлые короткие ресницы – больше не трепещут. Зато и те же широкие брови – вздёрнуты почти и до линии волос, пересекая высокий бледный лоб. Статичны – уже и в «своём» шоке! В то же время, как и мышцы рта, с бледными и растрескавшимися, полными губами, медленно, но верно, расслабляются и захлопывают обе челюсти: с одновременного щелчка высоких и резких скул. Вместе с тем, как и кончик вздёрнутого носа – опускается вниз. Ну а белая же его рубашка, с белыми классическими брюками и под белые же лакированные туфли – отлично контрастирует на фоне… «Всего»! А и особенно – «пола». «Бездна» поймала «светлячка» – и оставила его уже и в «своей собственной» паутине: из которой нет выхода – как и нет «дна»!.. Но и так – лучше! Ведь и «так» – тише и… молчаливей. Люблю – тишину и… молчание! Присутствующие замолкают – не в силах сразу же отойти от ужаса и… шока, боли и потери. От потери… друга! А я снова перевожу эту же, левую, руку на девчонок и, мило улыбаясь, повторяю своё… «Требование»? Именно – требование. «Просьбы» для них – уже давно: пустой звук! Как и для меня же «пустой звук» – их «просьбы» и о пощаде. Из их глаз – льются слёзы. У них – истерика! И я даже уверена, что они… матерятся, спрашивая-повторяя: «За что?!». А я и не обязана – «отвечать». «Повторяю» – и вам!.. Если вы вдруг не поняли этого – сразу и вначале. Я не воспитатель в детском саду – и не буду по сто-пятьсот раз талдычить одно и то же!
Но вот, двое парней – всё-таки осмеливаются встать! Демон-брюнет. С короткими волосами, бритыми висками и оставшимися-отросшими волосами – в форме «ёжика», временами ещё и спадающими – на его узкий бледный лоб. Тёмно-карими глазами и чёрными густыми бровями – над чёрными же короткими ресницами. И с длинным, почти и «клювовидным» носом – над тонкими губами, к которым так и устремлены тупые, но и весьма же при этом «просматриваемые» скулы, «венчающиеся» грубым и резким подбородком! Его чёрная рубашка, закатанная в рукавах до локтей, была расстёгнута на три первые-верхние пуговицы и заправлена в чёрные же джинсы, «сомкнутые» чёрным кожаным ремнём и заправленные, в свою очередь, в чёрные высокие кожаные кроссовки. И ангел-блондин. С короткими светлыми волосами, выбритыми и уложенными – по типу первого. С серо-голубыми глазами – под высоким бледным лбом и широкими светлыми бровями: до которых – почти и доходят такие же длинные ресницы, спадая тенью, уже и сами, на его пухлые щёки; и длинный широкий нос – над узкими губами, что так и не дрогнули в его же привычной и «завсегдатой» улыбке, как и округлый подбородок. А мы ведь почти с тобой – подружились… Ты был – первым, кого я встретила на «потоке»; и с кем – ждала остальных… в свой и твой же: «первый учебный день»!.. Тогда твоя «белая» футболка и «светло-синие» джинсы с кучей дыр и разве только редким наличием ткани, почти свисающие с талии и ниспадающие на пол, почти и укрывая собой «белые» низкие кроссовки – казались чем-то: весёлым и… даже «забавным»! Нежели «сейчас» – когда хочется лишь увеличить количество «дыр» в них; и окрасить остальную «светлую» ткань – во что-то более: яркое и… «живое»! Они отваживаются – даже и подойти ко мне. А и тем более – «попытаться» отнять у меня пушку, лишив меня равновесия: ударив пару раз по коленям сзади. Но, увы и ах – для них, реакция у меня – куда лучше их! Удар правым локтём – в лицо, подсечка левой ногой – под ноги: так лишён равновесия – один. А второй – уже садится на колени по приказу… пули, ударившей в его же левое колено и пробившей его затем. Семь! Вижу, как рты остальных – раскрываются в… крике ужаса. И я даже почти уверена, что их голос – срывается затем: на писк и визг. Что у одних. Что и у других. И только тушь и тени, у девчонок, размываются и рассыпаются – по щекам! К худу ли, добру… Но уж и к чему-чему, а к этому «роду и подвиду толерантности» – мы ещё не подошли и не пришли. Даже – и не начали «идти»! А уж и «придём» ли к этому – вообще?.. Кто знает! Да и что уж говорить – о ногтях. Что там. Что и… «этам»! А там – и волосах и… Так же! Ну а для меня это, как и прежде всё, «пустой звук». Не-мой!