(Брак)ованные

Выдыхаю в его рот, прикусываю нижнюю губу и усмехаюсь, потому что Мир не дает себя поцеловать: качает головой и отстраняется. Не позволяет мне отвлекаться, вынуждая чувствовать каждый толчок, мучительно плавное движение назад и такое же тягуче неторопливое вперед. Закатываю глаза, нахожу опору за спиной и двигаюсь, еще ближе к краю. Мирослав ускоряется, испытывает выдержку обоих, хрипит и тяжело дышит, но меня эти звуки возбуждают лишь сильнее, как и шлепки тел, вульгарно пошлые, но сейчас как никогда подходящие.

Потому что мы словно дикари, не видевшие друг друга сотню лет: целуемся, рычим и сталкиваемся, сплетаемся всеми частями тела. Не довлея, не подчиняясь, а глаза в глаза, и от осознания внутри колотит, как от лихорадки. Мир тянет меня к себе, зарывается пальцами в волосы и целует бесконечно сладко. Обхватываю его талию и скольжу ладонями ниже. Сжимаю его ягодицы ладонями, подгоняя, и утыкаюсь лбом в его грудь, когда меня накрывает сумасшедше горячей волной. Дрожь пускается по телу, коленки трясутся, а в позвоночник словно запускают иголки, потому что спина так и норовит прогнуться. Миру требуется немного дольше, еще несколько движений, грубых и резких, и мы вместе проваливаемся в негу, выныривая только когда в дверь звонит курьер.

***

Две недели спустя

Мы привыкаем к новым реалиям. У Мирослава появляется больше обязанностей, у меня — еще больше работы. Мы кружимся, входим в привычный темп, добавляя к рядовым рабочим диалогам как бы случайные прикосновения, долгие взгляды и томные улыбки. Мир больше не давит, не напирает, и я наконец втягиваюсь в сумасшедший ритм, подстраиваясь под своего мужчину.

В том, что Мирослав действительно мой, убеждаюсь каждый день. Он не устает об этом напоминать утром, пока мы опаздываем на работу, и ночью размеренно и методично. В голову вбивает и под кожей высекает. И я даже почти не думаю о том, что в наших жизнях все пошло не по самому лучшему сценарию: босс и подчиненная, самый клишированный из всех возможных союзов, но мне плевать. Особенно когда Евсеев меня в очередной раз целует и многозначительно смотрит на каждого, кто осмеливается бросить на нас осуждающий взгляд. Да, он защищает меня, как дракон оберегает сокровище, и я нагло пользуюсь этой опекой.

Отдаю ровно столько же: стоически отбиваюсь от всех встреч и умасливаю начальников отделов, когда Мир срывается в больницу, потому что Яков Игнатьевич приходит в себя. Стараюсь подбодрить, когда сама же приношу с корреспонденцией вызов в суд. Поддерживаю, когда Оля после той ссоры в больнице уезжает в неизвестном направлении, забрав детей и оставив мужа, который выглядит не менее потерянным, чем все мы. И только Ева Игнатьевна сокрушенно качает головой. Она точно что-то знает, но сына посвящать во все подробности не спешит.

— Хорошего рабочего дня, — улыбаюсь, останавливаясь в приемной, настроение на удивление на высоте, несмотря на все наши проблемы, они сегодня кажутся особенно-решаемыми. Поправляю его галстук и разглаживаю воротник пиджака. У Мирослава, как всегда, день забит от и до, и это единственное время, в которое я могу себе позволить еще немного побыть наедине с ним.

— Хорошего дня, Ксюша, — замирает на несколько мгновений рядом, снова увлекая меня в плен шоколадного взгляда, а затем резко выпрямляется и идет в свой кабинет.

Выдыхаю расслабленно. Мне все еще непривычно осознавать, что мы по-настоящему вместе здесь, в офисе. Это легко на яхте и в его квартире, где нет лишних людей. А когда в любую секунду может зайти кто угодно, напряжение возрастает. И это не сомнение, в Мирославе вообще невозможно сомневаться, только грань между строгим боссом и страстным любовником с каждым днем стирается.

И пока я пытаюсь собрать себя в кучку, которой еще долго и усердно работать, Евсеев вдруг резко разворачивает меня и впивается в губы. Жестко, коротко и одуряюще приятно. Моментально растворяюсь в поцелуе и тянусь навстречу, но все заканчивается так же стремительно, как началось. Мирослав широко улыбается, наблюдая за моей рассеянной счастливостью, чмокает в кончик носа и довольно выдает:

— Вот теперь хорошо, — ладонь поглаживает мою поясницу, и я едва не урчу от удовольствия. — Сделай нам кофе и возьми планшет, нужно сверить расписание.

— Через десять минут все будет готово, — высвобождаюсь из объятий, запускаю компьютер и под веселое хмыканье Мира переключаюсь на работу.

Укладываюсь в семь. Устанавливаю две чашки на поднос, спешу в приемную, чтобы взять планшет, красиво выкладываю конфеты с орешками в пиалу (случайно узнала, что Мирослав их очень любит, и с тех пор регулярно пополняю офисные запасы) и снимаю планшет с зарядки.

— Ксения Андреевна, как я рад снова видеть вас, — в приемную вальяжно входит Самарин, почти вплывает. К лицу его приклеивается приторная улыбка, взгляд скользит по мне. — Были на отдыхе? Стоило позвонить, я три недели пробыл на вилле в полном одиночестве.

Хлопаю глазами, никак не ожидая подобного от Игоря Владимировича. Предложение слишком откровенное, чересчур интимное, так что я закашливаюсь. Самарину нравится произведенное впечатление, он понимает, что выбил почву у меня из-под ног и теперь в лучших традициях пикапа должен не дать мне упасть, подхватить, чтобы я разглядела в нем спасителя и согласилась на все, что он предложит.

— После драки кулаками не машут, Игорь Владимирович, — усмехаюсь и расправляю плечи. Самарин присаживается на край моего стола. Терпеть не могу, когда так делают, даже специально складываю туда папки, но из-за Евсеева и его привычки наклоняться и целовать меня через стол пришлось убрать, потому что один раз он умудрился все рассыпать, и мне пришлось полтора часа все сортировать.

— Кто же знал, что Мирослав Грозный тебя в отпуск отпустит, — пожимает плечами, снимая с себя ответственность и лишнюю спесь.

Прыскаю от смеха. Ох, это Самарин не знает, что с этим грозным мы и уехали вместе. Хмурюсь. Он правда бессмертный или до него слухи о нашей с Мирославом женитьбе не добрались? Склоняю голову набок и думаю, как бы ему тактично намекнуть, что как не собиралась с ним никуда, так теперь и не соберусь.

— Ксюш, уже пятнадцать минут прошло, а ты… — Мир выходит из кабинета и застывает, оценивая ситуацию. Улыбка моментально слетает с лица.

— Так что, спланируем следующий совместный отпуск? — Самарин наклоняется ближе, и я чуть ли не в панике отступаю в сторону Евсеева.

— О каком отпуске речь? — Мирослав хмурится и вопросительно выгибает бровь, награждая меня суровым взглядом.

— Да вот, Игорь Владимирович мне в отпуск предлагает слетать. Вдвоем, — посмеиваюсь, не собираясь утаивать. Мир напрягается, глаза сужаются, руки сжимаются в кулаки, а скулы напрягаются. Неужели ревнует? К Самарину, который все время вокруг вьется?

— Игорек, ты совсем, что ли? — Евсеев осматривает коллегу и качает головой. Тянет меня к себе и обнимает за талию, параллельно испепеляет Самарина взглядом. И в любой другой ситуации я бы Игорю Владимировичу посочувствовала, но сейчас пусть отдувается самостоятельно. — Куда ты жену мою везти собрался?

— Я пока отнесу кофе в кабинет, — поворачиваюсь и шепчу Мирославу, пропуская реакцию выпавшего в осадок Самарина. Замечаю только его печаль и шок. Он смотрит на нас долго, требуется целая минута, чтобы обдумать, за это время я успеваю проверить почту в планшете и схватить поднос.

— Так это правда? Я думал, фейков наплодили, а тут… Опоздал, получается.

— Получается, — давит Мир, не собираясь отступать. — Надеюсь, мы больше к этому вопросу не вернемся. Позвони через полчаса, согласуем время встречи.

Мирослав больше не говорит ничего, заходит в кабинет следом за мной и закрывает дверь. Оставляю поднос на столике и поворачиваюсь лицом к нему. Нехорошо получилось. Вздыхаю и оборачиваюсь, тру пальцы, пытаясь подобрать слова.

— Не надо было вмешиваться, я бы сама справилась с Самариным.

— Я в этом не сомневаюсь, — Мирослав путает мысли, обнимает крепко и целует в шею. Касания губ легкие, едва ощутимые, но я и от них плавлюсь. — Но молча смотреть, как похотливые козлы клеятся к моей женщине, тоже не стану.