Я тебя придумала

— Надоело всё, леди. Этот дом, девушки, которые вешаются на наследника, только и мечтая о свадьбе с ним, неискренность, лживые улыбки, яркие наряды. Вы понимаете меня, леди?

— Зовите меня Эллейн.

Девушка сама испугалась своих слов — ни разу она не говорила ничего подобного мужчине, ни разу не предлагала называть её просто по имени. А ведь это значило, что он может рассчитывать на большее! И Эллейн мучительно покраснела, не зная, что ещё сказать, чтобы он понял…

— Не волнуйтесь, — сказал этот странный юноша с тёмными, как ночь, глазами, — я всё понимаю и останусь в рамках приличий. Прогуляемся по саду вместе, Эллейн?

И он, улыбаясь, предложил ей руку, которую девушка приняла с радостью и каким-то непонятным облегчением.

Через полчаса Эдигор и Эллейн перешли на «ты», причем она даже не поняла, как это так получилось — с новым знакомым было легко и приятно разговаривать.

Принц осторожно расспрашивал спутницу о её жизни, любимых книгах, интересах и мечтах, а девушка, отвечая, старалась не слишком часто коситься на него. Раньше она и не предполагала, что ей может быть настолько хорошо и интересно с незнакомым человеком, да ещё и с мужчиной. Эллейн даже не замечала, как ловко юноша избегает ответов на её собственные вопросы, предпочитая говорить о ней. Девушка была слишком наивной, и вместо того, чтобы делать выводы, Эллейн любовалась тем, как меняются глаза Эдигора, становясь то грустными, то серьёзными, то вспыхивая искорками смеха. Любовалась ямочкой на его щеке, возникающей каждый раз, когда он улыбался, изящной линией тонких губ, упрямым подбородком… И замирала, чувствуя тепло его руки, которую он предложил ей для прогулки по саду.

— А принц — он какой? — спросила Эллейн, закончив рассказ о своем детстве. Эдигор засмеялся.

— Что именно тебя интересует, Элли?

Девушка неожиданно остановилась, услышав это странное прозвище. Так её ещё никто не называл.

— Что случилось? — Эдигор с беспокойством посмотрел в зелёные глаза Эллейн, где плескалось смятение.

— Я… ты… мы… — она никак не могла собраться с мыслями. Юноша не перебивал её, просто смотрел и улыбался. Но от этой улыбки Эллейн почему-то совсем потерялась.

— Тебе не понравилось, что я назвал тебя Элли? — мягко спросил Эдигор, решив помочь своей новой знакомой.

— Нет… понравилось… просто это не совсем… — она запнулась.

— Не совсем — что?

— Не совсем прилично…

Несколько секунд Эдигор молчал, переваривая эту фразу, а затем искренне расхохотался.

Эллейн смотрела на него, слегка надувшись, не понимая, что смешного она сказала.

— Слушай, — сказал юноша, отсмеявшись, — если милое сокращение Элли — это неприлично, то я — квашеная капуста!

— Ты не понял, — вздохнула девушка. — Просто я знаю тебя всего час, и ты уже так вольно сокращаешь моё имя.

— Элли, — Эдигор покачал головой, — иногда за день можно сблизиться больше, чем иные люди и за всю жизнь не сближаются. Но если тебе некомфортно, я могу звать тебя Эллейн.

— Нет-нет… Зови как хочешь…

С улыбкой посмотрев на смущённое лицо девушки, юноша сказал:

— Ты спросила насчёт принца… Так вот, Элли, он — обычный человек. Не красавец, но и не урод. Просто человек.

— Он тебе нравится? — уточнила девушка.

Эдигор задумался.

— Не знаю, — сказал он наконец. — Наверное, да. Понимаешь, я не думал об этом. Я просто делаю то, что должен. А нравится или не нравится… Это роскошь, которая мне недоступна, мысли, которых лучше не допускать. Есть два слова, лучше всего определяющие всё то, что составляет мою жизнь. Эти слова — «надо» и «должен». Ты понимаешь меня, Элли?

Эдигор повернулся к собеседнице и чуть не утонул в ласковой зелени её глаз.

— Не очень, — сказала она тихо. — Но ты ведь объяснишь мне ещё раз? Так, чтобы я поняла?

Эллейн подняла руку и прикоснулась кончиками пальцев к его плечу — выше не посмела. Эдигор поймал ладонь девушки и, осторожно сжав её, спросил:

— Зачем это тебе, Элли?

— Не знаю, — ответила она честно. — Просто мне кажется, что это важно. А ещё почему-то хочется узнать тебя. По-настоящему. И узнать… всё. Всё, что сможешь рассказать и объяснить.

Лицо Эллейн было очень близко, и Эдигор почувствовал лёгкий укол раскаяния за свой обман. Впрочем, этот разговор того стоил. Ведь если бы он представился именем принца, то не услышал бы от Эллейн подобных слов.

— Тогда я сделаю одну вещь, пока ты не разочаровалась во мне, — сказал Эдигор тихо и, взяв лицо девушки в ладони, крепко поцеловал её в губы.

Это был его первый настоящий поцелуй. Впрочем, и её тоже.

Чуть позже, когда они выходили из сада лорда Дросмейна, вокруг поместья сновало такое количество людей, что принц сразу понял — его исчезновение уже заметили. И точно — один из телохранителей, увидев Эдигора, бросился к нему с облегчённым вздохом.

— Ваше высочество! А мы тут уже… Император так волновался! Где вы были, ваше высочество?!

«Ну, вот и всё», — с грустью подумал юноша, чувствуя, как напряглась рука Эллейн.

— По-моему, я не обязан перед тобой отчитываться, Крис, — сказал Эдигор, слегка прищурившись. — Где я был — это моё дело. Со мной всё в порядке, так и передай императору. Позвольте откланяться, леди.

Слегка кивнув ошеломлённой Эллейн — уже не более, чем того требовал этикет — Эдигор поспешил к себе в комнату.

Почему-то принцу было больно. Больно видеть обиду и разочарование в глазах девушки, которую он встретил — смешно подумать — всего пару часов назад.

А ведь Эдигор знал, что так и будет. Знал, но всё равно чего-то ждал. Возможно, что она поймёт… Но нет. Не поняла.

«Люк будет смеяться», — вздохнул принц, заходя в свою комнату. И усмехнулся, вспомнив друга. Только Люк был способен смеяться, сохраняя при этом в глазах такое горькое сожаление, что Эдигору от него выть хотелось.

За ужином принц старался не смотреть на Эллейн и её отца, уделяя внимание преимущественно тарелке и девушкам, сидящим рядом. Эти девушки были приторно-фальшивые, от них улыбка стыла на губах, расплывалась, как мороженое на солнце, и Эдигор гадал про себя, сколько же ещё продлится этот ужас, когда же они с отцом наконец уедут отсюда?

— Завтра, — вдруг сказал император, словно услышав мысленный вопль сына. — Мы уедем завтра, лорд Дросмейн.

Облегчённо вздохнув, Эдигор встал из-за стола и, извинившись, вышел на балкон. Он знал, что не пройдёт и пары минут, как сюда прошмыгнёт какая-нибудь девица, но сейчас ему было всё равно — хотя бы пара минут в одиночестве дорогого стоят.

Однако прошло меньше минуты. А потом Эдигор услышал позади себя чьё-то взволнованное дыхание и тихие слова:

— Ты… вы… ты… вы обманули меня!

Голос Эллейн дрожал. Принц улыбнулся и повернулся к девушке лицом. Она была бледна и явно старалась сохранить независимо-обиженный вид, но получалось не очень — слишком тряслись губы.

— В чём, леди? — спокойно спросил Эдигор.

— Вы не сказали своё настоящее имя!

— Почему же? Меня действительно зовут Эд.

— Вы… Я думала, вы телохранитель!

Принц устало прикрыл глаза.

— Что ты хочешь от меня, Элли? Да, я поступил дурно, но не жалею об этом. У меня так мало возможностей бывает поговорить с кем-то нормально, безо всяких этих «ваше высочество», «мой принц» и прочих сладостей, от которых болят зубы. Ты хочешь, чтобы я извинился? Хорошо — извиняюсь. Извиняюсь, но не жалею. Ни о чём. Все эти дни в поместье лорда Дросмейна — один нескончаемый кошмар, а ты была глотком свежего воздуха.

Эллейн слушала Эдигора, нервно теребя кружевной носовой платок. И если до этого разговора девушка действительно сердилась, то теперь…

У него были такие измученные, обречённые глаза.

Есть только два слова — «надо» и «должен»… Да, теперь она понимала.

— Эд, — это имя сорвалось с губ легко, легче, чем «ваше высочество», — я не сержусь. Я…

А что — она? Что? Эллейн не знала, что сказать.

И удивительно — принц понял это. Он улыбнулся, сделал шаг вперёд и, взяв руку девушки, поцеловал её.