(Брак)ованные

— Я бы забрал вас с собой. Хорошего помощника днем с огнем не сыщешь, — пожимаю плечами, на что Ксения удивляется. Приятно знать, что я оказываюсь лучше, чем она обо мне думала. В кармане трезвонит телефон, дед, видимо, хочет в очередной раз предложить мне более достойную партию, но после того, что произошло сегодня, понимаю: достойнее и быть не может. Пусть и расчетливая, но кто в наше время не меркантилен? Отвечать не хочется, выслушивать заготовленную речь о моей бессовестности тоже, поэтому отключаю звук и убираю мобильный обратно, чем снова поражаю Савельеву. Посмеиваюсь над ней и совершенно неожиданно осознаю, что не хочу возвращаться в офис, делать вид, что занят, когда хочется совершенно другого: украсть у Вселенной один единственный денек на отдых, осознать новую реальность и продумать план до мелочей. — Может, отметим наш продолжающийся брак? И заодно решим, что делать дальше.

Мысли бегут вперед, все же вырывая главенство у чувств. И вот я уже строю планы, в которых нам точно нужно прийти к цели победителями. Нужно все поменять и переиначить, теперь, когда нас будут рассматривать едва ли не под лупой, не получится уезжать в разные стороны после работы и собираться только на семейные ужины. И это все тоже нужно обсудить — действовать наугад не в моих предпочтениях. Продумать — исполнить — довольствоваться результатом.

— Уже? — удивляется Савельева, взгляд ее бегает от колонны к колонне, а брови хмурятся, сходясь к переносице. — Хотя чего я спрашиваю… не первый же день вас знаю, — смеется Ксения, и последнее напряжение, уже запустившее стальные прутья под кожу, улетучивается. — Я согласна, только если там будет вкусная еда.

Мы едем в один из открытых в такую рань ресторанов, где обычно я провожу утренние неформальные встречи с партнерами. Здесь почти всегда тихо, в вип никто не рвется, а официанты не греют уши, понимая, что лучше быть слепыми, глухими и безмолвными доставщиками, чем после хранить чужие тайны. Савельеву я сюда ни разу не приводил, поэтому она осматривается с недоверием — ей явно не по душе приглушенный свет внутри после яркой улицы. Беру Ксению под локоть и веду на второй этаж, там нас точно никто не услышит. Девушка на мгновение робеет, потому что я в очередной раз касаюсь ее без спроса, но после вздыхает и немного расслабляется, продолжая уверенно вышагивать рядом.

— Доброе утро, Мирослав Станиславович, — спешит к нам хостес и приглашающим жестом указывает направление к столику за ширмой. Девушка смотрит только на меня, намеренно игнорирует Савельеву, будто рядом со мной нет никого живого. И если раньше, когда я приезжал сюда не один, меня этот факт вообще не волновал (я его даже не замечал), то сейчас сжимаю челюсти сильнее. — Вам завтрак, как обычно?

— Нет, нам меню, — отрезаю резко и останавливаюсь, помогая Ксении снять пальто. Простой жест вводит ее в ступор, она выпрямляется по струнке, а дыхание помощницы сбивается всякий раз, как я ее случайно касаюсь. Это похоже на страх: жертва в ужасе перед хищником и готовится бежать в любую секунду, чтобы остаться в живых. Мысль о том, что Ксения меня боится, неприятно полосует душу, мы ведь коллеги, она знает меня лучше многих в моем окружении, поэтому версию со страхом я отметаю. И на ее место приходит другая, совершенно безумная и бессовестная: так зарождается симпатия. — Садись, — помогаю Савельевой устроиться и опускаюсь на диванчик напротив.

— Странно, я не знала, что вы тут завсегдатай, — Ксения поднимает взгляд от белоснежной скатерти, которой накрыт стол. Помощница выглядит растерянной и немного виноватой — упустила важную подробность моей жизни. Но обвинять Ксению я не намерен, по крайней мере сегодня.

— Порой бываю здесь. Тебе не нравится место? — интересуюсь, ловя себя на факте, вызывающем спорные чувства: если девушке что-то не понравится, мы попросту встанем и уйдем.

— Все зависит от того, как тут кормят, — смеется Савельева, и я расслабляюсь.

Нам приносят меню, мы быстро делаем заказ и смотрим друг на друга выжидающе. Знаю, что Ксения тоже хочет высказаться по поводу происходящего, но решаю пока не давать ей преимущества и первое слово оставляю себе. Выглядываю из-за ширмы, убеждаясь, что никто к нам не торопится и, поправив галстук, начинаю говорить:

— Не стану врать, что не думал о том, что мы не разведемся, поэтому сразу к делу, — не хочу бродить вокруг да около. Это и меня бесит, и Ксении никакой пользы не принесет. — Теперь мы выходим на новый уровень, простым штампом в паспорте не отделаться: придется убедить сестру, что у нас все по-настоящему. Да и адвокаты Ольги от нас так легко не отстанут. Поэтому придется жить вместе и за пределами дома делать вид, что мы без ума друг от друга, — Савельева теребит край салфетки, не произносит ни слова, даже не смотрит на меня, только слушает с задумчивым видом. — Ты переедешь ко мне, это не обсуждается.

— А если мне не понравится ваша квартира, Мирослав Станиславович? — хитро щурится. Савельева была у меня дома дважды и оба раза чувствовала себя там неуютно и надеялась как можно скорее сбежать. — Вы ведь понимаете, что вашим сотрудникам нужно хорошо отдыхать в приятной обстановке, чтобы отлично работать.

— Тогда мы что-нибудь придумаем. В субботу утром я пришлю машину с грузчиками, они заберут вещи. Я тоже приеду, заберу тебя.

— Вы и в самом деле рассчитывали, что я не захочу с вами разводиться, — улыбается Ксения и резко замолкает, потому что к нам подходит официант.

Он слишком долго раскладывает приборы, и нам приходится переключиться на рабочую беседу. Мы обсуждаем планы на оставшиеся дни рабочей недели, и я снова ловлю себя на мысли, что Ксения при всей своей своенравности вызывает во мне симпатию. Она ведь и расписание составила таким образом, что мне и докопаться не до чего, все строго и четко, даже с заложенным на форс-мажоры временем. Хотя сейчас это и не особо имеет значение — куда важнее то, что она сама предложила не разводиться.

— Мирослав? — раздается сбоку знакомый голос, когда официант заканчивает подачу блюд. — Вот так встреча! — к нам движется Виктория, та самая, с которой я встречался несколько месяцев в конце прошлого года. Мы не сошлись во взглядах на жизнь, поэтому разбежались за две недели до Новогодних каникул.

— Здравствуй, Вика, — киваю сдержанно, и по вытягивающемуся лицу Ксении понимаю, что она знает, кто стоит перед ней. Я просил Савельеву выбирать подарки и отправлять бывшей букеты, потому что у самого не было времени этим заниматься. Отворачиваюсь от девушки, давая понять, что разговор закончен на нелепом приветствии. Вика тяжело вздыхает, Ксения закатывает глаза и качает головой, откидывается на спинку, будто готовится наблюдать за спектаклем великой актрисы.

— Я думала, это место только для нас, — обиженно тянет Виктория. — А ты, оказывается, каждую сюда таскаешь.

— Вика, этот разговор ни к чему не приведет. Мне нравится это место, поэтому я сюда и прихожу.

— Это отношения с тобой ни к чему не приведут, Мирослав, — всплескивает она руками, и из-под кофты выглядывает браслет, который я ей дарил. Ксения тоже узнает украшение и изумленно приподнимает брови. — Осторожнее, девушка. Мирослав ухаживает красиво, жаль только, что попусту.

— Так, понятно, — отодвигаю стул и поднимаюсь, намереваясь уйти, но Савельева моего настроения не разделяет, она неторопливо кладет на стол ладонь, демонстрируя обручальное кольцо, которое бог знает когда успела надеть.

— Нужно еще уметь принимать эти ухаживания, может, тогда они и не будут пустыми, — обольстительно улыбается моя законная жена, убедительно заканчивая язвительную перепалку. И ставит красивую точку: — Да, Мир?

Вика бледнеет, а после моментально багровеет от злости. Она не находит в себе сил даже слова сказать — фыркает и уносится прочь, громко цокая каблуками. А мне остается только ждать мести, которая точно последует. И если после нашего расставания ее подлость была слишком мелкой, чтобы меня задеть, то теперь у бывшей на руках есть козырь.