Я тебя придумала

— Мне необходимо поговорить с Аравейном.

.

Как оказалось, все гости должны были съехаться во дворец только к завтрашнему вечеру, поэтому сейчас во дворце была ещё куча свободных комнат. Но нам, тем не менее, выделили всего три. В первой должны были поселиться Браш с Милли, как официально обручённые, во второй — мы с Ленни, а в третьей уже — Тор, Рым и Гал. Гном, правда, хотел вернуться обратно в таверну, выпить пива и свалить в лавку мастера Дарта, но брат его убедил, что отказываться от приглашения императора будет нехорошо. Да и вообще, пару деньков можно и потерпеть.

— С вами вечно всё превращается в огромные неприятности, — буркнул в ответ на это Тор. — Сначала — поедем по Тропе Оракула, потом кошмары во сне и наяву, реформаторы эти долбанные… Как бы день рождения императора не закончился какой-нибудь заварушкой.

Я только губы поджала. И все остальные, думаю, тоже понимали — гном прав. Но это всё равно не причина отказывать императору.

Кстати насчёт официально обручённых. Когда я услышала о том, что Повелитель Робиар дал благословение Милли и Брашу, то чуть со стула не свалилась. А сама Эмиландил, увидев мою реакцию, захихикала.

— Что?.. — бормотала я, тщетно пытаясь привести в порядок скачущие мысли. — Но как… почему?.. Но он же… Ты же… Вы…

— Жизнь намного сложнее, чем её в книгах описывают, Линн, я ведь говорила.

Ленни появилась посреди комнаты так тихо и бесшумно, что мы с Милли подпрыгнули, услышав её негромкий голос.

Простое платье, тяжёлые башмаки, распущенные каштановые волосы, тёмные глаза, так похожие на глаза Эдигора…

Прости меня, Ленни. Клянусь, что хочу спасти тебя не меньше, чем саму себя, просто не знаю, как…

Она улыбнулась.

«Я понимаю. И мне вполне достаточно этого понимания», — мурлыкнул у меня в голове голос Тени. Я только вздохнула.

— Объясни мне, Милли, — обернулась я к эльфийке. — Как такое могло случиться? Робиар же похитил меня, он сам говорил, что хочет уничтожить Эдигора, но из-за проклятия Интамара вынужден ожидать, пока в этот мир завалюсь я, чтобы отобрать у меня силу.

— Линн, — Эмиландил улыбнулась, — отец всего лишь хотел вернуть к жизни любимую жену, ту самую Лемену, о которой нам рассказывала Ленни. Просто если бы он признался в этом остальным эльфам, его бы по головке не погладили. А проклятие Интамара… нет никакого проклятия.

— Чего-о-о? — тут уж я действительно обалдела. — Как это возможно? Я точно знаю, что он произнёс слова проклятья перед смертью.

— Произнёс, — вместо Милли ответила Ленни, подойдя ко мне вплотную и легко щёлкнув по носу. — Но мало ли, что можно произнести, это не значит, что твои слова станут проклятьем. Чтобы они действительно стали им, нужно много энергии, причём негативной, откуда ей было взяться у Интамара, который магом не являлся? Слова проклятья придумали сам император, Аравейн и Робиар. Им нужно было нечто, что могло бы сдержать тех, кто хотел вновь начать борьбу за власть, ведь со дня окончания Последней войны прошло ещё слишком мало времени. И авторитет Интамара был столь велик, что все сразу поверили в реальность проклятья.

— Робиар и Аравейн… — выдохнула я с изумлением. — То есть, твой отец, Милли… дружил с Интамаром?

— Он был женат на его сестре, — улыбнулась Ленни. — Ты же сама писала об этом в своей книге, Линн, помнишь?

Да, писала. Просто…

— Просто я не придавала этому значения… — пробормотала я, задумчиво перебирая свои спутанные волосы. — Упомянула, и всё…

— Жизнь намного сложнее, чем книга, — опять повторила Ленни. — Если записывать всё, что происходит, никакой бумаги не хватит. И в любом случае — на каждую ситуацию можно взглянуть с разных сторон. Представляешь, как мы все выглядим в глазах Эллейн?

Я засмеялась.

— Наверное, как вредители. — А потом обернулась к Милли и спросила: — Значит, ты помирилась с отцом?

— Да, — кивнула эльфийка. — Знаешь, что я ещё поняла, Линн? На самом деле, когда я убегала из Эйма, в глубине души надеялась вовсе не на то, что начну новую жизнь. Я надеялась — отец поймёт, что я ему всё-таки нужна, найдёт меня и попросит прощения.

— Но ты же сделала всё, чтобы он тебя не нашёл… — пробормотала я.

— Верно. — Эмиландил вздохнула. — Потому что очень боялась разочароваться… в очередной раз. Я действовала вопреки собственным чувствам и желаниям. Я говорила самой себе: всё равно, даже если мои ожидания не оправдаются, я ведь не могу потерять отца ещё раз. Мне казалось — всё потеряно уже давно, кончилось, угасло, растворилось… Я ошибалась, Линн. Когда я вновь увидела папу, у меня так забилось сердце. Будто бешеное, чуть из груди не выпрыгнуло. И так жаль его стало. Да, он был холоден со мной почти всегда — но не больше, чем со всеми остальными. Да, он обижал меня, но не так, как Виан и Тимирей. И я представила, что это я, а не он, живу уже двести лет, после смерти своей единственной, не решаясь уйти вслед за ней, потому что я — Повелитель. Это ведь действительно тяжело, Линн.

Как странно. Почему всё повернулось именно так? Ведь примирение Милли с Робиаром не имеет отношения к моему появлению в Эрамире. Они сделали это сами, без моего участия. А я… я даже не предполагала, что Эмиландил была нужна вовсе не новая жизнь, не приключения в счастливой неизвестности.

Милли нужен был отец. И только! Но почему я этого не рассмотрела, не поняла? Эльфийка ведь — моя героиня.

Наверное, я просто видела только то, что лежало на поверхности. Значит, мы оба поверхностные — я и моя книга.

«Это не так, Линн, — голос Ленни в моей голове тихо вздохнул. — Поговори с Вейном. Возьми с собой рукопись. Он сможет объяснить… Всё-таки Хранитель — он, а не я».

«Неужели? — я рассмеялась. — А мне иногда кажется, что вы оба».

.

Попрощавшись ненадолго с Ленни и Эмиландил, я отправилась к Вейну. Хорошо, что я прекрасно помнила — он обитал в том же коридоре, что и Гром с семьёй, да и дорогу туда я приблизительно помнила.

За всеми этими волнениями я забыла о том, что время уже послеобеденное, пока мой желудок жалобно не взвыл, когда я уже собиралась постучаться в дверь покоев Вейна.

Вот так и получилось, что моим первым вопросом стал:

— У тебя ничего поесть нет?

Хранитель усмехнулся.

— Ты, как я понимаю, была с Эдигором, когда по вашим комнатам разносили обед? Что же остальные ничего тебе не отложили?

— Думаю, отложили, — я вздохнула, проходя в комнату. — Просто я забыла поинтересоваться. И только теперь поняла, насколько хочу есть.

У Вейна в распоряжении были две комнаты — что-то вроде гостиной с диваном, большим столом, парочкой книжных шкафов и большим зеркалом, которое почему-то ничего не отражало; и маленькая спальня, где кроме кровати, шкафа и комода, больше не было мебели.

Обстановка здесь вообще была очень спокойная, можно сказать, лаконичная. Или спартанская — как уж кому больше нравится. Вещей мало, порядок идеальный, ни пылинки нигде не видно. Я невольно вспомнила заваленный бумагами стол императора и улыбнулась.

Пока я оглядывалась, Хранитель налил мне бокал вина и соорудил бутерброд.

— Больше ничего нет, — сказал он, протягивая здоровенный кусок хлеба с не менее большим ломтем мяса сверху. — Если хочешь, я попрошу что-нибудь принести с кухни, у них наверняка ещё с обеда осталось.

— Не надо, — я улыбнулась и так энергично откусила от бутерброда, что чуть не сломала себе зубы. — Мне вполне хватит. А почему у тебя такое странное зеркало на стене, Вейн? Оно, что, бракованное?

Вместо Хранителя ответило само зеркало, отчего я чуть не выронила из рук свой импровизированный обед.

— Вовсе нет. — А потом на поверхности заклубилось нечто, напоминающее густой чёрный дым, из глубины которого выглянули два блестящих голубых глаза, безумно похожих на глаза Вейна. — Это всего лишь я, Ари. Здравствуй, Линн.

Я охнула и, положив бутерброд на стол, приблизилась к зеркалу.

В принципе, если присмотреться, можно было разглядеть не только глаза, но и тонкую девичью фигурку, почти полностью скрытую густым чёрным дымом. Однако единственным, что было видно хорошо, оставались глаза.