Я тебя придумала

— Не знаю. Мы ещё толком не успели поговорить. А почему ты спрашиваешь?

— Ваше величество… Тень на службе короны — это огромная сила, великолепное преимущество. Неужели вы не думали об этом?

Эдигор посмотрел на наставника немного растерянно.

— Честно говоря, не успел.

— Она сможет проникнуть куда угодно, не попавшись ни в одну ловушку. Магию Тени невозможно блокировать, надев антимагические оковы, так как не существует оков, сделанных на основе Тени. Даже если Эллейн засекут, она всегда сможет переместиться обратно во дворец.

Император молчал, задумавшись.

Он понимал — идея Аравейна замечательна. Да что говорить, она великолепна. Но одно дело — рисковать самому, а совсем другое — заставлять это делать кого-то ещё, причем того, кто тебе дорог. И пусть Эллейн почти наверняка сможет сбежать, если будет поймана на горячем, но всё же…

Принимать подобные решения всегда тяжело. И Эдигору в дальнейшем ещё не раз придётся делать это, сжав зубы и скрепя сердце, потому что доверять он мог только тем, кого искренне любил, и только им император мог позволить рисковать.

— Я поговорю с Элли, Аравейн. Быть может, ей понравится твоя идея. В конце концов, сидеть во дворце круглосуточно скучно, а в высшем обществе ей вряд ли будет интересно, да и отношение к официальной любовнице императора соответствующее. Улыбаться будут, но про себя думая самыми нехорошими словами.

— Вы можете не открывать никому её статус.

— Нет. Тогда ей придётся посещать мои комнаты тайно. Да и лорд Шендар планировал пристроить Эллейн во дворец, он от неё не отлипнет, пока она не найдёт себе покровителя. А если им стану я, он будет доволен и счастлив.

— Вы всё-таки спросите у самой девушки, что она думает об этой ситуации. Быть может, Эллейн предпочтёт посещать вас тайно.

Эдигор только усмехнулся, но не успел открыть рот, чтобы ответить, как в дверь тихо и деликатно постучали.

— Заходи, Гром, — крикнул император. Подобным образом к нему в покои могли рваться только пятеро: Аравейн, Люк, Мика, Громдрейк и Луламэй. Впрочем, сестра пока предпочитала просто распахивать дверь и влетать в комнату, подобно ураганному ветру. И уроки наставников не прошли даром: Эдигор был уверен, что угадал посетителя по шагам и характерному стуку.

И действительно — в покои императора шагнул тёмный эльф. Он явно нервничал, что было удивительно для представителя его расы, и даже заламывал руки.

Аравейн, сразу догадавшись, зачем пришёл друг, быстро встал с кресла и, поклонившись Эдигору, попросил соизволения удалиться. Кивнув и дождавшись, пока наставник выйдет из комнаты, император повернулся к Грому.

— Что-то случилось?

— Ваше величество, — склонил голову эльф, и Эдигор едва удержался от желания поморщиться — и этот туда же, начал называть величеством до официальной коронации. — Вы помните об условиях договора между покойным императором и Повелителем Робиаром по поводу меня?

Юноша нахмурился.

— Не слишком, Гром. С тех пор прошло целых восемь лет.

— Завтра я должен вас покинуть. Я могу оставаться при дворе до вечера того дня, когда вас коронуют.

Эдигор едва слышно вздохнул — слова Громдрейка огорчили его куда больше смерти императора, как бы кощунственно это ни прозвучало. Но ведь у него так мало тех, кого он любит и кому может доверять! Эдигору отчаянно не хотелось терять одного из наставников.

— Мне жаль, Гром. Правда, очень жаль. Мне будет тебя не хватать.

— Ваше величество, — прошептал эльф помертвевшими губами, побледнев, как сама смерть, — четыре года назад я взял у вас кольцо, помните? И с тех пор для меня на первом месте — не Повелитель, не мой народ, а вы… И друзья, которые у меня здесь появились.

Эдигор изо всех сил вцепился в подлокотники кресла, стараясь не выдать своего волнения.

— Но дело не только в этом, мой император. Возможно, меня никогда не примет и не поймёт народ, представителем которого я имел честь родиться, но… Ваше величество, я прошу у вас руки Мики Эталь. И… благословения…

Если бы Эдигор мог позволить себе открыть рот и глупо похлопать глазами, он бы так и сделал. Но… к сожалению, император должен всегда держать под контролем выражение лица.

А вот Громдрейк императором не был, поэтому нервно кусал губы, заламывал руки и вообще, нервничал так, что Эдигор ему даже посочувствовал. Всё ещё бледный, как снег, эльф смотрел на него, словно он был его последней надеждой.

Император встал с кресла и, выпрямившись во весь немалый рост, медленно подошёл к Грому. Положил ладони ему на плечи и, заглянув в глаза, тихо сказал:

— Я разрешаю. И благословляю.

И всё. Эльф вздрогнул и неверяще уставился на человека, за которого был готов отдать свою долгую жизнь.

— Ваше величество?.. И вы даже не спросите, уверен ли я… И как я буду…

Эдигор улыбнулся, и его тёмные глаза ласково заблестели. Он понимал, почему Гром настолько обескуражен — браки между эльфами и людьми были редким явлением и осуждались как с той, так и с другой стороны. Хотя дети у таких пар рождались, причем либо люди, либо эльфы, явления «полукровка» как такового не существовало.

Причиной подобного поведения было не только взаимно-презрительное отношение, но ещё и то, что эльфы жили раз в пять дольше. И предпочитали выбирать спутника на всю жизнь, потому что влюблялись, как правило, крепко и навсегда.

А жить ещё несколько столетий после смерти любимого или любимой… На подобные мучения были готовы немногие.

— Гром, я знаю тебя восемь лет, и за эти годы неоднократно убеждался в том, что ты тщательно взвешиваешь и обдумываешь любое принятое решение. Зачем же мне задавать глупые вопросы? Уверен ли ты... Я знаю, что ты уверен. И как ты будешь жить, когда умрёт Мика? — император сделал вид, что не заметил, как вздрогнул эльф. — Я думаю, тебе будет тяжело, но раз ты пришёл ко мне и попросил благословения, значит, готов к этому.

Гром улыбнулся. Тяжело, вымученно, но с облегчением во взгляде. Возможно, просто от того, что его поняли. И понял никто иной, как император. Единственный, кто мог бы благословить этот брак, кроме Повелителя Робиара. Который бы назвал Громдрейка изменником, предателем и отступником за желание жениться на человеческой девушке.

— Иди, обрадуй Мику. Я знаю, что она тоже любит тебя, Гром. Я видел её глаза. Я поженю вас завтра, сразу после коронации. Обещаю.

Эльф, кивнув, низко поклонился, а затем, пробормотав что-то неразборчивое, быстро вышел из комнаты, торопясь к той, которой было суждено умереть намного раньше него, но которую он при этом был готов назвать своей единственной.

После ухода Громдрейка Эдигор подошёл к окну, где медленно догорал закат, и тяжело вздохнул.

Какой длинный день. Нападение заговорщиков из Мирнарии, гибель отца, назначение Люка главой Тайной службы, появление Элли, информация о Тенях, разговор с Громом…

Пожалуй, это был один из самых длинных дней в жизни императора.

Эдигор устал. Он почувствовал это только сейчас, стоя у окна и любуясь на заходящее за купол Центрального храма в Лианоре солнце. Небо было ярко-оранжевым, а у крыш домов — алым, почти как волосы Эллейн. Но чем выше от земли — тем голубее и чище, как глаза Аравейна.

Последний день весны. Последний день его свободы. Впрочем, нет. Глупая мысль. Эдигор никогда не был свободным. С самого раннего детства он был связан по рукам и ногам. Обладая всем, он при этом не обладал ничем, потому что на самом деле не принадлежал самому себе.

…Её руки легли на плечи в самый нужный момент, чуть сжав напряжённые мышцы, лёгкое тёплое дыхание коснулось шеи, и ласковый голос произнёс:

— О чём думаешь?

Эдигор улыбнулся, закрывая глаза и наслаждаясь прикосновениями прохладных пальцев.

— Наверное, о будущем. С завтрашнего дня на мне будет огромная ответственность.

— Ты ведь знал, что когда-нибудь этот день настанет.

— Конечно, знал. Но все мы знаем, что когда-нибудь умрём, однако когда эта неприятность всё же настигает нас, думаем, что она пришла слишком скоро и мы ещё не готовы.