Страница 3 из 6
И все непременно было бы столь сладко, да гладко, если бы не маленькая погрешность в этом железном логическом алгоритме. Все в этом мире значит лишь то, что значит, а не то, что мы об этом думаем. Старина Перлз ещё в прошлом веке сформулировал. Четко просто и лаконично: «Наблюдай жизнь, а не свои мысли». Так вот и выходит, что наблюдаешь упругие ягодицы – это значит, что перед тобой – упругие ягодицы. И ничего более. Ничего другого это не значит. Поэтому смотри и наслаждайся эстетически. Можешь ноготками невзначай прихватить, если уж очень манит. Или нечаянно зацепиться и увлечь куда-то в уединенное место для более детального исследования. А там уж, как пойдет…
Только не додумывай. Наслаждайся пока чувствуешь. А начнёшь додумывать – и сейчас остроту потеряешь, и на утро приятную хмель послевкусия горечью ожидания испохабишь. Необоснованные ожидания – они вообще много чего портят. Поэтому не додумывай, прошу тебя.
Думать-то думай. Полезно в умеренных дозах и своевременности. Но не додумывай.
– Как насчет выпить? – пустил он в ход последний козырь.
– А как насчет волшебной любви? – спросила я, недолго раздумая.
– Это как? – обескураженность тенью мелькнула на его лице.
– Это мы потрахаемся и, ты исчезнешь…
Исчез он на следующий день ближе к полудню. Я долго смотрела ему на руку за утренним кофе, заказанным в номер. Крепко, но без усилия он держал безликую казенную чашку и небольшими глотками дополнял ее содержимым вкус сигареты. Той самой, – что после. Я изучала ее дым и блуждала глазами по его пальцам.. структуре мышц, суставов, кожи, ногтей. Небольшой рубец над большим пальцем, пятнышко лопнувшего сосуда, налёт сухости на костяшках. Весьма привлекательное впечатление, – могут и ловко сработать на реакцию, и крепко сдавить в нежных местах, и челюсть выбить при необходимости. Красивые руки – большая редкость. Мужские – тем более. А уж творящие красоту....
В такие руки хочется упасть. И забыться. Насовсем. Или хотя бы на ночь.
Усилием воли я преодолела желание дотронуться до искривленной полоски шрама на безымянном пальце, затем встала и вышла на балкон.
«Я не верю в любовь с первого взгляда», – думала я, подставляя лицо апрельскому ветру. «Я верю в химию. Она будоражит.
Она дарует наслаждение. Эмоции, реакции в теле. Но все эти ощущения – наши. Мы наслаждаемся тем, что поражает в нас человек. А не самим человеком. От другого там только точка провокации. И игра воображения под вуалью гормонального всплеска. Она спадает так же стремительно, как и окутывает, открывая людям истинные лица друг друга. Отсюда и горькое разочарование, как правило. Многое выглядит иначе, когда эмоции отпускают.
А потом повторяется. Снова и снова. Пока ты ходишь у них на поводу. Ведь ты не меняешься. Меняются лишь мужчины вокруг.
Так что, химичьте, когда химия зашкаливает. Ярко, сочно, опасно. Чтобы стекла запотевали. Чтобы стены трещали и ломалась кровать. А как осядет, стирай испарину одним махом, открывай окно настежь и вдыхай новый день. Там своя химия – химия жизни. Она куда острее и забористее, чем привязываться к мужчине. К его рукам, запаху или крепкому заду. И выдавливать из него потом то, что он дать тебе не может…
Я сделала глубокий вдох, расстерла ладони и положила их на лицо.
Многие так или иначе вращают конечностями по утрам, в преддверии нового дня. Кто-то даже разоряется временем на полноценную разминку. Речь не о зожниках, йогах и прочих фанатиках, зацикленные на медитациях, где чрезмерное внимание к своему здоровью – та же болезнь. Чрезмерное внимание к чему бы то ни было – в принципе, патология. Жаль, что приходишь к этому только через знатный букет хронических…
Но про хроники – чуть позже. Я сейчас про тех, кто знает важность разминки для тела, но напрочь забывает про лицо. А там тоже мышцы. Которым присуща как тонус, так и атрофия.
Самая действенная профилактика заломов и морщинок на лице – поцелуи. Глубокие чувственные. Проникновенные. Они предотвращают преждевременное старение. При условии, что поцелуи эти действительно от и с любимым и желанным человеком. Суррогат не работает, – лучше уколите ботокс.
Я оставила след за ночь распухших губ на стекле и снова провела пальцами по щекам и линии подбородка, уже воочию представляя, как они будут шелушиться к вечеру. «Нужно идти» – проговорила я вслух. Нужно еще изучить район, как минимум на предмет хорошего косметолога.
Когда я обернулась, его уже не было. Лишь дотлевает остатки непотушенной сигареты в переполненной пепельнице.
Зачем? – подумала я, вглядываясь в движения блуждающего дыма. Мы так стремимся освободиться от запретов, от затертого целомудрия, от навязанной обществом морали, что пожираем тела друг друга с тем же рвением, что отправляем души в ад. Это ли сила духа? Это ли свобода в самом деле?
Свобода. Свобода. Все как помешались на этой «свободе».
От кого освободиться-то хотим? От чего?
Мы изначально рождаемся в путах биологических несвобод. Общество столетиями создавало структуры, в которых возможно существование в интеллектуально техническом блаженстве. А здесь это тотальное стремление к свободам… К каким свободам, в самом деле? Что с ней делать-то, если пара – другая часов свободного времени превращается в муки тотальной скуки? Куда вы скатитесь, потакая этим биологическим путам? Неужели, на примере собственной похоти не понятно?
Мы ее-то обуздать не в состоянии. Что говорить, – дай нам вседозволенность? Полагаться на естество человеческой природы – доброте и состраданию? Столько таких полегло и повесито?
Не взаимопомощь, а каннибализм был нормой человеческого общества в естественных природных условиях. Истинная доброта и гуманность проявилась именно в тот момент, когда заложили первые намеки на социальные структуры. В этом и было проявление человечности. Истинной разумной силы.
А та сила, что позволила тебе сегодня избавиться от навязанных авторитетов и сбежать от чего-то, что порядком приелось, к чему-то, что пока ново, а потому и приятно, способна с той же мощью истощить и растлить тебя, прежде, чем решит подарить тебе завтра новое зачем.
***
Покинув зону гостиницы, я зачем-то решила пройтись. Погода стояла чудесная, по осеннему тёплая солнечная и безветренная, а я так давно не гуляла. Без цели и направления я отправилась пешком по длинной неотесанной улицы, вдоль убогих построек советских времен с аляпистыми вывесками сетевых магазинов и уставшего за зиму или за всю свою жизнь тротуара. Хватило и пары сотен метров, чтоб напрочь потеряться в этой тотальной серости однообразия. Спасением пришлось светло-желтое здание в стиле ампир с белокаменными колоннами и пятью куполами. Архитектурным маяком он возвышался средь уныния городской панорамы.
«Хоть что-то святое», – подумала я, цепляясь взором за этот величественный облик, и ускорила шаг.
Храм возвышается на холме и просматривался практически из любой точки города, как выяснилось позднее. Собор был открыт. Поклониться частицам мощей святых, припасть к иконе Божией Матери и исповедаться можно было ежедневно согласно расписанию.
Каждому приходящему, несомненно, есть о чем поведать. Тому или иному – даже по истине.
Я воздержалась. В вопросах истины я всегда особенно субъективна. Причём без доли романтики. И с едким привкусом нигилизма.
«Надейся на царствие божие. Страдай, сострадай, терпи. И возможно…
А возможно, и нет. Скорее всего – нет. Но ты терпи. И надейся», – гласит суть высших ценностей.
«Для чего?» – если на секунду задуматься.
И нет ответа. Как и смысла нет.
И надо изрядно потормошить голову, порыскать по миру и присмотреться к себе, чтоб докопаться до сути. А докопаешься, не приведи, Господи, – начнешь применять ее к удобству использования в предложенных обстоятельствах. И еще того доброго, – не применишь…
Тогда к чему вообще думать? Зачем разбираться?
Гораздо удобнее покоряться, нежели реагировать. Гораздо приятнее чувствовать, что обладаешь истиной, нежели исследовать весь этот тотальный хаос вокруг. Фальсификация действительности испокон веков приходила на выручку. Заблуждение, иными словами.