Страница 2 из 8
Но человек, который вздумает взломать судьбу другого, не владея соответствующей информацией в достаточной полноте, не умея провидеть последствия такого шага, должен прежде крепко подумать, следует ли это делать – сёстры Мойры могут и обидеться за подобное неуклюжее вмешательство в их рукоделие. И тогда мало не покажется всем причастным к совершённому поступку. А то и кому-то из непричастных тоже…
Право же, нетрудно сообразить, что человек, отпускающий на волю существо иной, отличной от его, материальной сущности, рискует что-то нарушить в равновесии Мирозданья. Закон сохранения массы, равно как и закон сохранения энергии, действуют во всех Мирах – ибо это законы бытия, а не придумки кабинетных теоретиков. Невозможно чем-то одарить Мир, и чтобы при этом где-то в неведомом нам месте массы или энергии, а чаще и того и другого, не убыло!
И как они ещё оба Мира отреагируют на подобное переливание, совершённое без их-то на то воли?!.
Так случилось и теперь.
Отпуская меня на волю, Макс отдал мне свою материальную сущность, обретя взамен мою эфемерность. По сути, он умудрился материализовать меня в своём Мире. Такое доступно только гению или дураку. Макс, как я понимаю, не подходит ни под одно из этих определений. Он – третий вариант, вовсе уж невероятный. Он – баловень судьбы, которому дозволено играть Мирами и сверхмогуществом, подобно тому, как обычные дети играют чем попало, что под руку подвернётся… Он по природе своей потенциально может всё – и всё ему сходит с рук.
Рано или поздно, так или иначе, но всё оборачивается в его пользу.
Во всяком случае, до поры до времени.
Чего не скажешь о людях, которые случайно оказались у него на пути, и о судьбах которых он нередко даже не задумывается, походя ломая их и равнодушно проследовав дальше.
Куда он отправился, обретя мои, доперста, способности, я не знал.
Но с момента, как, повинуясь словам сумасбродного Вершителя, вышел из трамвая, я стал человеком этого Мира.
Растаявший на моих глазах рельс оставался последней ниточкой, связывавшей меня с Хумгатом – непостижимым пространством, в котором я уже почти целую вечность вы-поднял функцию проводника между Мирами. С момента его исчезновения я перестал быть доперстом.
Во что же обратился в этом Мире, я ещё не знал.
А ТЕПЕРЬ – СОБСТВЕННО МОИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ЭТОМ МИРЕ
Часть первая
Первое, что я почувствовал в своей новой ипостаси, насколько мне холодно. До того момента я даже не предполагал, что существует температура, что физическое тело нуждается в том, чтобы температура внешняя пребывала в гармонии с температурой, потребной организму.
Стояла ночь. Улицу неровно освещали редкие фонари. Вдоль тротуара неряшливо громоздились заледенелые комья грязной слипшейся массы – в сознании с запозданием всплыло слово «снег».
Видел ли я его, этот грязный смёрзшийся снег, когда ехал в дребезжащем трамвае?.. Не помню…
Да и какая разница?.. Главное, что там, в кабине всегда оставалось тепло и комфортно.
Или просто я в той своей ипостаси не чувствовал холода?.. И вообще не чувствовал погоды?..
Я огляделся. Грязная полутёмная улица… Громады домов с редко освещёнными окнами…
И я посреди улицы. В лёгонькой форме вагоновожатого, в тоненьких туфельках, в нелепой многоугольной фуражке…
Куда идти?.. Что делать?..
Как в этом Мире можно жить?!!
И что вообще означает это понятие: «жить в этом Мире»?..
Мне становилось страшно. Пустынно… Одиноко…
Меня вдруг переполнила невесть откуда возникшая волна самых разных чувств. В ноздри ворвался поток совершенно незнакомых запахов – да и как они могли оказаться знакомыми, коль раньше я просто не знал, что такое запах!.. Даже звуки, которые я теперь слышал, оказались мне незнакомыми…
До этого момента я оставался просто рядовым доперстом. А с этого – Доперстом. Личностью в единственном числе.
Я – Доперст!
Я – Доперст?..
Я почувствовал, как меня, вместе с холодом, захлёстывает паника.
Я был Доперстом! Я был Доперстом, до того момента, как этот идиот Макс отпустил меня. Лишил меня моей сущности, моей функции, моего изначального предназначения!..
А теперь… Какой я теперь Доперст?.. Кто я?.. Что я?..
Но надо ж что-то делать!.. Что?.. Не знаю. Зачем?.. Не знаю. Куда-то идти!.. Зачем?.. Куда?..
Не знаю!!!
Я направился с проезжей части – что-то изнутри меня знало, что здесь оставаться небезопасно. И тут же поскользнулся, едва не упал. Даже для меня, делавшего первые шаги в этом Мире, стало очевидно, что лёгонькие туфельки на гладкой подошве – не лучшая обувка для ходьбы по обледенелому асфальту.
Вспомнилось, что обратил внимание на ноги Макса, обутые в новенькие удобные тёплые ботинки на толстой подошве. Хоть бы оставил их мне, сволочь!.. Зачем они ему в том Мире, где жители попросту не знают, что такое мороз?!.
Меня начал колотить озноб… А душу всё полнее наполняли два чувства: озлобление на Макса и жалость к самому себе.
Теперь я понял, что такое душа – и мне не понравилось это открытие.
Дверь в подъезд оказалась приоткрытой. И оттуда дохнуло теплом, а также какими-то непонятными мне запахами… В другое время этот запах мне вряд ли показался бы приятным, однако теперь не он определял моё стремление войти – сейчас преобладало тепло.
Я втиснулся в тёмное нутро подъезда. Именно втиснулся – дверь оказалась заклиненной в приоткрытом положении, и не желала подаваться ни в одну сторону. Тут же ударился в темноте обо что-то, однако разбираться, обо что именно, не стал. Впереди обозначились едва освещённые струящимся из окна тусклым светом выщербленные ступеньки.
В той, прежней своей ипостаси, я легко видел в темноте. Вернее, я даже не воспринимал темноту как нечто непроглядное. Просто при любой освещённости я легко различал всё, что требуется. А тут…
Всё, абсолютно всё, что со мной случалось в это время, происходило впервые!.. Я впервые ощущал холод, темноту, страх… Я впервые узнал, что есть душа, необходимость самостоятельно принимать решения…
Например, я понятия не имел, что нужно делать в такой обстановке: когда вошёл в холодный тёмный подъезд. Просто искал какое-то местечко, в котором оказался бы источник тепла.
…Итак, в полутьме я разглядел ведущие вверх ступеньки.
Однако подняться по ним я не успел.
Полуэтажом выше вдруг распахнулась дверь, и в глаза ударил поток ослепляющего яркого света. Из него словно выдавилась тёмная человеческая фигура.
– Чего тебе, бомжара?.. – с какой-то весёлой злостью спросил голос – не вызывало сомнения, что вопрос обращён ко мне.
Только что я не знал этого языка. Однако теперь вдруг понял, что этот язык – мой родной, и что я умею на нём разговаривать.
– Погреться бы… – срывающимся от сотрясающей тело дрожи отозвался я. – Замерзаю…
– Ща я тебе хлебало согрею! – сообщил голос.
И кто-то начал спускаться по ступенькам.
– Да брось его, Костян! – окликнул кто-то из сияющего нутра распахнутой двери. – Ещё с бомжами ты не связывался!..
– И то! – согласился спускавшийся. И – уже мне: – Дай дорогу, бич, а то передумаю!..
Я подался в сторону. Послушно и поспешно.
Парень, которого назвали Костяном, весело гикнул, и громко толкнул входную дверь. Та гукнула, однако не поддалась. Костян громко произнёс несколько непонятных мне слов. И тут же вроде как осёкся.
– А ты и в самом деле валил бы отсюда на хрен! – послышался от светового пятна второй голос. – А то Костян вернётся скоро – магазин тут рядом…
– Замерзаю… – просипел я.
– Ну, это вопрос не ко мне. Я не мать Тереза, и не служба спасения, и даже не ЖКХ…
И светлый дверной проём угас.
А с улицы донёсся голос Костяна:
– Да я-то местный, командир!.. Вы лучше вон бомжа заберите, пока он дуба у вас на участке не врезал – в одном-то пиджачишке… – и снова добавил какие-то слова, которых я не знал.