(Брак)ованные

Но Евсееву они нипочем. Он все чаще вгоняет меня в смущение: постоянно находится рядом, без конца приободряет и не дает уйти в самобичевательные мысли. Мирослав даже не закрывает дверь в свой кабинет и периодически выглядывает, контролируя мое состояние. А меня от этих пристальных взглядов в жар бросает, потому что смотрит он ровно так же, как тогда, когда полез целоваться. И надо бы возмутиться, отгородиться папками или спрятаться за ксероксом, но вместо этого я каждый раз сажусь ровнее и поправляю блузку, чтобы на ней не было складок.

Это сумасшествие. Я ни капельки не злюсь на Евсеева за то, что он втянул меня во всю историю. Сама ведь соглашалась и даже подписывала филькину грамоту, гордо именуемую договором. И потом, когда Мирослав предложил развестись, не убежала сломя голову с приличным состоянием на счету, а осталась и предложила безвозмездную помощь в борьбе за компанию. Вот и допредлагалась. Не делай добра, как говорится. Так что винить во всем можно только себя.

Усмехаюсь. Я совершенно неправильная женщина. Нет бы выстроить логическую цепочку, по которой настойчивый Евсеев будет во всем виноват. В конце концов, он заявился ко мне на отдых, решив, что я обязана ему помочь… И вот легким движением руки вина перекладывается с моих хрупких плеч на его сильные, которые красиво обтягивает как всегда идеально наглаженная рубашка. Встряхиваю головой и стыдливо перевожу взгляд на экран монитора, но от Мирослава не укрывается мой почти вуайеризм, потому что сам он занимается примерно тем же.

За стремлением создать видимость бурной деятельности не замечаю, как Евсеев оказывается рядом. Он передвигается по офису удивительно тихо, точно хитрый начальник — за всеми может следить, а те и не узнают. Ладони опускаются на стол, а лицо нависает над монитором, перетягивая внимание.

— Может, сходим куда-нибудь пообедаем? — звучит вкрадчиво, но на самом деле выбора мне Евсеев не оставит. Он вообще за пару дней взял странную привычку решать за двоих: куда мы едем, в какое время возвращаемся домой и даже что едим на завтрак.

Мирослав сверлит меня взглядом, ожидая ответа. А я понимаю, что трушу выйти из кабинета. Там ведь снова начнут коситься, хотя в присутствии начальства делают это гораздо реже, но я не готова. И так утром заткнула весь финансовый отдел, когда они решили обсудить мою личную жизнь при мне же. Получился хороший скандал, который тоже можно помусолить несколько дней. «Неуравновешенная жена Евсеева цепляется к людям и мешает им спокойно работать». Нет, спасибо, я лучше спрячу голову в песок, приведу ее в порядок и только потом начну выходить в люди.

— Может, лучше закажем? Не хочу ехать, еще сверять приказы и планировать встречи на март, — вдруг жалуюсь боссу на свои обязанности. — Ой. В общем, лучше не терять время, которое можно занять работой, — исправляюсь, и Евсеев смеется.

— Ладно, тогда нужно тех, кто доставит все быстро. Мне острый стейк, овощи на гриле, обязательно с грибами, и лимонад без газа. Точно все доставят или все же поедем? — интересуется как бы невзначай.

— Дайте мне пятнадцать минут, — открываю сайты и перебираю меню. Евсеев кивает и выходит, наверняка решает оставить меня наедине со своим позором, чтобы после с невозмутимым видом увезти в ресторан.

Но такой радости я ему не доставлю, потому что все находится быстро, даже доставку обещают в течение часа. Оформляю заказ и с видом победителя откидываюсь на спинку кресла, отъезжая назад. Остается лишь дождаться подтверждения, а потом написать Мирославу, чтобы не торопился сбегать из офиса.

Болтаю ногами и кручусь в кресле. Настроение поднимается вмиг, и уже даже сплетни не кажутся такими ужасными. В понедельник все станет лучше, остается пережить четверг и пятницу, а там за выходные появятся новые интересные подробности чьей-то еще жизни, и мы с Мирославом будем дальше спокойно жить.

Из мыслей меня выдергивает телефон, и я беру не глядя, потому что мама уже не звонит бессовестной дочери, Евсеев всегда под боком, а Артем предпочитает писать сообщения. Наверняка из доставки, хотят подтвердить заказ. Мысленно ставлю им звездочку за оперативность.

— Да?

— О, наконец-то снизошла! — летит обвинение в трубку, и я сначала думаю, что кто-то ошибся номером, но голос слишком знакомый. Даже смотреть в экран не приходится, чтобы понять: звонит Ира. — Не хочешь ничего объяснить?

— Ир, давай не сейчас, ладно? — произношу мягко. — Я знаю, что все выглядит очень… красноречиво…

— Но все не так, как я думаю? — перебивает звонко. — А как тогда, Ксень? Ты пропадаешь из клуба, твой брат устраивает драку, ты не звонишь и даже не извиняешься. Между прочим, не благодаришь Кира за то, что он не стал писать заявление, а потом я вообще узнаю, что ты замужем! И главное не за каким-то мужиком, с которым у тебя любовь до гроба, а за Евсеевым, который прилично твоей крови выпил за все время работы.

Я теряю нить возмущений, но одно знаю точно: извиняться ни за что не буду. Ира, как всегда, звонит с попытками выставить меня виноватой, и сегодня это раздражает. Я вспоминаю все косые взгляды и представляю среди них глаза подруги очень ярко. Она ведь тоже меня осуждает, потому что я не приняла выбранного ею жениха и сделала совершенно безумный шаг. И плевать ей, даже если я расскажу всю правду. У Иры она всегда своя, и сейчас я не готова снова соглашаться с чужим мнением и принимать ее сторону. Хватит того, что меня ненавидит семья Евсеева и весь офис. Презрение подруги выдержать не смогу. Да и поступила бы так настоящая подруга?

— Это все? — холодно интересуюсь, будто не пытаюсь унять ураган в душе. — Или еще что-то скажешь?

— Ах, вот как ты заговорила… — теряется Ира, не привыкшая к моим протестам. Она фыркает в трубку, слышу, как шлепает по паркету, нервно расхаживая туда-сюда. — Только вспомни, кто тебя поддерживал все то время, пока ты хотела уволиться.

— Боже, Ира, ты предлагала мне получить расчет и бежать как можно дальше от тирана! — выкрикиваю, надеясь, что она тоже вспомнит и перестанет приводить единственный аргумент. — И даже сейчас ты звонишь не спросить, как я себя чувствую после скандала, а с претензиями.

— А что я должна спросить после всего, что ты натворила в клубе? Ты подставила меня, Ксю. Мы с Ником чуть не расстались, — она театрально всхлипывает, а мне тошно становится от ее манипуляций. Она напоминает мне плохую актрису, желающую привлечь внимание всеми доступными способами, и это очевидно не работает.

— Не вали все на меня, Ира, — сжимаю ладонь в кулак и поднимаюсь с места. Хожу из стороны в сторону, решаясь. Нужно избавляться от того, что доставляет дискомфорт. Неудобную обувь нужно выкидывать, а людей стоит научиться отпускать, особенно если вы смотрите на жизнь совершенно по-разному. Глубоко вздыхаю, не замечая, как по щекам текут слезы. — Это Кирилл во всем виноват. Я сказала ему, что продолжений не будет, но он решил, что я так себе цену накручиваю. Тема заступился за меня, и они подрались.

— Боже, малышка, ты почему не рассказала сразу? — Ира охает и наливает воду в стакан.

— Когда, Ир? — злюсь. — Пока нас секьюрити уводили или когда мы ждали, что будет дальше? Где ты была все это время, а? — стираю слезы ладонью и зажимаю микрофон рукой, чтобы пока еще подруга не услышала моих рыданий. Мне требуется несколько секунд, наполненных тяжелым молчанием, чтобы морально собраться и договорить наконец: — Можешь не отвечать. Я для тебя существую только тогда, когда вписываюсь в твои планы. Ты ведь поэтому сделала вид, что ничего не произошло, да?

— Я не видела, что случилось. Кир рассказал совсем иначе, и я подумала, что ты боишься признаться.

— Господи, Ира, очнись уже! — звучит обессиленно. Как она может не замечать происходящего? Неужели любовь настолько слепа или отчаяние довело подругу до крайности?

— Слушай, — вдруг вклинивается после тишины, как всегда скачет с неугодной темы на более интересную. — Что у тебя с Мирославом? Ты так и не рассказала.