Страница 7 из 21
Вполне осознаю, что приведенные мною доводы удовлетворят только тех, кто похож на меня по психологическому складу и вовсе не считаю, что несколькими элегантными движениями стер в порошок все религии на свете. К тому же не мало движений (на мой взгляд – не отличающихся элегантностью) предпринято для того, чтобы точно так же стереть в порошок христианство. Используя метод исключения, я доказывал, что другие религии для меня неприемлемы, но ведь отсюда еще не следует автоматически, что христианство безупречно. Итак, безупречность христианство нам опять предстоит доказывать.
Бог един в трех Лицах
"А почему вы решили, что Бог – это Святая Троица?" – спрашивают у нас. Разговаривая с людьми нецерковными, мы не можем сослаться на свою твердую уверенность, что все учение Церкви есть истина. Нам говорят: "Это придумали люди". Нам есть что возразить? Давайте почешем в затылке.
Если мы заглянем в Библию, то не найдем там упоминаний Святой Троицы. Некоторые фрагменты библейских текстов можно расценить, как "подсказки", то есть косвенные указания на троичность Бога, но давайте честно признаемся в том, что эти подсказки вполне возможно перетолковать каким угодно иным образом. Итак, Библия не содержит прямых точных указаний на то, что Бог един в трех лицах.
Откуда же взялся этот догмат? Вариантов два. Или его придумали люди, или Бог через некоторых людей открыл эту тайну. Возможно ли предположить, что троический догмат есть произвольное измышление человеческого разума? Вот тут-то мы и понимаем, что такое предположение абсурдно и даже, рискну сказать – антинаучно.
Путь человеческого разума – выстраивание цепочки доказательств, которые приводят к четко сформулированной теории. Бывает и наоборот: сначала формулируют теорию, а потом подтягивают под нее доказательства. Бывают фантазеры, которые не обременяют себя доказыванием, но свое "открытие" они описывают охотно, детально и, насколько могут, последовательно. При этом все хорошо понимают: чем более последовательно, логично, детально сформулирована теория, тем более она убедительна.
Что же говорят нам богословы о троическом догмате? А то, что он принципиально непознаваем. Это тайна, недоступная человеческому разуму. Соборный разум Церкви выразил троичный догмат не в точных формулах, а скорее в аллегориях, заведомо крайне несовершенных, тайну отнюдь не раскрывающих, но более точных слов ни в одном человеческом языке не отыскалось, потому что нет соответствующих понятий. В самом деле, как это: с одной стороны – Один, а с другой стороны – Три. Это же не логично. Да, это совершенно не логично. Это иррационально. А в чем принципиальная разница между "рождением" Сына и "исхождением" Духа? Вам ни кто не объяснит. Известно, что эта разница существует, а в чем она – сформулировать принципиально невозможно. Постижение этой тайны превосходит возможности человеческого разума.
Ну ни чего себе догмат "придумали" святые отцы! И сами толком не могут объяснить, в чем он заключается. Господа, так не бывает. Любая "придуманная" теория всегда выражена в точных формулировках. Случается, что изобретатель не все детали дотянул, но это доделывают его последователи. А у Церкви было без малого два тысячелетия на то, чтобы сделать троический догмат более понятным, логичным, последовательным. Не захотели. Попытки-то как раз были. Триадологические ереси, например, арианство, это именно попытки сделать триадологию более логичной, более внятной человеческому разуму.
С точки зрения чисто человеческой, арианство просто обязано было победить. Оно гораздо понятнее, доступнее. Исторических шансов у арианства было более, чем достаточно – его исповедовали целые народы, державшие тогда в руках судьбы Европы – готы, франки. И в богословской среде арианство отнюдь не перестало быть популярным после первого вселенского собора. Но арианство, такое человеческое, такое близкое куда-то просто делось и все. А знаете почему? Потому что арианство – выдумка. Выдумки недолговечны, хотя гораздо более логичны. Правда всегда выглядит противоречиво, потому что человеческий разум далеко не всегда в состоянии снять эти кажущиеся противоречия. Но правда парадоксально живуча.
Итак, мы вынуждены сделать вывод: человеческий разум не может породить теорию суть которой сам этот разум не может ни постичь, ни адекватно выразить. Люди не выдумывают то, о чем сами имеют смутные представления. Если в человеческом сознании присутствует убеждение, для этого сознания не вполне понятное, значит это убеждение не является продуктом этого сознания и привнесено в него извне. Если вы плохо знаете теорию Эйнштейна, можно уверенно утверждать, что вы – не Эйнштейн.
Сам характер "троической веры" уже доказывает, что она не есть человеческое измышление. Единственное убедительное объяснение появления догмата о Святой Троице: Бог Сам открыл о Себе ту часть истины, которую человеческое сознание способно вместить.
Каждый продукт несет на себе отпечаток своего производителя. Так вот христианская триадология не несет на себе отпечатка человеческого разума, не обладает свойствами, характерными для обычной философской теории. Вот скажем исследуют ученые метеорит и приходят к выводу, что он содержит вещества неземного происхождения. Так же, исследуя нашу триадологию, приходится сделать вывод: она не земного происхождения.
Христос существовал
В рамках атеизма существует так называемая "мифологическая школа", представители которой считают, что Иисуса Христа ни когда не было. Помните, в начале "Мастера и Маргариты" Мишка Берлиоз очень сильно на этом настаивает. Дескать, ни один историк той поры ни о каком Христе не упоминает.
Я не профессиональный историк и не посвятил исследованию этой эпохи слишком много времени. Так, читал кое-что, и вполне возможно, что до самых важных книг по этой теме так и не добрался. На чем же строится моя личная уверенность в историческом существовании Христа? Я как студент-недоучка, который компенсирует недостаток знаний изобретением собственных доказательств.
Итак, что я имею предъявить Берлиозу? Исторические свидетельства Тацита, Плиния, Иосифа Флавия. Но ведь я знаю, что эта зараза мне ответит: позднейшие вставки. То есть христиане, спустя много веков, навставляли в произведения древних историков свидетельств о Христе. Мне есть чем крыть? Да, пожалуй что и не чем. Мне, конечно, не нравится такой подход к вопросу – любое неудобное для себя свидетельство сразу же объявлять позднейшей вставкой. Но ведь, кто его знает, может и на самом деле вставки? И не очень-то продуктивно вступать в бесконечные пререкания: вставки – не вставки. То есть свидетельства древних историков не носят характера неопровержимых доказательств. Да и блеклые они какие-то, эти свидетельства, они меня самого ни в чем не убеждают. Что ж, будем исходить из того, что Берлиоз прав, и ни один историк той поры о Христе не вспоминает. Я вообще готов встать на любую точку зрения, лишь бы ее растоптать.
Теперь представьте себя, что вы живете в Москве, а где-нибудь в Минусинске приговорили какого-то бомжа. Вы ведь и знать об этом ни чего не будете, и ни какого значения для вас это не будет иметь. Нам, конечно, трудно представить себя, что нет ни радио, ни телевидения, ни газет, ни Интернета. Еще труднее нам представить, что нет оппозиции, которая постоянно использует СМИ, чтобы самые незначительные периферийные волнения представить вселенской катастрофой. И уж совсем за гранью нашего понимания то, что по всей империи постоянно происходят какие-нибудь волнения, в результате которых постоянно кого-нибудь казнят.
Нам трудно все это себе представить, но давайте попытаемся. Где-то на задворках империи мелкий чиновник вынес смертный приговор ни чего не значащему бродяге. Тут нет вообще ни какого события. Даже если в тот момент в Иерусалиме был какой-нибудь римлянин, вскоре вернувшийся в столицу, о чем он будет рассказывать друзьям? О ценах на рабов, о местной кухне, о том, какие платья шьет себе Клавдия Прокула, о том, что местные легионеры вконец распустились и далее в том же роде. Этот римлянин, может быть, проходил в ста метрах от Голгофы во время казни, но он на это и внимание вряд ли обратил, для него это было бы событием примерно такого же масштаба, как если бы кто-нибудь из нас увидел, как менты куда-то тащат пьяного – скользнул взглядом и в памяти не задержалось. Он даже друзьям о таком пустяке рассказывать не станет. Неужели же он побежит к знаменитому римскому историку и будет настаивать на том, что это грандиозное событие надо непременно включить в анналы империи? Для историка такое событие не являлось бы даже незначительным, это вообще не событие, это будни, повседневная рутина.