Страница 5 из 13
Как‑то раз начальник, по‑нашему дядя Ваня, усадил нас обедать на крылечке своего дома и любовался нами. Подходит его заместитель и с удивлением восклицает:
– О, что это тут у Вас, товарищ подполковник? Новые кадры воспитываете?
– Да, это мои будущие солдаты, – ответил подполковник.
И, действительно, он не ошибся в своих пророческих словах, мы все трое служили в рядах Советской Армии.
Тыл не подводил
Все сибиряки крепили оборону страны. Собирали денежные средства на строительство танковых колонн и авиаэскадрилий. Подписывались на военные займы. Готовили на фронт посылки с тёплыми вещами, продуктами, табаком и кисетами. А сами жили впроголодь.
Безбилетники
Мундыбаш – не только посёлок, но и железнодорожная станция, – напоминает рассказчик.
А сколько раз мы с братом Витей ездили на поездах без билетов. Сколько же было всевозможных приключений.
Вот нас толчками выгоняют ночью из поезда на каком‑то глухом полустанке. Слёз – целое море, но нам никто не сочувствует. Нет, лгу, сочувствуют. Какой‑то дядька уже на ходу снова подсаживает нас на ступеньки вагона. И мы мчимся дальше. Зуб на зуб не попадает. Дверь в вагон закрыта, надо крепко держаться за поручни. А дремота одолевает. Она готова каждую минуту бросить нас под колеса. Однако дверь отворяется. Нас хватают, как котят, за шкирку и – в вагон. Что будет, то и будь. Но мы рады, что отогрелись. Нас пронесло.
В другой раз меня, как штатного «зайца», заперли в камеру. Боже мой! Я – преступник. Ведь ночь и день почти просидел в тёмной сырой комнате. Какая несознательность у взрослых! Мама пришла выкупать меня. Открыли двери камеры. И вот на пороге появился преступник: голоногий мальчишка 13—14 лет. Мать встречает. Какая радость! Я – на свободе.
Через многие годы
Пришёл после войны ко мне на исповедь один мужчина в годах. Сомневающийся такой, – рассказывает о. Серафим.
– Я – фронтовик, – сказал он. – Почему‑то я верю, что вы можете у меня исповедь принять и не скажете никому. В войну я расстрелял двух своих солдат.
И далее он поведал:
– В окопах, на передовой, лежим. Зима. Молодые деревенские солдатики рядом – холодные, голодные. Один говорит:
– Слушай, Вань, ну чо нас заставляют воевать? Хлеба не дают, а воевать заставляют!
Назавтра этих солдатиков контрразведка приводит:
– Вы так говорили?
– Говорили.
Абсолютно деревенские! Ну и всё – к расстрелу.
Я говорю:
– Не могу расстреливать, не могу.
И плачу.
– Приказываю тебе расстрелять, – командир говорит, – откажешься – самого в расход пустим.
И я их расстрелял. Ни за что.
Я отпустил ему тот грех.
Осинники
Город на Кондоме
Осинники – город в Кемеровской области на реке Кондоме при впадении в неё реки Кандалеп.
Основан на месте шорского Осиновского улуса в 1926 году, хотя первые штольни были заложены ещё в XIX веке.
Сначала рабочий поселок назывался Осиновка. Городской статус Осинники получили в декабре 1938 года.
Река Кондома с видом на Осинники
1945 год. Война закончилась, – продолжает вести нас автор записок по цепочке событий.
Ура! – казалось бы, надо радоваться, но не до этого, не до эмоций.
Из Горной Шории, из Мундыбаша, где перерабатывают железную руду, наша семья переезжает чуть севернее – в шахтёрский город Осинники.
Там нам должно быть лучше. Наша бабуся здесь, тётка, Лёнька.
Да и пойдешь с сумочкой, тут лучше подают. Пока несколько домиков обежишь – и сыт. Я‑то ведь тоже ходил и просил всегда так: «Подайте милостыньку Христа ради».
А что за смысл в просьбе, я не понимал в то время. Кто даст, а кто и откажет.
Как‑то постучал в дом. Открыла двери учительница, дала что‑то покушать и сказала, что нехорошо попрошайничать.
Однажды Витя с голоду чуть не уснул в сугробе навсегда, еле его растормошили.
На родительский день одна бабушка дала яйцо. Мама разделила его на всех.
Когда не могли уехать домой обратно, ночевали в канаве. Однажды так было тепло, травка зелёная, и это было на Пасху.
Шёл 1946 год. Я учился в пятом классе.
Учёба не идет. Нищета, голод, а голод – не тётка тебе.
Нас было семь человек детей, отец, пока был жив, не разрешал нам креститься.
У меня было такое непреодолимое желание креститься, что я часто спрашивал свою бабулю:
– Баба, ну когда уже ты меня покрестишь?
– Подожди Шура, хорошего крестного надо тебе найти.
Бабушка была глубоко верующая и нас окрестила, как война закончилась.
Крёстным стал пономарь церкви Валентин, впоследствии священник и друг по жизни.
В моём упрямстве бабушка видела характер дедушки и поэтому часто говорила:
– Упрямый, как дед Лавро.
Бабушку звали Марией, а деда по отцу – Лавром.
Таинство крещения
Таинство крещения – это икона Смерти, Погребения и Воскресения Иисуса Христа – Сына Божьего. Через крещение Бог обновляет человека от греха и его последствий. Вода – это вещество, не имеющее формы. Образ Иного бытия. Запредельного для человека. Из неё творился мир. Через неё Господь нам даёт земную жизнь и отнимает её, как это было во время Всемирного потопа.
Троекратное окунание – это образ трёхдневного Погребения нашего Спасителя. Выход из купели, это образ Воскресения. Участвующий в таинстве Крещения должен пережить со Христом смерть и воскресение. Мы видим, как чувство смерти через горе расставания с матерью прошло сквозь душу новокрещённого юноши. А чувство патриотизма обновилось осознанием Небесного гражданства.
Страшно даже подумать, что бы случилось с оставшимися детьми, если бы понимание важности их жизни через веру не пришло бы в их неокрепшие умы. Как это действие благодати Божией не назови. Провидением или Случаем. Но оно было переломным.
Война, потеря отца и матери, всё это стало той суровой школой во взрослую жизнь. Какие тут можно найти слова? Многие люди уже здесь ломаются. С Богом по-другому. Да! Жизнь будет трудной. Но интересной, нужной и со смыслом!
По данным одной из автобиографий из личного дела, крещение Александр Брыксин принял на 18 году, то есть в 17 лет. Имя Александр в переводе с греческого означает «мужественный защитник». Можно сделать предположение, что это был 1948 год. Конец августа или сентябрь. Кто-то уже в семье был крещён, но бабушка искала Александру крёстного религиозно образованного. Крёстный Валентин первым стал учить Александра читать на церковно-славянском языке, а затем порекомендовал его отцу Мисаилу (Томину) и тем самым совершил главный поворот в его судьбе.
Собирал уголь для дома
Пошёл 1947 год. Продолжаю учиться. И – ещё хуже.
В 1948 году не учусь и не работаю.
Так: для себя копаем лопатами огород, садим картошку.
Осинники. Семья архимандрита Серафима Брыксина, в миру Александра, скорее всего, 1949 г. Верхний ряд: первый слева – Виктор Брыксин; средний ряд: бабушка с мамой – первые слева; нижний ряд слева: сам Александр Брыксин, сестра Валентина, брат Леонид, Юрий и сестра Нина
А в 1949 году устраиваюсь учеником художника в клуб. Работа – писать рекламы, афиши да лозунги. Любимое моё занятие – рисование. Вот где я наслаждался этим. Но, к моему огорчению, недолго. Потому что должности таковой не было, следовательно, и держать человека государству не было смысла.