Меж двух орлов

Зубр, решив видимо, что дальше люди разберутся без него, протяжно промычал и неспешно пошел в сторону леса.

– Спасибо! – Спохватившись, крикнула вслед Мирося. Ответом ей было очередное мычание.

– Он и правда твой дед? – Спросила она, глядя на Зубровича так, словно видела его впервые.

– Ну, дед – не дед… Скорее, дед моего деда. Или его деда… Не зря же дед мой был Зубровичем, а отца Зубром звали.

– Понятно. – Вздохнула Мирося. – Хороший у тебя родич. Умный.

– А то!

– Ой! – вспомнила Мирослава. – Там же твой родич того, пана Адама и пана Кшиштофа потоптал. Ну, наверное, потоптал. Он меня не подпустил посмотреть. Может, там помощь нужна?!

– Я скажу ребятам. Без нас разберутся. – Последовал короткий ответ. Судя по тому, как поморщился Небр Зубрович при этой просьбе, «разбираться» собирались вовсе не для того, чтобы кому-то помочь. Мирося только покачала головой, но поняла, что больше ничего не добьется и смирилась. В сущности, ничего другого ей и не оставалось.

Бабка Мина – очень старая женщина с по-детски чистыми глазами встретила Мирославу, словно родную. Ласково обняв гостью за плечи, она махнула Зубровичу рукой, показывая, что он может идти.

– Пойдем, деточка, пойдем. У меня уже и банька протоплена.

– А как вы узнали, что я тут окажусь? – Даже несмотря на тревоги и усталость Миросе стало интересно. Не мог же, в самом деле, Зубр предупредить пра-правнука?

– А чего там узнавать? – Знахарка пожала плечами. – Раз наши тебя искать взялись, значит, найдут. Может, и ваши нашли бы, да как бы поздно не было. А тут уж кто первым подсуетился, того и слава.

Баня у знахарки была маленькая, чтоб не сказать крохотная. Бабка Мина, охая и причитая, начала раздевать Мирославу. Да девушка и сама видела, что и рубашка, и юбка, и корсет – все безнадежно испорчено после скитаний по лесам и болотам.

Оставалось надеяться, что добрые хозяева найдут для гостьи запасную рубашку.

Сколько знахарка отмывала ее, разминала, намазывая синяки какой-то остро пахнущей мазью, парила в баньке и снова отмывала, Мирослава сказать не могла. Короткого забытья на спине зубра ей не хватило, чтобы отдохнуть после всех волнений. И сейчас она двигалась, словно в полусне, подчиняясь ласковым уговорам бабки Мины.

После бани, когда тело совсем уже отказывалось слушаться, знахарка заботливо натянула на Мирославу мягкую рубаху, пахнущую травами и помогла дойти до лежанки.

– Поспи, деточка. Завтра тоже будет день.

– Отцу надо передать… – Пробормотала Мирослава, уже проваливаясь в сон.

– Передадут, красавица, передадут. Сказал же Небрушек, что передаст. А уж ему верить можешь, он – парень солидный, зря не обнадежит…

Наконец-то девушка уснула, а знахарка осталась сидеть у ее постели. Потом, убедившись, что спит Мирося крепко, бабка Мина достала из кошеля на поясе костяной гребешок с вырезанными на нем обережными знаками. Осторожно, прядь за прядью, начала она вычесывать девушке волосы, напевно что-то приговаривая.

– Спи, голубко, – закончив работу, старушка встала и погладила спящую Мирославу по голове. – Недобрые мысли я вычесала, сладкие сны тебе будут сниться сегодня ночью.

Проснулась Мирослава уже когда солнце было высоко. Это легко можно было определить по тому как падали на одеяло солнечные лучи, пробивающиеся в комнату сквозь небольшое окошко. Некоторое время девушка просто лежала, прислушиваясь к себе.

Все тело ныло, как, наверное, ноет оно после очень тяжелой работы. На самом деле, совсем уж непосильной работы Соклоувны не знали, но после целого дня в лесу в ягодный сезон наутро ныло похоже. В голове было пусто. Словно кто-то старательно подмел там метлой. Нет, Мирослава помнила все, что произошло с ней с позавчерашнего дня, но виделись ей эти картины нечетко, словно подсматривает она в окно сквозь тонкий серпанок.

– Тата! Мама! – Воспоминания о родных заставили девушку прямо-таки подскочить на постели. Они же там, наверное, с ума сходят от горя! Послали ли гонца? Наверное, еще нет, раз ее оставили тут отсыпаться. Ведь знай отец, что она здесь, стрелой примчался бы, не посмотрел, ночь или день.

Хочешь – не хочешь, а вставать было надо. Одеваться, благодарить хозяев и собираться домой. Все-таки, до свадьбы она все еще Соколувна, а не Борутина. Пора и честь знать.

Первое, чему удивилась Мирослава, это своим косам. Да, она помнила, что вчера старая знахарка мыла их какими-то отварами и ворча и ругаясь долго выбирала репьи. Так долго, что Мирослава почти заснула там, в бане. Но когда сейчас она, жалея, что под рукой нет гребня, попыталась хоть пальцами расчесать волосы, оказалось, что они шелком текут сквозь пальцы.

– Интересно, что за травки такие у этой бабки? – Пробормотала сама себе Мирося. – Надо спросить, не поделится ли?

– Отчего же не поделиться? Поделюсь, конечно. – Знахарка вошла в комнатушку, держа в охапке ворох одежды. – Вот, примерь-ка. Крохотная ты такая, не у всякой и рубашка такого размера найдется. Собрала, что поменьше. Вставай, красавица, одевать тебя будем.

– Это не я – крохотная. – Смутилась Мирослава. – Это у вас тут все, как на подбор. Хотя, да Вы и  сами не намного больше

– Ну так! – Снова рассмеялась знахарка.  – А на меня, деточка, не смотри. Это я от старости уже усохла. Опять же, мне-то прихорашиваться уже не к кому. А тебе – Сколомендовой сыновой – в старческих обносках на люди выходить не пристало.

И старушка проворно сгрузила принесенное в ногах кровати, на ходу принимаясь разбирать.

– Та-ак, эта велика будет. Эта, наоборот, мала. Хм, как она так ухитрилась? Совсем детскую отдала, что ли? Я дочкину просила, но не с младенческого ж плеча… О, – наконец-то остановила она выбор на одной из сорочек. – Вот эта должна подойти.

Вскоре Мирославу уже обрядили в новую, красиво расшитую по горловине и рукавам рубаху, простую шерстяную юбку и что-то вроде такой же свитки. Сделано все было просто, но мастерски.

– Вот и ладно! – Бабка Мина довольно оглядела свою подопечную. – Красавица, хоть сейчас замуж отдавай! Пойдем, старейшина давно ждет. Поговорить вам надо.

Мирося понятливо кивнула. То, что подобное происшествие не оставят просто так, было понятно с самого начала. Да, собственно, на это и была вся надежда. И она была очень благодарна, что с расспросами старейшина решил подождать, дав ей время выспаться всласть. Мог бы и сразу после бани позвать. Впрочем, Мирося вспомнила себя и слегка усмехнулась, после бани толку от нее было бы немного. Вот только жаль, что ядзвины так и не дали ей возможности посоветоваться с отцом. Вдруг, не все из произошедшего можно рассказывать всем?

Дорога к дому старейшины заняла совсем немного времени. Но, тем не менее, Мирося уже успела так себя накрутить, что даже не огляделась вокруг. Наверное, в другое время ей было бы интересно, как тут в Ятвеже все устроено. Но сейчас Мирося могла думать только о том, чем закончится вся эта история в лесу.

Так увлекшись своими думами, Мирослава даже не обратила внимание на стоящих у коновязи коней. Кони как кони, чего их разглядывать. Возможно, именно потому она так удивилась, увидев за столом отца. Постаревший за эти пару дней лет на десять, пан Януш сидел за столом и о чем-то совещался со Сколомендом.

– Та-ату! – Забыв обо всем, даже о вежливости, Мирося бросилась к отцу. Опустилась прямо на пол возле лавки, маленькой девочкой спрятала лицо в полах отцовской свитки.

– Тату! Таточку! … – Взахлеб повторяла она, целуя мозолистую отцовскую руку.

– Ну, тихо, тихо, ясочко моя. – Расчувствовавшийся пан Януш гладил дочь по льняным волосам, а сам изо всех сил сдерживался, чтобы не шмыгнуть носом. – Все хорошо. Спасибо свату с его ребятами, быстрее нас подсуетились.

– Мои люди говорят,  – пряча улыбку в усы, отозвался Сколоменд, – что паньский сын тоже вышел на след.

– Вышел-то вышел, – не согласился пан Януш. – только пана ребята уже и Миросю спасли. И след тот проверили…  – Пан Соколувский сделал многозначительную паузу, а потом довил намного тише. – И лишние следы затоптали. Так не расскажет ли пан Сколоменд, по-свойски, что там такого было, что мой Гжегош никак видеть не должен был?