День отличника

После продажи первого корпуса здания в Москве возник розничный дефицит телевизоров. Люди принялись скупать телевизоры друг у друга. Цены на бытовую электронику стремительно выросли, но невидимая рука рынка расставила все по своим местам — за организацию программы потребительского кредитования населения в области торговли телеприемниками Леонид Борисович Невзлин впоследствии получил почетное звание боевого либерал-лейтенанта.

После продажи первых пятисот тысяч квадратных метров жилой площади власти заволновались. Делами таинственного застройщика заинтересовалась генеральная прокуратура и антимонопольный комитет. И здесь случилось то, чего никак не могли предвидеть стабилинисты, но что гениально предвидел стратег — москвичи стали отказываться покупать квартиры за деньги. Ведь даже после начала дефицита и подорожания телевизор все равно стоил в десять-пятнадцать раз меньше, чем квадратный метр в деньгах. А если кто-то купил метры за телевизоры — ищи дурака покупать их за деньги. И спустя каких-то несколько месяцев рынок мрачной каменной недвижимости в Москве рухнул из-за отсутствия спроса. Риэлтеры плюнули, застройщики плюнули — и началась торговля за телевизоры. Вскоре подтянулись Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Екатеринбург и Ростов-на-Дону.

Стабилинисты и ОМОНовцы, в совершенстве освоившие к тому времени оперативное управление уличными протестами, оказались совершенно не готовы к такому повороту событий. В мегаполисах стремительно распродавалось дорогое жилье, население не раздумывая расставалось с телевизорами, зрителей становилось все меньше, рейтинги телеканалов падали, рекламодатели уходили с телевидения в рекламу на обоях и фасадах домов. Спустя всего год с небольшим после начала операции «Другой путь» телевещание в стабилинистской России было полностью парализовано.

Дольше всех сопротивлялись футбольные болельщики. Но когда неизвестные умельцы (sic! высококвалифицированные американские специалисты) наладили трансляцию футбольных матчей на городской смог — расстались с телевизорами и болельщики. Власть пыталась было использовать те же методы и транслировать свою гнусную пропаганду на облачность — но никто не хотел выходить на улицы ради одной только пропаганды.

Я хорошо все это знаю, ведь я же отличник. Я медленно еду на мерине по Демократическому проезду. Когда-то тут находился так называемый «Исторический музей», прославлявший отвратительное, тоталитарное прошлое этой страны. С введением утренних митингов и учреждением Музея оккупации Д.России этот «музей» разобрали, чтобы расчистить дорогу для гражданского общества. Справа от меня — бескрайние просторы Чайна-тауна, где трейлеры похожи на пагоды. Слева — могила известного Натовца. Подвиг его неизвестен, но имя его бессмертно. У могилы стоят два огромных человекоподобных робота. Рукоподаю кибернетике. Рукоподаю свободолюбивому мирному блоку НАТО. Рукоподаю революции.

Кровавый режим пал от безвестности. Про него просто забыли. В то время как на улицах городов освобождающейся Д.России собирались миллионы футбольных болельщиков, смотревших трансляцию матчей на городской облачности, живущая в палатках и беспрестанно протестующая интеллигенция пропитывала их идеями социального протеста, свободы и демократии. Особенно болельщикам нравилась атрибутика протестующих — березовые колья и берестяные колпаки. И когда на Красной площади заработал бесперебойный майдан беспредельности — протестовать уже было нечего. Окна в Кремле были темными. Стабилинизм бежал. Березовая революция свершилась.

Двумя колоннами, с березовыми кольями в руках, все вышли — колонна на умершее уже Останкино, другая — на Юго-Западную, к зданию правления акционерного общества «Единые энергосистемы России».

Когда-то кровавый тиран по фамилии Ленин вывел дьявольскую сакральную формулу: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны». Эта формула стала проклятием старой России. Долгие десятилетия провела она под гнетом коммунистов, ставших предтечей стабилинистов и породивших кровавую гэбню. То было самые страшные годы в жизни этой страны. Но всему однажды приходит справедливый конец. Советскую власть удалось уничтожить победоносными демократическими танками девяносто третьего. Вторая же половина коммунизма — электрификация всей страны, — продолжала существовать и отравлять жизнь свободолюбивому народу Д.России еще долгие годы стабильности. А олицетворял эту электрификацию самый главный преступник страны — либерал-предатель, стабилинист и кровопийца по кличке Чубайс.

Чубайса штурмующие не нашли — ему удалось бежать, переодевшись в женское платье. Зато были найдены все рубильники и пульты управления. Свершилось великое энергетическое освобождение — Д.Россия избавилась от магистрального электричества.

Коммунизм растворился в истории. Д.России удалось, наконец, отряхнуться от стен, ограждавших ее от остального цивилизованного мира. Мы стали открыты мировому сообществу.

В ту ночь никто в Д.России не спал. Всех охватил энтузиазм. Свободные граждане смотрели в темное небо и воображали себе, как будут рады в Америке, и как будут рвать на себе волосы стабилинисты.

Единственной жертвой Березовой революции стал лоснящийся от нефтедолларов плюгавый телерадиогеббельс Владимир Соловьев. Не дожидаясь народного суда и приговора к нерукоподаваемости, он самолично обрушил на себя большой студийный софит.

Мой мерин везет меня вверх по Тверской. Хозяйки и Бахтияры уже начинают топить печи для ужина. Над улицей разносится сладкий запах березового дыма и легкий перестук топоров. Вот одна из хозяек повесила на веревку белье. Судя по виду — брюки для пятницы. Вот неизвестный мне Бахтияр починяет калошу. А вот и играются дети. Слепили бабу на морозе — руки, ноги, голова. Она стоит в нелепой позе, а на пузе у нее — хьюман райтс вотч из сосульки. Рукоподаю бабе. Рукоподаю великому городу. Хэппи![57]

Березовский вернулся в эту страну победителем. В каждом школьном учебнике истории есть знаменитая фотография: Панкисское ущелье, грузинская граница. Белый слон, на котором сидит Березовский. В правой руке у него — фотография героя Д.России Саши Литвиненко. В левой руке — хьюман райтс вотч.

Рукоподаю современникам. Прекрасный мир, прекрасные сердца. Подъезжаю к Березовской площади. Здесь, на позеленевшем от времени постаменте стоит фигура стратега. Он слегка понурил кучерявую голову. Его бакенбарды, кажется, плачут. За Д.Россию, за свободу без конца болит его большое упрямое сердце. «И долго буду тем любезен я народу, — написаны на постаменте простые и искренние слова Березовского, — Что чувства добрые в газетах пробуждал. Что в мой жестокий век восславил я свободу…».

Стратег не только восславил свободу. Он даровал ее Д.России, не попросив практически ничего взамен. И не возгордился тем, не взалкал, не стал академиком, а так и остался простым членом-корреспондентом. Его так и не стали называть по имени-отчеству, как других академиков и членов-корреспондентов. Он, как Василий Блаженный и Валерия Новодворская, остался навсегда вместе с народом Д.России. Не оторвался от земли. Наоборот — припал к ней всем телом. Несмотря на то, что сделал не меньше иных академиков.

«Слух обо мне пройдёт по всей Другой России, и назовёт меня всяк сущий в ней язык, и гордый внук славян, еврей, и ныне тихий чечен, и друг чечен грузин» — эти слова из политического завещания Березовского знает каждый младенец в этой стране. Потому что это должен знать каждый.

Стратег Березовский. Душа д. российской демократической революции. Ее пламенный трибун и политолог. Ее вечный правозащитник. Он наверняка достиг бы больших высот в нашем народном правительстве, если бы не выпал по нелепой случайности из панорамного окна сто тридцать восьмого этажа Фридом Хауза. Что он делал на том этаже — не знает никто, как, впрочем, никто и не знает, что вообще находится на этажах выше сто девятнадцатого, в Пентхаузе. А еще так никто и не знает — куда же он дел телевизоры. Сто миллионов телевизоров со всей бескрайней Д.России — где они?

57

Счастье (англ.)